Ирина Булгакова - Черный завет. Книга 2
Граф кинул головой и пошел прочь. Полы длинного плаща били по кожаным голенищам сапог.
"Кто они?", — вопрос застрял у Роксаны в горле. Три женщины в темных, наглухо закрытых платьях как тени возникли спереди и сзади. Приглашающий кивок — и высокая, седая женщина, чьи руки сжимали древко горящего факела, повернулась и стала подниматься по лестнице. Роксане ничего не оставалось, как следовать за ней. Она оглядывалась по сторонам, стараясь запомнить путь назад, но тьма, уступавшая свету одинокого факела, тотчас смыкалась вновь.
Идти пришлось недолго. В узком коридоре женщина свернула налево и открытая дверь поглотила ее.
Факел занял привычное место на стене, но в огромной комнате не стало светлее. Через высокие стрельчатые окна не проникал свет Селии. Огромная кровать, накрытая пыльным бархатом неопределенного цвета притягивала взор. Камин, которым давно не пользовались, блестел гнилыми зубами сломанной решетки. На каминной полке стояли фарфоровые статуэтки, покрытые белой вязью паутины. Только в больную голову могло придти желание изображать Отверженных. Не без душевной дрожи Роксана разглядывала Девочку-у-Дороги — проклятое дитя, убившее при рождении мать, Дорожного Попрошайку, которому лучше отдать все, что попросит, иначе в дороге может случиться любая беда. Таращила белые глаза Капризная Дева, отказавшая морскому царю. Заламывала тонкие руки Непослушная Она — та самая, которая поддалась на обман демона и убила всю свою семью. И даже — Свет-Свет — щерил зубастую пасть непобедимый Мусорщик, получеловек — полузверь, проклятый родным отцом и обреченный вечно истреблять все живое.
На губах Роксаны застыл так и не прозвучавший вопрос. В руках высокой женщины она увидела платье, старинное, из красного бархата с кружевной вставкой поверху лифа.
— Зачем это еще? — подозрительно спросила Роксана.
— Тебе, — бесстрастный голос шорохом остывших углей прокатился по углам.
— Мне не нужно, — попробовала возразить Роксана, но холодные пальцы с нечеловеческой силой впились ей в плечо, разом лишив желания сопротивляться.
Борясь с дрожью, которая заставляла зубы выбивать звонкую дробь, Роксана позволила надеть на себя платье. Она терпела, когда затягивали узкий корсет. Она мало что чувствовала от страха, когда холодные пальцы касались ее коротких волос, создавая подобие прически. Но она решительно воспротивилась попытке застегнуть на шее огромное, пылающее разноцветными камнями колье.
— Нет, — твердо сказала девушка.
К ней со всех сторон тянулись настойчивые руки. И тогда девушка не выдержала: вырвала злополучное колье и зашвырнула в угол. Тут же вскочила, ожидая скорой расправы. Вместо этого увидела себя в огромном, от пола до потолка, зеркале. На нее смотрела чужая женщина с вызывающе сжатым корсетом и выпирающей грудью, едва прикрытой прозрачными кружевами. С поднятыми наверх и сколотыми заколкой волосами, так, что видна была шея. С целеустремленным взглядом серых как кинжалы глаз.
Одно бесспорно понравилось Роксане — она не заметила в тех глазах страха.
Туго стянутый корсет заставлял девушку дышать часто и кровь прилила к щекам. Обнаженные плечи не чувствовали холода, когда вслед за окружающими ее тенями спускалась пленница по широким ступеням. Кожаные сапоги, которые слава Свету, остались при ней, то и дело наступали на нижнюю юбку. В конце концов Роксана приноровилась.
Женщины, сопровождающие девушку, каменными изваяниями застыли у распахнутых дверей. Роксане ничего другого не оставалось, как войти.
Необъятный зал, почему-то лишенный окон, прислушивался к звуку ее шагов. Ярко горели еще новые свечи в серебряных подсвечниках, а отслужившие свой срок оплывали и гибли с коротким шипением. Камин, в который свободно мог войти человек немалого роста, не пригибаясь, давно потух и черные угли скрывал серый пепел.
За бесконечно длинным столом ее дожидался не только граф. Из-за стола поспешно поднялся Леон. Тут же сидел кочевник на стуле с высокой резной спинкой и на появление Роксаны не обратил внимания. Зато к ней навстречу рванулся Бертран, в белоснежной рубахе с широкими рукавами. В расстегнутом вороте блестел золотой амулет. Глаза сиятельного вельможи соперничали блеском с золотом. Его неподдельная радость заставила Роксану как за спасительную, ухватиться за мысль, что перед ней точно сумасшедший.
— Звезда моя, Роксана, — граф не отрывал от нее восхищенного взора. — Твоя мать была брюнеткой…
Он угадал и девушка невольно вздрогнула.
— …и тогда я думал, что это совершенство. Но сейчас я склонен думать по-другому. И потом, когда она надевала это платье — кружева скрывали то, что подчеркивают у тебя. Я без ума. Ты можешь быть уверена, — он наклонился к ней и она отшатнулась, — я позволил твоей матери уйти — с тобой я поступлю по-иному.
Роксана хотела попросить объяснений, что значит это "по-иному" и стоит ли этого бояться, но граф галантно усадил ее за стол.
— Граф, простите, — несмотря на обращение, Леон не отрывал от Роксаны остановившегося взгляда.
— Ты что-то хотел спросить, Леон? — Бертран улыбался и его улыбка напугала Роксану.
— Я хотел бы спросить, чем мы обязаны такому радушию?
— Разве простое гостеприимство стало чем-то из ряда вон выходящим?
— Но… Война…
— Война. Все списывают на войну. Удобно. Раньше списывали на Истину — тоже удобно было. Теперь на войну.
Бертран махнул рукой и появился слуга. Понес к столу роскошное блюдо, на котором источал аромат огромный, порезанный на части кусок пряного мяса. Роксана подцепила ножом предложенный ломоть больше для приличия: ни о каком аппетите не могло быть и речи, стоило поймать взгляд графа, трепещущий, как пламя свечи.
— Но, граф, — упрямо продолжал Леон, рассматривая в тарелке приправленное специями мясо. — Как вы смогли оставаться в стороне от того что касается… всей страны?
— О какой стране ты говоришь, Леон? — улыбался граф. — Разве страна не умирает вместе с героями?
— Я… честно говоря, не понимаю, что вы имеете в виду. Пока жив народ — жива страна…
— Разве? — изогнутые брови взлетели. — Ты путешествуешь по стране, Леон. Народ, о котором ты заявил, жив?
— Я… честно говоря, не знаю, о чем вы говорите… Но за все это время я не заметил и ни одного героя.
— Видишь ли, мой… мальчик… Я могу так тебя называть?
Смущенный Леон кивнул головой.
— Так вот. Герой живет в каждом из нас. Он живет в Роксане, в тебе, в…, - его взгляд остановился на кочевнике, нарочно уставившемся в одну точку. — Да, в каждом. И только от тебя зависит: вырастишь ли ты в себе героя, или наоборот. И потом, кто тебе сказал, что я остался в стороне от военных действий?
— Однако, — Леон замялся, подбирая каждое слово, — мы все сидим за одним столом. То есть, вы ко всем проявили одинаковое радушие…
— Ах, вот ты о чем. Поверь, Леон, перед наступающей Тьмой все равны. И кочевники, и лесные жители, и северяне. Я понимаю кое-что в этом вопросе.
Светская болтовня продолжалась, а у Роксаны кусок в горло не лез. В углах каминного зала, лишенного окон, прятались тени — она боялась туда смотреть. Девушка ясно отдавала себе отсчет, почему сидит за столом Леон, но никак не могла взять в толк, как удалось усадить гордого кочевника? Позже, когда ее глаза привыкли к полутьме, пленница заметила людей в черном, до того незаметных совершенно на фоне темных, покрытых тканью стен. Безмолвные, лишенные сколько-нибудь запоминающихся черт, они стояли за стулом кочевника и за все время, пока Роксана наблюдала за ними — ни разу не шелохнулись.
— Позвольте, граф…
Нечто большее, чем просто тревога скользнуло в тоне Леоне и Роксана насторожилась.
— …вы назвались именем Бертрана Дартского…
— Что значит твой намек… юноша? Я и есть граф Бертран Дартский.
— Но ведь граф…, - Леон не договорил.
— Рано, — мягко перебил его граф. — Договоришь позже.
Остановившийся взгляд Леона и полуоткрытый рот, в котором застряло так и не прозвучавшее слово, сказали Роксане больше.
Граф не был сумасшедшим, это очевидно. Он…
— Роксана, — Бертран взмахнул рукавами белой рубахи и легко поднялся со своего места. — Только такое имя могла дать тебе мать. Ро`ксана. Она объяснила тебе его значение?
— Нет. Не успела, наверное. Ее вместе с отцом убили кочевники.
— Тогда это сделаю я. Когда-то я объяснил и твоей матери значение ее имени. Теперь объясню твое. "До" — на древнем веррийском означает "ты". "Ло" — означает "я". Но есть еще и "ро". Так вот "ро" — нечто иное, лежащее за сознанием. Или под сознанием — как хочешь. Надеюсь, слово "ксана" объяснять не надо?
— Надо.
Граф кивнул головой, словно такого ответа и ожидал.
— "Ксана" — возмездие. Вот и соедини. Что получилось?
