Ирина Соколова - Время звёзд

Главы родов собрались чуть в стороне от дверей Храма. Окидываю присутствующих быстрым взглядом и опускаюсь на колени. Здесь все, кроме файха не прибывших ещё Пустельг.

— Поднимись, Яаттай, — раздался рядом со мной спокойный голос Джалэная, — я разрешаю тебе говорить. Расскажи то, что ты поведал мне, вернувшись из Альянса.

Неохотно разлепляю губы. Слова простого воина имеют куда меньший вес, чем слова файха, мне могут и не поверить.

Когда я замолкаю, несколько секунд стоит недоверчивая тишина. Но уже через пару мгновений её сметает сразу несколько голосов. Почтенные главы родов говорят все разом, перебивая друг друга, словно спорящие пастухи.

— … Невозможно!

— Степные Лисы никогда…

— Вот уже сто лет как…

— Немыслимо!

— Я ручаюсь за свой род!

— Быть может, ваш воин ошибся…

— Темнота, ранение…

— Разве можно верить…

— Посланцы клана Пустельги до сих пор не прибыли. — Этот голос раздался из-за моей спины. Женский, хрипловатый. Немолодой. Оборачиваюсь, чтобы снова рухнуть на колени, едва взглянув на подошедшую. Да и файхи, как по команде сгибаются в поклоне. Умение ходить, не тревожа песчинки под ногами, жрицы, как выяснилось, не потеряли.

— Приветствую пришедших в Её дом гостей!

С облегчением поднимаюсь, чтобы как можно незаметнее переместиться за спины глав кланов — негоже воину стоять к Верховной Жрице ближе них. Украдкой разглядываю её. Высокая, худая женщина намного старше сорока лет, в десятке длинных, унизанных золотыми кольцами кос поровну серебра и тёмной меди. Лицо узкое, хищное, почти не тронутое временем, нос с заметной горбинкой. Двойное жемчужное ожерелье — знак её положения — просто надето, а не приколото к коже, как было принято когда-то.

— Не хочет ли сказать госпожа…. - первым опомнился Джалэнай. О том, что год назад Пустельги вдрызг рассорились с Лисами и Каракалами в Степи знали все до последней ящерицы. Не слишком приглядная история, в общем-то. Два дурных юнца соперничали из-за девушки. И когда ситуация окончательно зашла в тупик, не нашли ничего лучше, чем взяться за оружие. К несчастью, один из них был единственным сыном главы Пустельг, а второй — отпрыском одной из весьма уважаемых семей Каракалов. Первому не повезло. Джалэнай предлагал выплатить виру за убийство, но Аркай и слышать о ней не хотел, требуя выдать ему головы убийцы и заварившей кашу ветреной лисички. Оба клана, разумеется, ответили категорическим отказом и совет файхов их поддержал. Тогда глава Пустельг поклялся покоем предков отомстить обидчикам.

— Я лишь предполагаю. — Лёгкий ветерок колышет узкие шёлковые ленты юбки верховной жрицы. Привычно пытаюсь прочесть её цвета и тут же сбиваюсь — яркие полосы складываются в совершеннейшую бессмыслицу. — Как бы то ни было, ночь вот-вот начнётся, и мы должны отложить печалящие разговоры. Но завтра утром я жду вас всех у ступеней Храма.

Главы родов, от самых слабых, до самых влиятельных, лишь молча склоняются в ответ.

Жрица, которой выпало сегодня начинать ритуал, была совсем молоденькой и страшно волновалась. Нет, ни в жестах, ни в походке грациозно обходящей площадь девушки это не отражалось, но вздёрнутая голова, напряжённая, старательно удерживаемая улыбка, излишне резкие движения… кто её учил?

Жрица, между тем, завершила круг и вышла в его центр. Замерла, прикусив губу. Напряжённая тишина сменилась низким, пробирающим до костей барабанным ритмом. Танцовщица крутанулась на месте, взвились в воздух лёгкие шёлковые ленты и тяжёлые, увитые золотом косы, переливчато зазвенели браслеты на запястьях и лодыжках…

Сдерживаю желание отвернуться. Во времена расцвета Храма такое исполнение сочли бы попыткой сорвать празднество. Хм, интересно, это ещё конструктивная критика или уже стариковское брюзжание?

— Не нравится? — шёпотом спросил сидящий по правую руку Ваэй, заметив краем глаза мою кислую физиономию.

Пожимаю плечами.

— Не слишком.

— Я так и знал! — он ехидно усмехнулся, не отрывая от жрицы горящего взгляда. Повод для самодовольства у парнишки был, и весьма весомый — во время церемонии вручения даров одна из участвовавших в ней служительниц Богини соизволила ему улыбнуться. Ваэй был настолько счастлив и горд, мне даже неловко было говорить ему, что в восхвалении Богини она принимать участия не будет. — Танцы простой смертной не могут удовлетворить того, кто знал Небесную Жемчужину Айфир.

— Жемчужина была лишь первой среди равных, не преувеличивай. Жрица во время церемонии думает о Той, кому посвящает свой танец. Мысли этой заняты лишь тем, как лучше показать мужчинам свои бёдра.

В этот момент из-за спин сидящих на земле зрителей выскользнули остальные участницы. Мелко ступая, пересекли разложенные на земле ковры, уставленные угощением, вступили в круг. На сей раз я всё же не выдерживаю и отворачиваюсь. Как и следовало ожидать, ритуал начинала лучшая.

А этха, даже немолодые файхи кланов, не на шутку увлечены зрелищем. Ваэй аж рот приоткрыл! Пожалуй, если я сейчас исчезну, никто не заметит.

Поднимаюсь со своего места и, бесшумно ступая, исчезаю в темноте.

Заросли, в которые превратилось дно высохшего озера, совершенно непролазны. Обхожу их по остаткам каменной набережной.

Императорский дворец почти не сохранился. Что неудивительно — катастрофа началась именно с него. Я даже, пожалуй, смогу указать точное место.

Медленным шагом обхожу гору растрескавшихся, обожжённых солнцем камней. Они, как и большая часть зданий, глубоко вросли в землю, из щелей растёт высокая трава. Восточное крыло, как ни странно, более-менее уцелело — лишь рухнула одна из стен, да разъехались местами когда-то тщательно пригнанные друг к другу каменные блоки. Тщательнейшим образом придавив мысли про «на кой мне это понадобилось» подбираюсь к остаткам здания. Вскоре свободно идти становится невозможно — карабкаюсь по камням, помогая себе руками. Интересно, свернуть шею среди развалин — достаточно нелепая смерть, чтобы быть реальной? Кусок растрескавшегося песчаника осыпается под ступней. Падаю на колени, цепляясь обеими руками за пучки жухлой травы. Кажется, последняя мысль была лишней.

Наконец достигаю уцелевшей части здания. Перекрытия частично осыпались, земля и разбитые камни устилают пол, но идти всё равно легче. Поднимаю голову — кое-где сквозь дыры в стенах просвечивает звёздное небо. Крыша, насколько я помню, не уцелела, а вот второй этаж, быть может, ещё проходим. Если лестница цела. Достаю один из заранее припрятанных под курткой факелов, несколько минут вожусь с огнивом. Свет озаряет просторное помещение с усыпанным камнями и песком полом. Когда-то он был выложен мозаикой, но она, если и сохранилась, погребена под слоями грязи.