Избранница Серых холмов (СИ) - Иванова Инесса
— Что с тобой? — спросил мой фейри, удивлённо оглядывая меня с ног до головы. — Ты задаёшь такие вопросы, которые и мне бы не пришли в голову. Тебя коснулось Понимание?
— Видимо, да. Я хотела отдать тебе змеевик. Мне кажется тебе он нужнее, а я уже в безопасности.
И, не приемля возражений, я сняла с шеи трискель и собственноручно, встав на цыпочки, одела охранный амулет на Арлена.
— Ты знаешь, я теперь поняла, что этот змеевик должен вернуться к тебе, потому что создан по просьбе той, кому ты помог закрепиться в Фейвильде.
— Не понимаю тебя, — Арлен обнял меня за талию и привлёк к себе. — Впрочем, это неважно. Я говорил, что не отпущу тебя, так и будет, вот увидишь.
И наклонившись нежно коснулся моих губ. Я ответила на поцелуй любимого уже безо всякого страха. Чувствовала губами его губы и радовалась, что мы есть друг у друга.
Теперь для меня больше не осталось жизненно важных вопросов, ответы на которые скрыты в белоснежном, как парное молоко, тумане, стелящемся по густой траве Равнины Блаженства.
Глава 12
Мы с Арленом сразу двинулись в сторону леса, и как только оказались под кронами могучих дубов, я стала понимать происходящее ещё отчётливее, будто передо мной раскрылась огромная Книга Жизни.
Листая её страницы, если умеешь читать знаки, какими она написана, можно узнать, что всё происходящее неслучайно.
Каждая нить тянется к остальным, образуя причудливый узор, под названием Ткань жизни. Это как паутина, дотронешься, оборвёшь нить, нарушатся судьбы, но вскоре нити сплетутся снова, хотя узор будет иным.
Кто знает, не возжелай меня сиды, как сложилась бы жизнь? Вполне возможно, я и дальше бы жила в Авелоне с мыслью о короне ненавистью к мачехе.
— Я так рада, что тебя встретила, — произнесла я в который раз и посмотрела на фейри. Его лицо было мрачнее тучи, а в глазах отражалась испытываемая им тревога.
С тех пор как мы причалили к острову, а я точно знала, что это остров, Арлен мало говорил и был всё время настороже, будто нам угрожала смертельная опасность.
— Меви, ещё ничего не кончилось. Может, я прокляну тот день, когда забрал тебя из родного дома.
— Увы, Авелин давно перестал быть мне домом, задолго до тайного указа короля Оберона. Мне больше не было там места, с тех пор как пропал мой отец. Некоторые вещи видятся только на расстоянии.
Мы вступили под раскидистые ветви дубов, и мне сразу стало спокойнее, будто я пришла домой, стерев ноги в кровь во время долгой дороги. И теперь можно никуда не спешить, ведь весь мир не заменит того места, где отдыхаешь душой.
— Те, кого ты приводил из-за Черты, человеческие женщины, тоже вначале проклинали судьбу, лишившую всего, что было им дорого. Но потом они успокаивались, а некоторые обретали любовь.
Я шла уверенно вперёд, каждая тропинка здесь была до боли знакома. Чувство, что всё прошедшее было лишь долгим сном, не покидало меня.
Арлен же постоянно озирался по сторонам, готовый выхватить из ножен серебряный кинжал. Он не верил мне, значит, пора доказать свою правоту.
Я остановилась и обернулась к мужчине.
— Дивона. Ты помнишь её?
— Помню. Я всех их помню, — хмуро ответил он. — Но при чём здесь она? Ты услышала рассказ Маркуса и дофантазировала всё остальное.
— И змеевик тоже?
Я дотронулась до его груди, до амулета, скрытого под рубашкой.
— Это она отправила мне трискель. Чтобы он защитил меня в пути. Теперь мой путь окончен.
— Ты отдала его, потому что моя дорога будет продолжаться вечно? Поверила сидам? Напрасно. Они не лгут, но говорят правду так, что не сразу её угадаешь.
— Я узнала это не о них, как-то вдруг всё встало на свои места. И всё.
Арлен перехватил мою руку и прикоснулся губами к пальцам.
— Не меняйся, не отдаляйся от меня, Меви. Не становись чужой.
— Не буду, обещаю, пойдём скорее. До Холма ещё кверл пути.
Я пошла по тропинке, интуитивно выбирая единственно верную дорогу и постоянно оглядывалась, будто боялась, что в один миг Арлен может отстать и больше не найти дороги ко мне. Но он не отставал ни на шаг и улыбался, когда наши взгляды встречались.
Кверл показался нам ничтожно малой песчинкой, только начали путь среди дубов, а вот он уже завершился у зелёного Холма.
Я прижалась к его поверхности, щека ощутила колючие травы, покрывающие его всего, громадину, похожую на маленькую гору.
— Нам надо попасть внутрь, — произнесла я. — Мне понадобится твоя помощь. Ты помнишь Эктры?
— Да, некоторые из них. Но откуда они известны тебе? Впрочем, я не удивлён.
Рука в руке, мы соединили пальцы, души, разум, чтобы открыться новому миру. И ещё не известно, будет ли он к нам так милостив, как мы того ожидаем.
— Я — камень, скрытый под землёй. Я — пурпурные глубины мира. Я — древний изумрудный лес.
— Я — оранжевая тыква в поле! Я — пламенеющая дверь!
Всё закончилось, слова впитались в землю, дрогнули листья дубов и малых растений под ногами. Белое солнце одарило нас светом, послав лучи сквозь густые кроны деревьев.
Холм пробудился. Я почувствовала это раньше, чем земля задрожала.
Переглянувшись с Арленом, мы отошли в сторону и увидели медленно открывающуюся дверь. А потом вместе шагнули в тёмный проём.
Стоило переступить порог, как дверь начала закрываться. Первым моим побуждением было вернуться туда, где светит солнце и слышно пение птиц в кронах, но я подавила в себе это желание, только поймав взгляд фейри.
Внутри не было темно и душно, как я представляла, когда думала о Холмах сидов. В тонких подсвечниках, расставленных по краям небольшой квадратной комнаты, горели голубые и красные свечи, воск с которых почти не стекал по их поверхности, а огонь казался то оранжевым, то голубым.
Убранство комнаты поражало богатыми камнями, вделанными в стены и дорогими гобеленами, сюжеты которых отражали сцены Дикой охоты.
Я ожидала, что в любой момент сюда вбегут красноглазые псы, разгорячённые преследованием бессмертного оленя, и раздастся звон горна, возвещающий о приближении каярдов, несущих Повелителей этого и других миров.
— Это преддверие, — нарушил тишину Арлен… — Надо идти дальше. Слышишь музыку? Пир по поводу Мабона начинается. Если повезёт, мы услышим пение бардов.
— Я боюсь.
Он, уже сделавший шаг вперёд, обернулся ко мне и обхватил тонкими пальцами моё лицо, повернув его к свету.
— Меви, мы почти в конце этой дороги, но будут ещё. Я тоже неспокоен, потому что хочу пройти все пути вместе с тобой, только так, но даже если сидам будет угодно разлучить нас, я найду способ к тебе вернуться. Где бы ни была ты, и где бы не бродил я.
Его слова наполнили меня болью, которую я давно не испытывала. Последний раз такая игла кольнула сердце в тот день, когда королева Нела, моя царственная мать, покинула мир, в котором была лучшей из достойнейших.
А потом пропал отец, и снова пришла печаль напополам с тревогой, но та, первая боль уже подготовила меня к этому несчастью.
Мы в последний раз поцеловались. В соприкосновении наших губ не было той страсти, что несколькими днями ранее владела нами, но лишь печать светлой грусти. Поцелуй-обещание, поцелуй-надежда.
И преддверие Холма погрузилось в тьму. Свечи зашипели и разом погасли, а свет открытого проёма, ведущего в коридор продолжал сиять, приглашая отправиться дальше.
Как бы ни было хорошо в прошлом, в нём нельзя остаться навечно. Время бежит вперёд, приглашая нас следовать за ним, и это единственно правильный путь.
Взявшись за руки, мы вместе вышли в коридор. Оглянулись, став свидетелями того, как арка, которую мы только что миновали, затягивается на глазах. Вскоре преддверие исчезло, перед нами осталось лишь гладкая мраморная стена.
Коридор был светел и пуст, всё это напоминало о прекрасном дворце, о которых говорится в сказках. И хоть я не любила стены, выполненные из равнодушного камня, предпочитая им открытые просторы равнины и мощные стволы ясеней, служивших нам и домом, и опорой, но всё же испытала радостный трепет от мысли, что останусь здесь надолго.
