Андрей Петерсон - Перстень некроманта

— Хватит! — прервала Осси поток нравоучительных воспоминаний. — Ибо тот же Сильверций сказал, что жизнь подобна быстро летящей в цель стреле, а потому и охватить в ней все невозможно. Или что-то в этом роде…

«Вот именно, что вроде…» — буркнула Хода.

— Не ворчи, — примирительно сказала Осси и вернулась к изучению кладбища.

Теперь, когда первое потрясение от увиденного прошло, глаза стали замечать второстепенные, но не менее интересные детали.

Кладбище выглядело неживым.

То есть кладбище, если оно по каким-то причинам не разупокоилось, вообще живым не выглядит. А кладбище, которое простояло столько веков в забвении потерянной пещеры, и подавно будет выглядеть пустым и брошенным…

Но все-таки при более пристальном рассмотрении становилось очевидно, что хозяева появлялись здесь только лишь для того, чтобы предать земле тело очередного мертвеца. А когда уходили, то уже не возвращались сюда более, чтобы навестить своих мертвых. Не было на этом кладбище беседок, подобных тем, в которых пришедшие на кладбище Фероллы горожане любили посидеть и подумать о бренности бытия, а потом и обменяться сплетнями с такими же горемыками. Не было скамеек, чтобы присесть и пожалиться давно ушедшим за Грань. Не было даже жертвенных столов, откуда можно было бы передать мертвым весточку за Вуаль. Все говорило о том, что лишь раз в поколение, или чуть чаще, спускались сюда сверху траурные процессии, и никто никогда не приходил сюда просто так, без печального повода.

Что еще отличало подземное кладбище от смиренного людского погоста, а тем более от королевского, так это отсутствие памятников, восславлявших земное величие покоящихся тут особ. Людская гордыня мириться с подобным равенством не желала и даже после смерти заставляла громоздить целые группы изваяний, украшая склепы предков эпическими картинами их славного прошлого. Над надгробиями же карликов высился всего один памятник, уравнивая всех и над всеми же надзирая.

Осси двинулась было подойти поближе, чтобы продолжить осмотр изнутри, но тут неожиданно воспротивилась Хода:

«Подожди. Не спеши так. Что-то мне тут не очень нравится… Давай-ка глянем на все это сверху, вон с того утеса…»

Осси посмотрела на скалу, которую имела в виду Хода.

Громадина эта высилась чуть в стороне, левее того места, где выныривала из-за камней дорога, и представляла собой огромный, с двухэтажный дом, отдельно лежащий булыжник. Причем один ее склон — тот, который был дальним от девушки, — был пологим, и по нему было очень легко забраться на плоскую вершину, оставаясь при этом незаметным для наблюдателей на кладбище, буде такие там окажутся. Второй же — обращенный к кладбищу, был почти вертикальным и абсолютно неприступным. Лучшего наблюдательного пункта невозможно было придумать, не то что найти.

Давно отученная горьким жизненным опытом спорить со Стражем по пустякам и тактическим вопросам, Осси безропотно подчинилась. Хода была абсолютно права, и девушке оставалось лишь посетовать про себя, что позволила себе, подобно наивной, романтически настроенной школьнице так безответственно увлечься величественной картиной, внезапно открывшейся ей в этой пещере, что забыла о всякой осторожности. А это, знаете ли, милые господа, всегда бывает чревато…

Коря себя за допущенную оплошность, Осси совершила столь молниеносный и скрытный бросок, что даже мастер капрал-инструктор Серебряных Клинков Арго Мерш, известный всем как самый занудный и зловредный усач королевской гвардии, не смог бы к ней придраться. А скорее всего, даже поставил бы в пример, что, говорят, случалось с ним не часто, а после гонял бы своих подопечных вдвое больше положенного, заставляя их платить потом за свою столь внезапно проявленную снисходительность.

Как бы то ни было, но бросок этот был академически красивым, а главное — быстро привел Осси к подножию скалы с ее дальней, более пологой стороны. Подняться по гладкой и ровной поверхности на вершину утеса не составило ни малейшего труда, даже учитывая, что сделано это было с соблюдением всех непременных атрибутов скрытности, то есть ползком на животе.

Надо признать, что Хода была в очередной раз права. Воистину, стоило проделать все эти манипуляции, связанные с почти мгновенным перемещением тела в пространстве, чтобы взглянуть на окружающий мир с другого, так сказать, ракурса.

Панорама отсюда — со скалы — открывалась величественная и перспективой нисколько не искаженная. Теперь стало видно, что кладбище состояло из надгробий, уложенных четырьмя концентрическими окружностями, причем росло оно, похоже, от края к центру. Сначала была полностью заполнена внешняя окружность, после чего гробницы стали располагать внутри уже образованного круга, потом внутри следующего, и так пока не добрались до четвертого.

Четвертый, внутренний ряд гробниц был заполнен пока только наполовину, причем крайний саркофаг был открыт и, по всей видимости, подготовлен к погребению. Во всяком случае в пользу этого предположения свидетельствовали аккуратно снятая и отложенная рядом крышка, а также наличие рядом с ней каких-то непонятных с такого расстояния приспособлений. Можно было почти не сомневаться, что именно в этой гробнице и должен был упокоиться тот бедолага, который так и не добрался до своего последнего пристанища, застряв на многие века в какой-то сотне шагов от него.

Второе открытие также касалось планировки кладбища. Как стало теперь видно, саркофаги в каждом ряду были выстроены таким хитрым образом, что соприкасались своими внутренними углами, образуя единый погребальный монолит. В каждом ряду отсутствовало одно из надгробий, обеспечивая, таким образом, проход во внутреннюю область. Причем проходы из круга в круг были сделаны будто по всем законам фортификации — диаметрально противоположными. Так что для того, чтобы пройти из одного круга в следующий, путнику или паломнику, которых тут никогда отродясь не было, необходимо было обойти половину окружности между возвышающимися с двух сторон гробницами. Для перехода в следующий круг надо было опять пройти мимо половины надгробий, и так далее, пока этот гипотетический паломник не оказывался внутри четвертого, последнего, наверное, теперь уже на все времена, круга. То есть если бы похоронная процессия все же добралась бы досюда, то поплутать им тут пришлось бы изрядно.

Но ради выяснения только этих прелюбопытных топографических подробностей и особенностей мемориальной архитектуры давно исчезнувшей культуры карликов лезть сюда, на скалу, конечно, не стоило.

Всему свое время, и каждому, как говорится, — свое. А уж для этого найдется еще толпа мудрых профессоров, которые облазят тут каждый закуток и заглянут в каждую щелочку. Они исчертят десятки листов планами и схемами и напишут немало толстенных трудов, увязывая угол между саркофагами с периодичностью появления в небе зеленой кометы Лея. Затем усмотрят в этом намек на безусловное знание древними карлами глубинных основ небесной механики и подводного мореплавания заодно, уже просто, что называется, до кучи. И на этом весьма умозрительном фундаменте возведут пару-тройку красивых гипотез в надежде быть обласканными Академией.