Под шепчущей дверью - Ти Джей Клун
– Зачем тебе это? Думаешь пустить здесь корни?
Он вызывающе скрестил руки на груди:
– Нет. Просто спрашиваю.
– А. Понятно. Ну, один пробыл в лавке две недели. Это был… тяжелый случай. Самоубийства все, как правило, такие.
Уоллес сглотнул.
– Не могу представить, как можно заниматься этим.
– А я и не занимаюсь этим, – огрызнулась Мэй. – И Хьюго тоже. Мы делаем то, что делаем, только потому, что хотим помочь людям. Мы не обязаны быть здесь. Просто таков наш выбор. Заруби себе это на носу.
– О'кей, о'кей. Я не имел в виду ничего такого. – Он задел нерв, о котором даже не подозревал, на который не нацеливался. Нужно быть осторожнее.
Она расслабилась:
– Не стану делать вид, будто представляю, через что ты проходишь. Конечно не представляю. И даже если мне покажется, будто я знаю, на что это похоже, то, скорее всего, окажусь не права. У всех все по-разному, чувак. Но это не означает, что я не понимаю, что делаю.
– Ты новичок в своем деле, – напомнил Уоллес.
– Да. Я обучалась этому всего две недели до того, как мне поручили твой случай. Быстрее, чем какому другому Жнецу за всю нашу историю.
Лучше ему от ее слов, разумеется, не стало. И он сменил тактику – это был старый трюк, которому он научился, чтобы ловить людей врасплох. Он сделал это скорее по привычке и сам не знал, чего в настоящий момент добивается.
– Да, кстати, о магазине на автозаправке.
– А что с ним такое? – Мэй закрыла дверцу посудомоечной машины и оперлась на нее, ожидая продолжения.
– Тамошний продавец. Он был способен видеть тебя. И люди, которые там были, тоже.
– Да, способен, – медленно проговорила она.
– Но присутствующие на моих похоронах – нет.
– Ты хочешь о чем-то спросить?
Он сердито посмотрел на нее:
– Ты всегда такая невыносимая?
– Смотря, с кем имею дело.
– Ты… человек? – Уоллес понимал, как странно прозвучал его вопрос, но тут же вспомнил, что он привидение, разговаривающее с женщиной, которая, щелкнув пальцами, за одно мгновение перенесла его на сотни миль.
– В некотором роде. – Она уселась на стойку и стала болтать ногами. – Или, скорее, я была человеком. И до сих пор у меня есть все необходимые человеку составляющие, если ты это имеешь в виду.
– Нет, не это. Мне нет дела до твоих составляющих.
Она фыркнула:
– Знаю. Я просто вешаю тебе лапшу на уши, чувак. Расслабься. Тебе не о чем больше волноваться.
Ее слова укололи его сильнее, чем он был готов признать.
– Это неправда, – сухо произнес он.
Она посерьезнела:
– Верно. Я не хотела сказать… Тебе дозволено задавать вопросы, Уоллес. Я забеспокоилась бы, если бы ты не делал этого. Это естественно. Ведь ты никогда прежде не сталкивался с чем-то подобным. Разумеется, тебе хочется немедленно все понять. Нелегко задавать вопросы и не получать на них ответы. Я бы очень хотела дать их тебе, но у меня их нет. И мне неизвестно, есть ли они у кого-то еще. – Она искоса посмотрела на него: – Я хоть чем-то помогла тебе?
– Не знаю, что тебе ответить.
– Это хорошо.
Он непонимающе моргнул:
– Да?
Она кивнула:
– Думаю, мне стало бы легче, если бы я обнаружила, что есть вещи, о которых я не имею ни малейшего понятия. Реальность не может быть слишком простой, понимаешь меня?
– Само собой, – слабым голосом проговорил он.
Она рассмеялась, и ее, казалось, удивил собственный смех.
– Не пытайся что-либо форсировать, Уоллес. Все по порядку. Ты все поймешь, когда придет твое время.
Он подумал, что она имеет в виду не только их разговор, и его мысли перенеслись к двери наверху. Он не нашел в себе мужества отыскать ее и тем более кого-то расспросить о ней.
– Время течет здесь немного по-другому. Не знаю, заметил ли ты, но…
– Часы.
Она изогнула бровь:
– Часы?
– Вчера вечером, когда мы прибыли сюда, секундная стрелка как бы спотыкалась. Она передвигалась то вперед, то назад, а иногда и вовсе стояла на месте.
Его слова, казалось, поразили ее.
– Так ты заметил?
– Трудно было не заметить. Здесь всегда так?
Она отрицательно покачала головой:
– Только когда у нас гости вроде тебя и только в первый день их пребывания здесь. Это для того, чтобы вы могли акклиматизироваться. Понять, в какой ситуации очутились. А от нас требуется сидеть и ждать, когда вы заговорите.
– А я вместо этого убежал.
– Да. И часы сразу пошли нормально. Такое происходит во всех местах, подобных этому.
– Нельсон назвал это место перевалочным пунктом.
– Это хорошее определение. Хотя я назвала бы его станцией ожидания.
– И чего я здесь жду? – спросил Уоллес, понимая, насколько фундаментальным оказался его вопрос.
– А это уж тебе решать, Уоллес. Ты не можешь ничего ускорить, и никто здесь не собирается принуждать тебя, к чему ты не готов. Надейся на лучшее, понимаешь меня?
– Легче от этого не становится.
– Но до сих пор это работало. Обычно.
Камерон. К разговору о нем Уоллес готов не был. Он все еще слышал те бессловесные звуки, которые тот издал при виде него. Если бы он мог спать, его наверняка мучили бы кошмары.
– Почему ты это делаешь?
– Это немного личное.
Он моргнул:
– О. Я… полагаю, так оно и есть. Ты не обязана ничего говорить мне, если не хочешь.
– А почему тебе надо это знать? – спросила она самым что ни на есть невыразительным тоном.
Уоллес с трудом подбирал слова. И остановился на:
– Я пытаюсь.
Но она не сняла его с крючка. Он немного боялся ее.
– Пытаешься сделать что?
Он посмотрел на свои руки:
– Пытаюсь стать… лучше. Может, вы призваны помочь мне именно в этом?
Ее туфли стукнулись о шкафчик внизу, его дверца загрохотала.
– Не думаю, что наша задача – сделать тебя лучше. Наша задача – провести тебя через дверь. Мы даем тебе время примириться с этим, но все остальное зависит исключительно от тебя.
– О'кей, – беспомощно произнес он. – Я… я запомню это.
Она долго смотрела на него. И затем сказала:
– До того, как я пришла сюда, я не умела печь.
Он нахмурился. А при чем тут это?
– Пришлось научиться, – продолжала она. – Дома мы ничего не пекли. Не умели даже обращаться с духовкой. У нас была посудомоечная машина, но мы никогда не пользовались ею по назначению. Посуду надо было мыть руками и только потом загружать в нее для сушки. – Она скорчила гримаску: – Ты когда-нибудь пробовал сбивать яйца? Чувак, да это чертовски
