Валерий Михайлов - Путешествие за край Земли

Неприятности у Мстислава начались на втором месяце новой жизни. Однажды утром он проснулся с ощущением, что «что-то тут не так». Все вроде бы было нормально, но что-то… Понимание пришло вечером, когда он отправился на охоту за очередной жертвой эротического порыва. Он ходил по городу, заходил в бары, на дискотеки, но не находил никого. Женщины его больше не интересовали. Испугавшись того, «что он больше не мужчина», Мстислав подцепил первую попавшуюся дамочку, и сделал «это» совершенно механически, словно принял лекарство.

Домой он вернулся утром (Доктор категорически запретил приводить баб в дом). Буркнув что-то Доктору, он принял душ и лег спать. Ему приснился уголь. Воспитанный в среде гетеросексуальных ценностей Мстислав испытал шок.

— Сексуальная ностальгия, — поставил диагноз Доктор.

— Что мне делать?

— Сматывать или совокупляться с углем.

— Ты черствый, бездушный сукин сын!

— А ты — урод и чмо.

— Я ухожу в забой, — сказал Мстислав тоном, каким обычно говорят мужьям истеричные дамочки о разводе.

— В запой? — меланхолично спросил Доктор.

Он только что закончил очередной сеанс телепатических поисков. Нельзя сказать, чтобы результат был нулевой. Он был хуже нулевого. Доктор вдруг понял, что кто-то настойчиво блокирует его попытки связаться с остальными.

— Я так больше не могу. Мне нужно расслабляться.

— Принимай слабительное.

— Не говори со мной так! — завизжал Мстислав.

— Чего ты от меня хочешь?

— Сочувствия.

— А еще?

— Я ухожу в забой.

— Деньги нужны?

— Ты не понял.

— Так объясни.

— Я хочу быть шахтером.

— Сдурел?

— Я всю жизнь хотел быть шахтером, только здесь, сейчас это осознал.

— Ты понимаешь, что это опасно?

— Мне все равно.

— Вот именно.

— Что ты от меня хочешь?

— Чтобы ты проявлял благоразумие. Здесь ты чужой. Не такой, как все. И если ты попадешься…

— Лучше уж так, чем сходить с ума.

— Если что — сиди молча. Я тебя вытащу.

— Да ты обо мне даже не вспомнишь.

— Слушай ты, сексуальный неврастеник!..

Работа в шахте была не такой, как представлял ее себе Мстислав. На деле это было далеко не так изящно, как во сне. В забое было сыро, холодно и тяжело дышалось. К тому же полное отсутствие даже подобия техники безопасности… Уголь пах смертью, но это возбуждало еще сильней. Работа выматывала, истощала, разрушала мозг, но все это переставало иметь значения, когда во время короткого перерыва (их было несколько за смену), можно было снять с лица маску и вдохнуть полной грудью угольную пыль, такую опасную для системы дыхания. Но ничто не могло сравниться с удовольствием вдыхания пыли. Даже сжигание отходов в специальной печи. Смотреть на это позволялось в качестве премиальных.

Работать было опасно еще и потому, что каждая шахта маскировалась под нечто иное, и практически в каждой была своя адская система уничтожения улик, включая живых. Шахтеры об этом догадывались, но сделать ничего не могли.

Жизнь Мстислава стала такой же однообразной, как у какого-нибудь героинового наркомана. Подъем в шесть утра. В восемь начало работы. В двадцать он буквально выползал из-под земли с другими такими же вымотанными работой людьми. Затем были обязательная санобработка (ни на теле, ни на одежде не должно было быть никаких следов угля), тонизирующий коктейль, позволяющий не свалиться с ног по дороге домой. В двадцать два сон.

Мстислав все меньше пытался что-либо понять или над чем-нибудь задуматься. День за днем он блуждал по угольному лабиринту, как в буквальном, так и в переносном смысле. Тонизирующий коктейль, угольная пыль, безвкусная пища и сон. Все остальное напрочь исчезло из его жизни.

С Доктором он практически не разговаривал. Мстислав его просто не замечал, как не замечал и того, что практически каждый день вместе с отбракованным углем в печи сжигали тела тех, кто так и не смог дожить до конца смены. А сколько их погибало дома!

Фактически, Мстиславу спасла жизнь облава. Он как раз выбрался из забоя, когда налетел спецназ. Очухался он в комнате для допросов после того, как получил лошадиную дозу стимулятора.

— У тебя есть пятнадцать минут, чтобы все рассказать, — заявил ему усталый следователь, — штука, которой тебя угостили, называется РАН2454. Официально он не применяется. Ну да твоя профессия тоже официально не существует. В общем, если ты не расскажешь, через пятнадцать минут твои мозги закипят от боли.

— А если расскажу?

— Получишь противоядие.

— Что вы хотите знать?

— Все.

И он рассказал все.

Доктор как раз закончил думать очередную денежную сумму, когда одновременно вылетели двери и окна. Со всех сторон в квартиру хлынули менты. Они направили на Доктора короткие стволы автоматов, но бить или ругать не стали: мало ли что может с тобой сделать человек, способный просто так выдумывать деньги.

— Господин Доктор? — спросил старший мент.

— Да, — ответил Доктор так, словно у него спросили время.

— Вы арестованы.

— Я могу одеться?

— Только без своих штучек. Мы предупреждены.

— Разумеется.

Всю дорогу до отделения менты вели себя сдержанно-насторожено. Доктора они боялись, и это было видно даже по их маскам.

В отделении его проводили в приличного вида кабинет, где за столом сидел интеллигентной наружности человек и пил чай.

— Хотите чаю? — спросил он Доктора.

— Буду признателен.

— Очень хорошо. Чаю, пожалуйста, — человек сказал это в никуда, совершенно не скрывая того, что кабинет прослушивается.

— Думаю, вы понимаете, что против вас выдвинуты весьма серьезные обвинения? — спросил он, когда хмурый сержант поставил перед Доктором стакан с чаем и тарелку с бутербродами и удалился.

— Вы ведь не из милиции, — сказал вместо ответа Доктор.

— Вы правы.

— Тогда оставим лирику для детективных романов.

— Как скажете. Вы нам нужны, Доктор.

— Кому это нам?

— Стране.

— Насколько я понимаю, вас интересуют не деньги.

— Не деньги. Вы незаменимы в качестве полевого агента. Думаю, вы легко сможете добыть необходимую информацию, не выходя из кабинета или гостиничного номера, или также безболезненно устранить опасного человека, причем совершенно без оружия или других технических средств.

— Не пробовал.

— Мы предоставим вам такую возможность. Скажите только «да», и вы немедленно выйдете на свободу.