Хозяйка гиблого перевала (СИ) - Александра Самойлова
— Конечно, вернёт! Обязательно! В целости и сохранности! — вдруг вместо меня пообещал Кузя, который до этого момента отмалчивался, сидя рядом с Федей и слушая наш разговор. — И вовек не забудет помощи вашей. Нужно будет чего, оплатит. Уж я-то прослежу!
— Я запомнил, Кузьма. Добро. А сейчас нам пора, — распрощался с нами он, кивая коту, отчего у меня нервно дёрнулся глаз. Вот опять он вперёд батьки в пекло! Ну вот как на него не злиться?
— Удачно вам вернуться. Всегда рада таким гостям, приходите, как что понадобится, — проводила я Водяного с дочерью до дверей, дожидаясь, когда они выйдут, и закрывая за ними. А после поворачиваясь к Кузьме. — И что это было, позволь поинтересоваться?
— А я что? — опешил кот. — Я же как лучше старался!
— Да ты словно затычка в каждой бочке! — упрекнула я его.
— Какая затычка? В какой бочке, Златочка? Ты не заболела, часом? — забеспокоился Кузьма, а я застонала.
Ну вот и что с ним делать? Нет, я понимаю, он как лучше хочет. Но, как обычно, лезет, куда не надо. Хотя сейчас может и злиться на него не стоит. Я просто обескуражена выходкой Градимира. Да кто ж знал, что он настолько настойчивым будет? Что даже озёрных жителей не пожалеет. Угрожать начнёт.
Беда. Похоже, он хочет как можно скорее вернуться с подарками для меня. А значит, Водяной не сможет удерживать его более ещё одного дня. Надо поднажать и закончить перевал быстрее, чем он вернётся. Не знаю, чем мне это поможет и остановит ли Горыныча, но чую надо открыть перевал. Надо, интуиция подсказывает. Я бы даже сказала, вопит об этом!
Но если я думала, что Горыныч, как улетел, так и не вернётся без даров для меня, то сильно ошибалась. Утро началось с громкого крика:
— Злата, выходи! — всполошив всех домочадцев, проорал Градимир. Честно, первой мыслью было: ненадолго же Водяной смог задержать змея. А после я, слетев с кровати и замотавшись в одеяло, вылетела из дома, наплевав на свой внешний вид.
Так даже лучше, может, Горыныч глянет на меня ещё такую и откажется от своей затеи. Как же. Стоило мне появиться, как взгляд змея вдруг изменился. И лицо приобрело удивлённое выражение.
— Какая-то ты красивая сегодня, ведьма, — вдруг заявил он, а я вмиг парировала.
— Глупости не говори. Я только голову от подушки оторвала! — пробурчала я. — Чего хотел?
— Тебе, — вручив мне букет одурманивающе ароматных цветов, ответил он. Букет был ещё больше, чем вчерашний, и весил будто килограммов пять. Я с трудом могла его удержать. — Ты мне вчера вернула, и я решил, что недостаточно постарался для тебя. Нравится?
— Ага, — только и смогла я ответить, перехватывая разноцветные цветы удобнее.
— Тогда я полетел. Жди, Злата, прилечу вечером с гостинцами! И, возможно, с ожерельем, — предупредил он, а после отступил на пару шагов и, превратившись в трёхглавого змея, взмыл в небо, оставив меня обескураженно пялиться ему вслед.
— Надо же, а Горыныч-то оказывается романтик, — раздалось сзади голосом кикиморы. — Научил его, что ли, кто-то…
Медленно обернувшись, я задумчивым взглядом уставилась на кикимору, понимая, что да… кто-то научил. Например, Водяной, гад хвостатый. Иначе с чего бы без повода Градимиру дарить мне цветы? Это так он тянет время? Учит его, как меня в себя влюбить, как ухаживать за мной, как под своё крыло взять?
Ну прихвостень зеленоволосый!
Вернувшись в дом, я раздражённо кинула цветы на стол. Ну как кинула, опустила. Такой букет разве кинешь? Да и жалко.
Но раздражена я была знатно.
— Чего случилось, хозяюшка? Аль букет не по нраву? — тихонечко поинтересовался Федя, а Кузьма, обнюхав чуть ли не все цветы, присел, с интересом ожидая моего ответа.
— По нраву. Просто один хвостатый решил на другую сторону переметнутся. Не знаю, что вчера вечером у них там произошло, но кое-кто надоумил подарками и гостинцами меня закидать.
— А я что? Да я ничего не делала, Златочка, — всполошился кот, услышав про “хвостатого” помощника Горыныча.
— Да не ты, Кузь. Я про Водяного. Чуется, вчера они поговорили по душам и решили охомутать меня, — поделилась я с домовым и котом своими размышлениями.
— Но заметь, хозяюшка, ожерелье-то не у Горыныча пока, — возразил Федя, а я задумалась.
— А и вправду. Думаешь, это план у Водяного такой?
— А почему бы и нет? Он пока Змея наставлять будет, не один день пройдёт, — пожал плечами Федя, а у меня настроение сразу поднялось вверх.
— Да, об этом я не подумала. Если не можешь остановить сумасшествие надо его возглавить. Умно, — кивнула я, и, вскочив на ноги, пошла искать ёмкость под букет. Хоть бы ведро какое, ни во что другое он не полезет. Успешно. А после села завтракать, слушая стенания Всевластушки.
— Ох, так и заржаветь недолго. Сколько ещё я в этом углу пылиться должен? Да что же это люди добрые творится-то? — развопился он.
— Нет тут людей, — огрызнулся Кузя. — Попутал ты чего-то.
— Да что же это нелюди недобрые творится-то? — исправился меч, а я покачала головой, беря аппетитный сырник и с наслаждением откусывая.
— Чего у тебя опять случилось? — спросила я.
— Вчера целый день в избе провёл, сегодня… ты меня вообще куда-нибудь брать собираешься? — пожаловался меч.
— А то ты сам не можешь никуда сходить, — хмыкнула я, вспомнив как он легко скакал тут.
— Могу. Но ты должна меня носить на своих белых рученьках. Я же твоя забота. А ты так со мной. С артефактом могущественным! Ой, чую, сердечко прихватывает… — застонал он, явно переигрывая.
— У тебя его нет, Всевластушка. Не говори ерунды, — усмехнулась я, делая глоток молока.
— Да как же нет? А это что, по-твоему? — возмутился меч, блеснув ярким синим камнем, который был инкрустирован в рукоять.
— Камень это, — ответила ему, хотя и с интересом поразглядывала. Красивый.
— Это сердце моё, глупая ты, непутёвая ведьма, — простонал он. — Да за что же мне это? Даже ничего про меня и не знает она. Ну хоть ты, кот недоученный, расскажи ей! — обратился за помощью к Кузьме Всевластушка. Но как-то без особого почтения.
— Если только гадости, — тут же отозвался тот, обидевшись на “недоучённого”. — Хотя ты и сам прекрасно их о себе рассказываешь и показываешь.
— Прав меч, хозяюшка, сердце это его, — вместо кота поддержал Всевластушку Федя. Тот аж примолк, слушая, что домовой ещё скажет. — Если лишить его камня драгоценного, волшебного, погибнет он. Но никто в здравом уме на это не решится.
