ПВТ. Тамам Шуд (СИ) - Евгения Ульяничева
— Вечереет, — волновался Лин, посматривая в сторону обморочно заходящего глаза солнца.
Кровь его расплывалась по каналам, как по желобам.
— Тем лучше, — Михаил, не торопясь, отдавал должное рыбе и белому вину, прохладному точно серебро. — Нужные нам люди просыпаются только к ночи.
Лин пропеллером крутил в пальцах вилку. В простой человековой одежде, он почти не выделялся из толпы малолеток. Разве что глаза, но люди на глаза смотрели в последнюю очередь…
— Возьмешь саблю? — Лин подался к спутнику через стол, понизив голос до шепота заговорщика.
— И револьвер, — особо не таясь, отвечал Михаил. — Ешь, пожалуйста.
— Я не голоден, — Лин помотал головой.
Михаил опустил руки. Глянул пристально. Сказал:
— Лин, — вложив в короткий позывной всю суровость и авторитет.
Лин раздраженно вздохнул, но придвинул к себе тарелку. Плотников удовлетворенно хмыкнул.
Вечером, когда фонари зажили своей жизнью, Михаил с Лином покинули гостеприимный дом. Лин рвался в трущобы, но Плотников проявил благоразумие и первым делом расспросил ключника за стойкой.
— А скажите, молодой человек, где можно весело и с пользой провести вечер? — справился, облокачиваясь на полированное дерево.
Юноша окинул его цепким взглядом.
Пожевал губами, оценивая статус и платежеспособность гостя.
Выглядел гость вполне достойно.
— Развлечения ночного города? — уточнил негромко. — Можете купить справочник.
— Я больше доверяю информации местных.
Миша приоткрыл ладонь, демонстрируя пойманного светляка — лутон с желтым гуртом.
— Мхм, в таком случае, — протянул юноша, — могу порекомендовать вам Рынок Надежды. Это четыре квартала вниз. Доберетесь быстрее, если возьмете самоходку на пристани. На Рынке множество развлечений на любой вкус. Для вас и вашего спутника.
— Благодарю, — Михаил ловко послал лутон прямо в сетку пальцев расторопного ключника.
Окликнул Лина, увлеченно тискающего местного кота.
— Пойдем, спутник. Нам надо многое успеть.
Уже на улице, застегивая куртку, Михаил уточнил.
— Значит, ты ничего не знаешь про этого своего Нила?
— О, я знаю только то, что он пришел мне на помощь, и я обязан ему, — отозвался Лин.
— Разве ты не отплатил сполна, своей кровью? — Михаил не сдержал гримасы, благо Лин не мог его видеть.
Сама мысль, что можно без ущерба для совести прятаться за спиной ребенка, была удивительна и глубоко противна Плотникову. Праведным он не был, но свой внутренний кодекс чести соблюдал строго.
Нил-Крокодил авансом представлялся ему крайне отталкивающим типом.
— Это верно, — Лин смутился ненадолго, словно увидев его мысли. — Но все же.
Что «все же», Михаил недопонял, а Лин не досказал. Они пришли. Лодки теснились у пристани, как утки. Плотников выбрал одну — двухместную крылатку, узкую, хищно вытянутую, похожую обликом (особенно носом) на осетра. Перевозчика не было, вместо него предлагалось взять из автомата маршрутный шар. Плотников выбрал нужный маршрут, бросил в узкую прорезь лутон, поймал в ладонь хрупкую сферу. Закрепил ее в специальном углублении на носу лодки и та мягко засветилась по контуру зеленью.
— Прыгай, — велел Плотников, отвязывая якорную веревку.
Лин тут же оказался в лодке. С каким-то детским восторгом уселся на банке, повертелся, очевидно любуясь ночным пейзажем. Михаил разместился у носа.
Лодка качнулась и мягко взяла с места.
Ночной город сиял, как трухлявый пень, начиненный светляками. Лин глазами пожирал многоцветье, а Михаил напряженно следил за курсом. Самоходкам он не доверял, предпочитал стандартные весла, парус и мотор. Но шли они бойко, и очень скоро лодка благополучно притерлась боком к пристани.
Лин выпрыгнул на твердую землю, прежде чем Михаила посетила шальная мысль подать ему руку.
— Теперь гляди в оба, — предупредил он Первого. — Я этого твоего Нила в глаза не видел. И будет славно, если мы заметим его, а не наоборот.
— Понял, принял, — отозвался Лин явно услышанной где-то фразой.
Михаил только улыбнулся. Порой резвость Первого его обескураживала, но жизнелюбие и энергичность неизменно вдохновляли. У Лина была цель, были стремление и напор. Он не изводил себя думами о былом и тревогой о будущем, он жил и действовал, и Михаилу это было как глоток воды в пустыне.
Слишком давно он сам не жил по-настоящему.
Когда, к примеру, он в последний раз катался на лодке, да по ночному чужому городу?
Да и притоны тоже давненько не посещал.
Рынок Надежды ничего общего с рынком в дневном понятии не имел. Он открывался только ночью, и появлялся там, где днем стояли вполне мирные дома. Рынок вытеснял собой исшарканный дневной морок, блестел черным и золотым, горел и переливался, заманивая к себе легкомысленных девушек и легконогих юношей.
Торговые ряды ярусами уходили вверх, под плеск шелковых завесей. Сладко пахло ядом и благовониями, на прилавках исходили прозрачным соком ломти жареного мяса, под ногами хрустело битое стекло и шелуха орехов. Глаза липли к развалам сладостей и округлым спелостям дев в прозрачных одеждах.
Плетеные корзины доверху полнились колючими самоцветами, ржавыми замками, цепями и змеями. В клетках, подвешенных на мясницкие крюки, захлебывались песнями, как кровью, птицы, а им откликались нудная, костяная музыка и голоса из раковин, поднятых со дна морей далеких Хомов.
На миг потерял себя даже Михаил, а Лин так вовсе утонул, ошалел от удара по всем чувствам сразу. Плотников решительно выдернул его из мутного потока за ворот, чуть тряхнул.
— Соберись! Мы ищем Нила.
— Он… Он же музыкант, — Лин потер горячий лоб, словно отходя от обморока. — Ему интересно искусство. Возможно, если есть здесь ряды с чем-то подобным…
Михаил кивнул. Хоть какая-то версия. Никто не давал гарантии, что Крокодил окажется здесь, но они могли выйти на человека, знакомого с Нилом. Проход между лавками то сужался, то вновь разливался, дробился на рукава-ручейки и сложновато было уследить, куда какой ведет. Однако настойчивые расспросы привели их к лавкам вещных торговцев — здесь картины и другие предметы искусства были запросто расставлены-разложены на ярких тряпках, на земле. Покупатели бродили между ними, глазели, смотрели меру, иные яростно торговались.
— Ищи, — еще раз напомнил Михаил Лину.
Тот лишь строптиво дернул лопатками. И без тебя, мол, помню.
— Медвежонок, хочешь немного меда? — в локоть Михаилу вцепились сильные женские пальцы, матово блеснули цепочки на запястьях, прихотливые цветные узоры, укрывающие голые руки.
Пахнуло цветами. Жирными пионами.
Плотников отвлекся, обернулся на деву. Едва прикрытая золотистым газом грудь, плоский живот, широкие бедра… Михаил заставил себя поднять глаза.
— Такой сильный и такой красивый, ты не должен быть одинок этой ночью, — прошептала девушка.
В горле ее словно звенел хрустальный колокольчик. Круглое личико, пышные, гладкие волосы, светлые продолговатые глаза и крупный рот.
Как на большого зверя капкан, подумал
