Герой - Сальваторе Роберт Энтони

Джарлаксу хотелось возразить, хотелось заорать на Громфа, заставить его замолчать. Но, взглянув на Киммуриэля, которому он искренне доверял, Джарлакс обнаружил, что псионик совершенно согласен с этим приговором.

— Моя глазная повязка! — пробормотал он, пытаясь найти хоть какой–нибудь выход.

— Это наваждение не является продуктом чьей–то злой воли, — возразил Киммуриэль. — Твоя повязка не защитит и не исцелит его.

Совершенно раздавленный, Джарлакс тяжело вздохнул.

— Я могу мгновенно и безболезненно прекратить его страдания, — предложил Громф.

У Джарлакса возникло желание согласиться.

— Я никогда не видела тебя таким… вялым, — с легкой насмешкой произнесла Тазмикелла, сидевшая на кушетке рядом с Джарлаксом. Необыкновенно прекрасная и соблазнительная в обличье женщины, она нарядилась в полупрозрачные одежды, обшитые кружевом, но наемник сейчас просто не мог думать об этих вещах. — Это опять из–за следопыта, верно? — спросила медная драконица Тазмикелла.

Джарлакс провел рукой по лысой макушке:

— Ужасно смотреть на то, как твой друг погружается в безумие.

— Будучи совершенно беспомощным, — добавила Тазмикелла, и дроу кивнул.

— Если ты ничего не можешь с этим поделать, — драконица пожала плечами, — зачем тратить свое время и нервы на бесполезные изматывающие размышления? Ведь тебе осталось жить на этой земле совсем недолго… в отличие от меня.

Джарлакс отстранился от драконицы и окинул ее суровым взглядом.

Ты бы то же самое сказала, если бы заболела твоя сестра?

— Разумеется, — донесся с порога женский голос, и вошла Ильнезара, не менее соблазнительная и не более одетая, чем Тазмикелла.

— О, ты думаешь о нас как о животных! — сказала Тазмикелла. — Это правда, сестра!

— Нам следует воспринимать это как оскорбление? — прошептала Ильнезара. — А я думала, Джарлакс не настолько глуп, чтобы оскорблять драконов.

— Прошу вас! — Дроу примирительно поднял руки. — Я не в состоянии веселиться, слушая ваши шуточки. Только не сейчас.

— Твой друг, который водится с проницателями сознания, ничего не может сделать? — спросила Тазмикелла, и в голосе ее прозвучал легкий намек на озабоченность.

— Здесь дело в магии, и это выше его сил, ведь он псионик.

— А жена Дзирта? — продолжала Тазмикелла.

— Верно, — согласилась ее сестра. — Она довольно могущественна и владеет магией, земной и божественной.

Но Джарлакс покачал головой.

— Конечно, она пыталась что–то сделать, и Громф тоже. Но безуспешно. Думаю, если Громф не сумеет найти нужный двеомер, чтобы устранить действие адской магии, то все пропало.

— Действительно, на свете мало смертных, более могущественных, чем архимаг, — заметила Ильнезара.

— Может быть, обратиться к Миликки? — предложила Тазмикелла. — Разве Дзирт не Избранный?

— Кэтти–бри молилась ей… — пробормотал Джарлакс и покачал головой.

— По правде говоря, это к лучшему, — заметила Ильнезара.

Тазмикелла улыбнулась. Джарлакс выпрямился, и на лице его отразились недоумение и гнев.

— Чем меньше боги вмешиваются в дела смертных, тем лучше для всех нас, — объяснила Ильнезара.

— Они смотрят на смертных как на свои игрушки, — презрительно бросила Тазмикелла. — Я терпеть их не могу, мне противно называть их богами. Они скорее похожи на ученых магов, которые играют в богов ради удовлетворения собственного тщеславия.

— Ты права, сестра.

— Кроме Бахамута, — быстро добавила Тазмикелла.

— Разумеется, — подхватила Ильнезара.

— Значит, обратимся к Бахамуту! — закричал Джарлакс.

Драконы уставились на него, не веря своим ушам, затем расхохотались.

— Ну а что же тогда? — в отчаянии воскликнул дроу. — Что мне теперь делать?

— Убить его быстро, не причиняя страданий, — предложила Тазмикелла. — Я могу…

— Прекрати! — рявкнул Джарлакс. — Ты считаешь, это единственное решение всех проблем? Сначала Громф, теперь ты…

Он спрыгнул с кушетки и принялся расхаживать по комнате.

— Если ни земная, ни божественная магия не могут исцелить его, если псионики бессильны и даже боятся этой болезни, что тогда? — простонал он. — Как мне найти ответ на мой вопрос?

— Что вам удалось узнать? — осведомилась Тазмикелла. — Ты сказал, что Киммуриэль заглядывал в его сознание, но что именно он там увидел?

— Киммуриэль сказал, что Дзирт сам должен найти выход из этого лабиринта, что исцеление может прийти только изнутри, — объяснил Джарлакс. — Но, мне кажется, это маловероятно, скорее даже невозможно.

— Дзирт — один из лучших воинов, он обладает железной самодисциплиной, — сказала Тазмикелла.

— Да, сестра, — согласилась Ильнезара, и что–то в ее тоне заставило Джарлакса и Тазмикеллу посмотреть на нее с интересом.

Ильнезара улыбалась.

— В чем дело?! — нетерпеливо воскликнул Джарлакс.

— Возможно, этой самодисциплины недостаточно, — с многозначительной усмешкой заметила Ильнезара.

— Тебе вряд ли удастся найти другого такого, как он, — возразил Джарлакс. — Он каждый день тренируется и почти достиг совершенства в боевом искусстве…

— Почти достиг, — перебила дроу Тазмикелла; судя по ее тону и взгляду, она начинала догадываться, о чем говорит сестра.

— Что? — переспросил Джарлакс.

— Но он не добрался до вершины, — объяснила Ильнезара.

— Если уж на то пошло, добирался ли когда–нибудь какой–нибудь дроу до вершины мастерства?

— Если человек смог…

— О чем вы говорите?! — вскричал Джарлакс.

Но загадочные сестры–драконы лишь усмехнулись.

Часть 2

Земли Бладстоуна

Я не могу смыть с рук кровь.

Рана оказалась несерьезной; это была едва заметная царапина. Но мой меч коснулся шеи Кэтти–бри, ранил ее, я собирался зарубить ее Видринатом, рассечь ее горло, совершить жестокое убийство, искупаться в крови, хлещущей из раны! Я хотел отомстить!

О, как мне хотелось отомстить!

Потому что она — демон в обличье женщины, я знал это, и теперь знаю, и одновременно не знаю… В одном я уверен: она причиняет мне страдания, терзает меня, приняв физический облик моей утраченной возлюбленной.

Когда же она намеревалась открыть мне обман? Может быть, в постели? Я представляю себе: вот мы занимаемся любовью, и внезапно передо мной возникает мерзко ухмыляющаяся чудовищная морда; гротескная, уродливая демоница обнимает меня, чтобы зачать от меня ребенка, кошмарного полукровку!

Или нет? Или все это неправда?

Может быть, я ранил саму Кэтти–бри — настоящую Кэтти–бри — и едва не убил ее. Выходит, лишь чудо спасло ее?

Если бы я сейчас плыл на лодке вдоль Побережья Мечей и опустил руку в воду, тогда все море стало бы красным от крови! На самом деле я пролил ее так мало, но мне кажется, что вся кровь, какая есть в мире, готова захлестнуть меня, оставить у меня на лбу позорное алое клеймо.

Убийца!

Потому что я действительно убил ее в своем воображении. Я не верил ей, считал, что она лжет. Моя рука дрогнула. Сила духа изменила мне.

Потому что демон должен умереть!

Лживое существо, надевшее чужую личину, должно умереть, и убийство этой твари дало бы мне возможность в последний раз продемонстрировать, что я не сдался Ллос. Один последний взмах клинка, одна смерть, и я в конце концов показал бы Паучьей Королеве, что победа ускользнула от нее. Я ничем не сумею помешать ей, если она пожелает убить меня, она может испепелить меня в одно мгновение, но сломать меня ей не удастся. Нет!

Я не игрушка в ее руках!

Если только это не была на самом деле Кэтти–бри, если я не оцарапал ее нежную кожу своим мечом… Но как мне узнать это наверняка?

Это загадка, головоломка, это проклятие, именно поэтому я проиграл битву еще прежде, чем она началась, и пропал.

Каждое утро, просыпаясь, я говорю себе, что этот день будет иным, что сегодня я буду счастлив, что новый восход солнца даст мне надежду. Возможно, все это обман, все это наваждение, иллюзия, созданная демонической Паучьей Королевой, чтобы обречь меня на чудовищные мучения.