Лорел Гамильтон - Соблазненные луной

Шалфей то ли свалился, то ли оттолкнулся от полки и взмыл в воздух.

– Все разговоры ваши впустую, дорогие мои сидхе, потому что мой долг – обо всем доложить королеве Нисевин. Может, вам и позволительно устраивать заговоры против вашей королевы, раз уж Мерри может стать ее преемницей, но Нисевин держит власть твердой рукой, и я рисковать ее неудовольствием не могу.

Он подлетел к столу и приземлился на него пушинкой, хотя на самом деле весил он гораздо больше, чем казалось на вид. По логике, он должен бы, наоборот, весить меньше – но если Шалфей приземлялся вам на руку, "лишний" вес очень чувствовался.

Эльф шагнул к чаше, но Дойл преградил ему путь рукой.

– Тебе и оттуда хорошо видно.

Шалфей уперся ладошками в стройные бедра и нагло глянул на заметно превосходящего размерами противника.

– Чего ты страшишься, Мрак? Что я ее украду и оттащу к своей королеве?

– Чаша – дар сидхе, и у сидхе она останется, – отрезал Дойл.

Шалфей прянул в воздух, закружился у светильников, как огромная моль, хотя крылья у него были от дневной бабочки, не от ночной.

– И все же мой долг – поведать все королеве Нисевин. Ваше право размышлять, говорить ли о чаше вашей королеве, но поскольку я своей сказать обязан, вам вряд ли стоит мешкать.

– Завтра вечером мы должны явиться ко двору, – припомнила я. – Ты можешь подождать с докладом до этого времени?

– Зачем мне ждать? – спросил он и спустился прямо к моему лицу, так что ветер от его крыльев играл с моими волосами.

– Потому что чем меньше будет тех, кто знает о чаше, тем менее это опасно для всех, включая твой народ.

Он погрозил мне пальчиком:

– Ц-ц-ц, принцесса, доводы разума на меня не подействуют. Я весь день держался поодаль, хоть твоя магия влекла меня, будто любовная песня сирен. – Он приземлился на стол передо мной. – Я не шел на зов потому только, что видел уже всю восхитительную любовь сидхе, какую хотел бы видеть со стороны, а не в твоей постели. Я не больно-то увлекаюсь наблюдением.

– Я обязалась раз в неделю делиться с тобой кровью, Шалфей. Это цена союза с твоим народом. И я свои обязательства выполняю.

Он протопал ко мне крошечными желтыми – в тон основному цвету крыльев – босыми ножками.

– Кровь, принцесса, – это прекрасно, но хороший перепих она не заменит. – Он облокотился на мою руку, как на забор, и уставился на меня черными глазенками. – Пусти меня нынче в свою постель, и я никому словечком не обмолвлюсь до прибытия ко двору.

Я отдернула руку; он едва не упал и взвился в воздух, сердито трепеща крыльями.

– Ты все еще пытаешься пролезть на трон, Шалфей? Я думала, мы с этим уже разобрались!

Он завис прямо у меня перед глазами, будто разозленный колибри, я слышала гудение его крыльев. Крылья настоящих бабочек так не жужжат.

– Да, у моей королевы было желание посадить меня своей куклой на неблагой трон, но да спасет меня Флора, принцесса, не это теперь меня заботит.

– А что же? – поинтересовался Дойл.

Шалфей сделал пируэт в воздухе и поднялся повыше, чтобы держать нас обоих в поле зрения.

– Постель. Я хочу опять возлежать с женщиной. Неужто в это так трудно поверить?

– Забудь, – сказал Дойл.

– Забудь, – сказала я.

А Китто заметил:

– Феям-крошкам секс нужен не больше, чем гоблинам, если взамен они могут добыть кровь и силу.

Шалфей выразительно глянул на гоблина, ставшего сидхе.

– Твой род нас поджаривает на вертелах и считает лакомством. Прости, если я не сочту твое мнение слишком весомым. – Сарказм он и не трудился скрыть.

Китто зашипел на него, и Шалфей зашипел в ответ.

– Хватит, – оборвал их Дойл. – Назови свою цену за то, чтобы сберечь наш секрет до завтрашнего вечера. Секса с принцессой не проси, этого ты не получишь.

Шалфей скрестил на груди руки и мастерски изобразил надувшегося ребенка. Впечатление еще усиливалось шоколадными усами на его физиономии, но я слишком часто видела этот маленький ротик перемазанным моей кровью, чтобы поддаться на уловку. Он разыгрывал ребенка, потому что только это ему и оставалось, но ребенком он не был. Он был опасным, коварным, язвительным и развратным – и нисколько не ребенком.

– Кровь бога тебя не устроит? – спросил Рис.

Шалфей совершил фантастический поворот в воздухе – вертолет какой-то, а не бабочка.

– Чью кровь ты предлагаешь – Мэви или же Холода?

– Свою собственную.

Шалфей мотнул головой.

– Ты – не бог.

– Моя сила снова со мной. Дойл сегодня назвал меня Кромм Круахом.

– Правда, Мрак? – повернулся к Дойлу Шалфей. Дойл кивнул.

– Даю тебе слово, что я вновь назвал Риса Кромм Круахом.

Шалфей завис перед Рисом, так что у того белые кудри заволновались от ветра. Шалфей подбирался ближе и ближе, почти вплотную. А потом стремительно нырнул вниз, лизнул лоб Риса и мгновенно отпрянул, не дав Рису себя схватить или шлепнуть. Впрочем, Рис и не пытался. Вот Гален попытался бы точно, но у Галена были те же причины ненавидеть фей-крошек, что у Риса – гоблинов, и ненависть была очень уж свежа.

– Ты не бог на вкус, Рис. Ты хорош и силен, но не бог.

– А когда ты в последний раз попробовал бога? – хмыкнул Рис.

Шалфей порхнул к Холоду, но не рискнул подлететь слишком близко. Холод не терпел, когда к нему прикасались против его желания. Века вынужденного целомудрия сделали его мало похожим в этом вопросе на других фейри. Я к нему могла приласкаться, но из прочих на это немногие отважились бы.

– Дай мне отведать твой вкус, Холод. На сей раз не кровь, только вкус.

Холод угрюмо зыркнул на эльфа и качнул головой:

– Я не шлюха, кровью не торгую.

– Вот кем ты меня считаешь? – поинтересовалась я настолько же холодно, насколько горяча была моя злость. Холод почти достал меня своими выходками. Я сегодня чуть не умерла; может, это мне пришла очередь надуться?

Холод явно смутился.

– Я не имел в виду...

Я шагнула к нему:

– Если я могу пожертвовать каплей крови ради дела, то чем ты так уж хорош для такого?

Он махнул в сторону эльфа.

– Не хочу, чтобы этот ко мне присасывался.

– Со мной это происходит раз в неделю, Холод. Если принцессе это подходит, то и тебе подойдет.

Его лицо превратилось в надменную маску, как всегда, когда он пытался скрыть свои чувства.

– Это твой приказ? – Голос был ледяной, и я поняла, что сейчас между нами может вырасти преграда – может, на сутки, может, навсегда. С Холодом не угадаешь.

Я шагнула еще ближе. Он отдернулся, и я медленно опустила протянутую к нему руку.

– Нет, но я тебя прошу. Пожалуйста, помоги нам.