Анна Оуэн - Стальное зеркало

— Джеймс! Я вас умоляю, я буду рядом с вами, я ничего не буду просить, ничего не буду требовать, я все вытерплю, только возьмите меня с собой…

— Это совершенно невозможно. — К счастью, к счастью, это и правда совершенно невозможно и вот это она тоже поймет, как только очнется. Хотя надеяться на то, что Анна осознает и все остальное — нечего. Смотреть — в окно… сколько я уже в эти окна насмотрелся, век бы не видеть, все перебить хочется. — Еще раз благодарю вас и позвольте попрощаться.

— Джеймс…

Выйти вон. Хлобыстнуть дверью — поставить точку в разговоре. Налететь на двоих слуг, три угла, пару перил и одного Гордона. Посмотреть на свое отражение в его глазах. Испугаться.

Сказать:

— Извините, Джордж, но мы уезжаем прямо сейчас.

И услышать в ответ:

— Жду вас внизу.

И так оно и пошло — карусель пограничной войны, вежливая улыбка ученой мыши в двух шагах за левым плечом. Желающих поинтересоваться, что шериф Инвернесса забыл на южном Рубеже — не было. Поначалу, в который раз услышав «Хейлз и Гордон», люди еще спрашивали «Какой Гордон?». Потом перестали.

Оказалось, что у многочисленных де Монкада тоже есть своя нечеловеческая родня. Кто-то из предков, видимо, в припадке авантюризма, согрешил с осьминогом. Выяснилось это на практике. Когда господин герцог Беневентский сказал, куда именно намерен плыть из Нарбона, лицо его родича сделалось сначала белым, потом желтым, потом красным, потом синим, а потом снова красным. С белыми пятнами. Такого без подходящих предков не добьешься, и не надейся.

Де Корелла, вероятно, знал. Герарди тоже. Мартену никто ничего не говорил, но ему и не нужно было. Во-первых, какая ему разница. Во-вторых, достаточно очевидный ход… если мало-мальски представлять себе ход мыслей герцога.

Его совершенно не трудно себе представить — довольно начать думать шиворот-навыворот, стоя на канате на голове и при том жонглируя охапкой факелов. Любой опытный канатоходец так сумеет — и если ему дать вместо тряпичных и деревянных мячей и колец, вместо факелов и кукол отряды, корабли, обозы, лошадей — получится что-то в духе Его Светлости. Все очень удивятся… что там удивятся, раззявят рты и будут истошно завидовать ловкости и выдумке. И объяснить им ничего не получится, разве что каждую связку отдельно проговаривать — это Мартен по себе знал.

А для канатоходца это то, что делаешь изо дня в день, и привык уже — хотя приятно, когда публика смеется, удивляется или пугается.

Или хотя бы меняет все цвета радуги за несколько вздохов.

— Тебя там убьют, — наконец выдыхает Уго. — И меня там убьют. Да они же за твою голову вот только что чертову сумму предлагали и заплатили, ты не забыл? Ты им сэкономить хочешь?

— Меня? Мой верный союзник Его Величество Тидрек, сберегший для меня Тулон от армии Арелата? — смеется фокусник. — Не убьет, ну что ты. Хотя попробует проверить на прочность, но это не важно.

— Ну не сам, конечно, убьет… и наверное, не прямо, но попробует же наверняка. Я бы на твоем месте не ездил. И на своем бы не ездил.

— Ты туда и не поедешь. Ты поедешь в Тулон.

— В Тулон? — Из де Монкады когда-нибудь выйдет толк, и даже много толка, да он и сейчас не так уж плох, просто пока что в нем толедская спесь дерется с ромской удалью, и только иногда в промежутках между боями просыпается соображение. В Тулон, в Тулон. Что тут такого сложного?..

— Если ты не забыл, Его Величество на этот раз Людовик пожаловал город мне. Так что ты вступишь во владение, от моего имени.

— Я попытаюсь въехать туда надлежащим образом… — вздыхает Уго, и вид у него разноцветно-обреченный. Еще бы: Галлия прибрала Тулон со всеми окрестностями по уговору с Арелатом, а тут является представитель законного владельца. Хорошо, если его просто примут со всем почетом и начнут поить и развлекать без продыху…

— Конечно же. А потом передашь его соответствующему галльскому чину, как представителю арендатора.

Уго давится воздухом. Только сейчас сообразил, что будут делать с тем Тулоном. Продавать Тидреку его собственный — по праву силы — город. Да не просто продавать, а передавать во временное управление от имени владельца с получением всех надлежащих прибылей. В обмен на… я бы поставил на войско, верно, Шерл? На несколько отрядов, которые будет содержать Тидрек — в зачет выгод от пользования Тулоном, а сверху пойдет право набирать отряды на территории Галлии. Это было бы просто, выгодно и очень нагло. Вполне в духе Его Светлости. Тидреку понравится — он нахалов любит, особенно, если они его на троне не подсиживают.

— Так что ты, вероятно, вернешься домой раньше меня. Я хочу получить первую порцию арендной платы сам, — улыбается герцог. — И не лови там без меня чернокнижников. — Это сказано вполголоса, слышат только стоящие рядом, а они и так знают бесславную историю доноса. Причем не от герцога — тот и словом не обмолвился ни при своих, ни при чужих, пока сам де Монкада раз пять не поплакался на то, как его обидели в Трибунале, и раз десять — на то, как его обидел Корво.

Смешной все-таки у Его Светлости кузен. Чернявый — чернильная кровь, — вертлявый, то нос задирает к небу, то ко всем подряд пристает с одними и теми же жалобами: все никак не может переварить, что ему два раза поперек пошли. Как это — ему, родичу Его Святейшества, знатному толедскому дону, и перечили, да еще и дураком назвали… неоднократно, причем.

А всерьез слушал все эти вздохи и «а казалось — оно самое» один Мартен. Ему вот когда-то ничего не казалось, а должно было, а нужно было увидеть. Все остались бы живы… Поэтому морского зверя спрута де Монкаду он прекрасно понимал, более того, как мог — так и сочувствовал. Выходило, правда, не очень.

Потому что герцог тоже был прав. Когда речь идет о родне, такими обвинениями не разбрасываются. Впрочем, там обошлось — и слава Богу. Должно же где-то обходиться. А Тидреку Галльскому лучше быть поосторожней с зубами и пробами. Если он не хочет проснуться на небесах.

Молодой человек очень хорошо танцует. Не только на празднованиях в королевском дворце. Он вообще хорошо танцует. Молодой человек прибыл в Равенну с подарками и выражением признательности союзнику — своевременно отправив в Тулон своего доверенного родственника из тех, что ему действительно близки и дороги. Молодой человек дождался приглашения к королю, преподнес весьма щедрые дары и ни словом не обмолвился о том, что его что-то интересует. Он благодарил союзника, спасшего в трудную минуту его имущество от врага. Благодарил витиевато и поэтично, прочитав отличную речь на прекрасной латыни… Молодой человек две недели кротко развлекался, охотился, посещал самые благородные дома Равенны, гробницы и древние храмы, ни разу не напоминая королю Тидреку о том, что неплохо бы и определиться с судьбой Тулона.