Отверженные (СИ) - Риз Лаванда

Джона промолчал, и это значило, что тема осталась не закрытой.

    Не знаю кто как, а я хотела чувствовать. Даже боль. Только так ощущаешь себя живым. Человеком. Гнев, сомнения, любовь – позволяют нам делать выбор, учиться, оставлять своей след в сердцах и на этой земле. Что же заставило Джону заикнуться об отказе от чувств, неужели он настолько устал? Ведь слабым его назвать никак нельзя. Может, его гложет тот же сигнал бедствия, что и меня?

Нога тупо пульсировала, но это было терпимо. Наколоченная мною мазь должна была защитить от воспаления. Зато шрам наглядно будет напоминать мне о моём безрассудстве, и в следующий раз я трижды подумаю и осмотрюсь, прежде чем переться сломя голову. Меня больше пугала внутренняя тревога, она не оставляла меня, я чувствовала, что скоро случиться что-то плохое. Со всеми  нами.

Темп как раз застал меня в этом удручённо-задумчивом состоянии. У него появилась новая манера смотреть на меня – попытки понять одним лишь взглядом о чём я думаю,  что чувствую и что собираюсь сделать. Эдакий пронизывающий пытливый порыв. «Как прошло с Джоной?» спрашивали у меня его ореховые глаза, беспокоились, обещали понять.

- Мне нужно тебе кое что сказать, - вздохнула я, и улыбка у меня получилась извиняющаяся. – Прошу Темп, выслушай меня спокойно, - но уже после этих моих слов он заиграл желваками, не собираясь присаживаться рядом со мной. Таков был его протест, когда он не желал слышать плохие новости. А по моему лицу он понял, что я не  собираюсь его обрадовать. – Речь об Исходе. Я отправлюсь туда завтра, с лучшими людьми Джоны, но самый лучший останется в поселении Одичалых. Ты не можешь пойти, Темп. В этом мы с Джоной единогласны. Для тебя это может обернуться пыткой. Всякий может сорваться. Я боюсь…

- Как долго это будет повторяться Лаванда? – сердито выдавил он, не дослушав меня. – Сколько раз тебе нужно меня спасти? – теперь он подошел ко мне, присев на корточки. – Так не честно. Меня это не устраивает. Мы будем ссориться Лав. Разве что ты подумаешь и сделаешь другие выводы. О том, кто кого на самом деле должен защищать и кому за кого бояться. Моё мнение – тебе не стоит вообще туда ходить и надеяться на прекращение вражды. Кровь всё равно будет проливаться, территория нарушаться, а люди голодать. Этот остров – это наша клетка и мы будем делить его до кровавой пены у рта, потому что такова наша природа Лаванда. И Джона это знает, просто он зачем-то позволяет тебе в это играть. Я не хочу, чтобы ты разочаровывалась, и я не позволю, чтобы ты разочаровывалась во мне, поэтому я пойду с тобой, так как из нас двоих мужчина - я. И если я ещё раз услышу о твоём намерении меня от чего-то ограждать… - Темп не договорил, но вместо этого он красноречиво покачал головой.  

- У меня всего лишь одна причина так поступать. Уж прости, что моя любовь к тебе унижает тебя! – с  горечью выкрикнула я, ощущая, надвигающийся на меня тайфун эмоций. Как он может так говорить?! Как он может так думать и пренебрегать моими чувствами?!

- Да я заново научился дышать только из-за тебя! – схватил меня за плечи Темп, возмущенный моими словами. – Не думал, не собирался, но привязался так, что теперь уже без тебя я это не я. Я держался за тебя, ты одна не давала мне упасть, стоило мне лишь увидеть твои глаза, полные обожания. Мне достаточно было следить за тобой издали, чтобы раз за разом убеждаться, что каким-то чудом  я заслужил ещё один дар, что ты не просто влюблённая дурёха – ты та, кто уж не знаю почему можешь отдать за меня свою жизнь и по крупицам собрать мою душу, доточив своей душой. Мне нужно было пропустить через себя свою боль, чтобы принять твоё исцеление. Я не знаю, чем я заслужил твою любовь Лаванда, но я захожусь от счастья, когда думаю о тебе. Ты не унижаешь меня – ты заставляешь меня быть лучше!

Я заплакала. А он крепко обнял меня, прижимая к себе. И в эту минуту моему абсолютному счастью не было цены. Блаженное забвение – прильнуть к груди любимого, слушать, как он дышит, чувствовать, что не только его сильные руки удерживают тебя, а в большей степени сердце, в которое он тебя затолкал.

- Я так люблю тебя Темп, с самого первого взгляда, - пробормотала я. - Так сильно. Поэтому боюсь тебя потерять, поэтому хочу ограждать от всяких душевных травм. Поэтому … держу от тебя втайне ещё кое-что. Но раз тебя это задевает … и если ты вдруг узнаешь это от Джоны…, - я собиралась духом, открыть ему свой главный секрет, который возможно раздавит его, втиснет в старую оболочку боли или оттолкнет его от меня.

- Не думал, что кажусь таким хрупким.

- Это другое, - я подняла глаза, чтобы видеть выражение его лица. – Я вижу призрак Эмми. Джона говорит, что это одна из особенностей шани, а Эмми говорит, что наши с ней души связаны, я каким-то образом удержала её…

Темп побледнел, тяжело задышал, но своих рук не разжал, продолжая меня обнимать. Его желваки снова заходили ходуном, брови нахмурились, а потемневшие от боли глаза просили подробностей.

- Вначале я до одури испугалась, и решила, что я сошла с ума. Она просто везде ходила за мной, стоило лишь опуститься сумеркам. Невыносимо было наблюдать, как она … реагировала на тебя, я снова и снова страдала вместе с ней. Затем Эмми предупредила меня на озере, чем спасла меня и Нэша. Правда, … когда позже Нэшу грозила смерть Эмми не позволяла мне выскочить из хижины, а на пляже просто повалила меня наземь. Она словно защищает меня. После случившегося с Нэшем я злилась на неё и не хотела видеть. А потом ты и я … провели вместе ночь, мне казалось, что её дух будет страдать, но вышло всё наоборот. Эмми рассердилась на меня из-за того, что я тебя отталкиваю. Она сказала, что моя любовь к тебе – её утешение, что нам суждено быть вместе, и что она будет за нами присматривать. Это она намекает о надвигающейся беде из-за океана, и теперь я чувствую эту тревогу постоянно. … Вот такие вот дела.

Отпустив меня, Темп устало опустился на тюфяк, отрешенно уставившись в одну точку:

- Она и сейчас здесь? – глухо поинтересовался он.

- Нет. Теперь она появляется гораздо реже. Видно не хочет смущать меня лишний раз. … Я понимаю, тебе тяжело слышать об этом, переживать и ощущать потерю. Вот почему я не хотела тебе рассказывать.

- Спасибо, - только и добавил Темп, потянувшись ко мне рукой, с легкой тенью печали во взгляде. Наши пальцы сплелись моментально, и он мягко дёрнул меня на себя. Я кулем повалилась вниз, и Темп принялся меня целовать, в лоб, в глаза, уши, губы, шею. Не торопясь, словно ставя печати нежности. Этой ночью мы так и не занялись любовью, после многочисленных поцелуев, Темп просто обнял меня покрепче, и мы уснули.

  Всё было просто, как само собой разумеющееся. Словно мы жили как пара уже давным-давно, таково было ощущение родства между нами, и так вел себя Темп на людях: приобнимал меня рукой, глядя на меня, и даже улыбался. Утром, во время раздачи у стола Одичалые заинтересовано косились в нашу сторону, и когда любопытных взглядов стало слишком много, набирая воды, Темп произнес как можно громче:

- Мы с Лавандой подарили друг другу жизни. Я считаю, это достаточный повод для нас, чтобы после всего стать парой. Эта девушка принадлежит мне и будет принадлежать, как и я буду принадлежать ей. У кого-то есть вопросы? Возражения? Отлично, тогда для всех теперь мы муж и жена, без всякой свадьбы и увеселений, ни к чему они. Ты ведь не против? – взглянул он на меня наконец, и понял, что я единственная кто как раз против.

 - Темп … я уже не смогу полюбить тебя сильнее, … потому что уже и так заложила за тебя свою душу, - запинаясь под его взглядом и взглядами остальных, выдавила я. – Понимаешь, … я не могу стать твоей женой.

- Не понял?! – опешил он.

- Я дала клятву, погребая Нэша. … Нет-нет, - заторопилась я, видя, как он мрачнеет. – Я правда принадлежу и хочу принадлежать тебе, делить с тобой крышу, пищу и постель. Но как подруга.

- Подруга? – недоверчиво изогнул он бровь. – Ты издеваешься, Лав?