Янина Жураковская - Хранители времени

Земли меж Диким лесом и Ведьмиными горами прозываются Озерки. Озёр, речек, речушек и болотец здесь превеликое множество. Эти края я знал только по книгам, но все авторы единодушно заявляли: ничего, кроме комарья, лягушек, мавок, русалок и прочей болотной жити и нежити, в Озерках нет. Вот разве что клюква хороша. Слепцы!

Травяное море колышется, танцует на ветру, а он, бродяга, летит дальше, над болотами, где поднимается густой туман испарений и вспыхивают блудячие огоньки, над холмами, покрытыми изумрудной зеленью, над светлыми озёрами, где как в зеркале отражается небо с белоснежными сугробами облаков, туда, где устремляют ввысь свои заснеженные пики Mear'welled, Ведьмины горы… И пусть комары жгутся как звери, пусть от болот несет гнилью, рассказывать можно бесконечно!

"Идио, а в глаз?! — злится Дженайна. — Карту давай, энциклопедия ходячая*!"

*Энциклопедия ходячая — малоизвестный демон, обладающий обширными знаниями по самым разным предметам (комм. автора — признаюсь, сравнение мне польстило).

Со школы терпеть не могу географию. Скрипучий голос Анны Кузьминичны, вещающей: "Де-ети! Взяли голову в руки и читаем пара-аграф!" и её тараканьи глазки за толстыми линзами очков до сих пор являются мне в самых страшных кошмарах. А Идио, напротив, географию обожал и был из той породы неисправимых «ботанов», которым ничего не стоит процитировать наизусть любой школьный учебник. Плюс массу дополнительной литературы.

Чтобы вынести его лекцию об особенностях местного рельефа, требовалось поистине титаническое терпение. Ни я, ни Саня им не обладали, и всего-то после пары заушин (мы же не звери) Идио осознал: нас не волнует ни количество больших и малых притоков Ренны, ни высота пика Отваги, ни содержание серебра в руде, добываемой в Гримских рудниках. И перестал детально описывать то, что можно было нарисовать на карте21.

— Карта, так карта, — согласился проводник, бережно доставая искомую вещь из-за пазухи и разворачивая. — Вот оно, Пустоземье родное!

Северной его границей были Ведьмины горы, западной — море, на юге от него лежали степи, а на востоке находилось белое пятно с намалёванным посередине рогатым черепом.

— Троллевы земли, — меланхолично пояснил Идио. — Там, конечно, есть и горы, и реки, и поля, только ни один человек не протянул в тех краях достаточно долго, чтобы составить карту, а сами тролли землеописание за науку не считают.

— Уважаю, — одобрительно кивнула я.

— Та-ак, а вот наша дорога, — Саша зашуршал картой, — и ведёт прямо к Ведьминым горам… Холмы, реки, болото, реки, холмы… это что, деревни? Ура! Люди! Наконец-то цивилизация!

— Если под цивилизацией ты подразумеваешь клопов и крыс… — возразила я, чуть лучше брата представлявшая себе средневековую деревню.

— Никто не заставляет тебя там ночевать, — немедленно нашёлся Саня. — Идио, да оставь ты карту в покое! Как я могу хоть что-то прочитать, если ты всё время её дергаешь? Так… Г-га… х… ди, дю… о… не-на-ви-жу руны! Их специально выдумали, чтобы издеваться над бедными пришельцами!

— Но я-то научилась.

— Это не признак большого ума, — фыркнул брат, — а дурное влияние одного патлатого любителя поддельных ушей, который три месяца ездил тебе по мозгам Феанорами да Сауронами и таскал на тусовки к троллям, эльфам, хоббитам и прочим пациентам доктора Кащенко! Какое у него погоняло-то было? Доска гладильная?

— Галадиль, — поправила я, усилием воли проигнорировав «доску».

Эх, Вовчик, чудушко рыжее, Галадиль пресветлый… Неужели два года прошло?

Длинноволосый белокурый парень с легкой безуминкой в синих глазах, по которому сохли все мои подружки, неожиданно выделил меня из толпы и с упорством, достойным лучшего применения взялся приобщать к "волшебному миру сказок и легенд". Забрасывал фэнтезийной литературой, водил на встречи с братьями по разуму, дарил «амулеты» и бутыльки с «зельями»… и отодвигал подальше оружие после одного досадного инцидента с разбитой люстрой. А я читала книжечки и не понимала, зачем взрослому парню цеплять резиновые уши, мазать лицо гримом и, дико вопя, рубиться на саблях со столь же дико вопящими парнями и девушками. Саня пожимал плечами и повторял, что судьба моя такова, что клюют на меня только сильно бахнутые.

Вовчик долго не мог понять тщетности своих попыток, но наконец сдался и, с сожалением бросив: "Прости, Яна, но ты безнадёжна. Никакой фантазии!", отчалил на юга с прелестной эльфиечкой. А мне остались воспоминания, посох, переделанный из швабры, да гора книжек об эльфах.

В том числе и "Эльфийские тексты для начинающих".

— Ду… де… tarh laggen! Глаза сломать можно! — взорвался брат, в очередной раз потерпев поражение в битве с рунами. — Идио, прочитай, а?

— Гадюкино, — убитым голосом произнёс кудрявый.

— А это? — Саша указал на другую точку.

— Жабки. Ведьмин погост, — лицо Идио приобрело выражение приговорённого к повешению. Он побледнел и закусил губу, словно пытаясь не разреветься. — Только этой карте лет двести. Если где что и было, давно лопухом поросло.

— Э нет, ты плохо знаешь людей! — Саня наставительно поднял палец вверх. Неужели догадался? Непохоже. — Мы живём и выживаем даже там, где тараканы дохнут! Эй, Идио, а кто умер?

— Никто, — мрачно отвернулся тот. — Пока.

— Вот когда умрёт, тогда и будешь кукситься. Ну что, товарищи, кто-нибудь видит что-нибудь похожее на деревню? Я наблюдаю только знакомый пейзаж средней полосы России без малейших признаков народонаселения.

— А ты принюхайся, — посоветовала я. Брат послушно посопел. — Ну, чуешь?

— Да. Болото, — хмуро изрёк он.

— Дымом пахнет! А вон, видишь, у озера?.. Да нет, вряд ли. В общем, деревня там, поверь ведьмачьему глазу.

— Поверил один такой, — Саня отвернулся и заворчал себе под нос: — Где справедливость? Ей всё и сразу, а бедный чародей крутись без всякого апгрейда…

— Вам кажется. Это просто холмики, — в сторону заметил Идио.

— Как холмики, когда деревня?! — возмутилась я. — А ну за мной!

2. Марш-бросок.

Саня вылил воду из кроссовки и шлёпнул себя по шее, кровожадно расправляясь с комаром.

— И?

Русский язык богат, велик и могуч. Настолько богат, что практически к любому слову в нём можно с ходу подобрать десяток синонимов. Настолько велик, что лингвисты до сих пор не могут разобраться, какой вариант считать правильным, «творог» или «творог». Настолько могуч, что любую длинную фразу в нём можно запросто заменить одним словом.

"Как это?" — удивится наивный европеец. "Запросто", — ухмыльнётся представитель любого славянского народа и не замедлит с примерами. С какими — пусть каждый решает в меру своей испорченности. А моим любимым словом навсегда останется "и?", которым можно без потери смысла заменить не только "Что вы думаете, многоуважаемый коллега, по поводу этого редкого образца итальянской живописи эпохи раннего Возрождения?" и "Гдетышлялсявсюночьгадподонокмерзавецмамабылаправа!", но и всё то, что находится в диапазоне между ними.