Патриция Бриггз - Узы крови

— Может найтись кто-нибудь поближе, — сказала я. — Мне нужно позвонить.

— Нет, — сказал Блэк, отступая на два шага. Пусть он и не вервольф, но очень проворен. Я даже не заметила, как пистолет оказался у него в руке. — Заряжено серебром.

Я учуяла такую волну страха, что мне захотелось потрепать его по спине и сказать: все обойдется. Вернее, обойдется, если он в меня не выстрелит, а Хани его не убьет.

Не похоже, что он бывал в бою: он не обращал внимания на Хани и смотрел только на меня.

— Он ни в кого не выстрелит, — сказала я Хани, заметив, что та готова действовать. — Все в порядке, мистер Блэк. Я не назову вашего имени. Ваш вервольф говорил вам что-нибудь о Марроке?

Он покачал головой.

Хани ждала, не сводя глаз с пистолета.

— Ну хорошо. Маррок как бы Альфа для всех Альф.

То, что у всех вервольфов есть глава, не было большим секретом. Все понимали, что кто-то нажимает на пружины, и терялись в догадках, кто бы это мог быть. Так что великой тайны я не раскрывала.

Бран не перестал таиться. Он хотел точно знать, что, если дела пойдут плохо, убежищу, которое он устроил в Монтане, ничто не будет угрожать. А даже если бы перестал, никто не принял бы его за Маррока. Оставаться незамеченным — одна из способностей Брана, и он отлично ею владеет.

— Он лучше любого одинокого волка знает, какой Альфа способен помочь вашей дочери, а от какого лучше держаться подальше. Мистер Блэк, его работа — я заботиться о вервольфах, о том, чтобы таким, как ваша дочь, ничто не угрожало.

И о том, чтобы те, кто не справляется со своим волком, умирали быстро и безболезненно, прежде чем начнут убивать людей, например своих родителей и семьи.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Звоните. Но если скажете что-нибудь, что мне не понравится, я вас убью.

Я ему поверила: у него был вид человека, которому некуда отступать. Хани пододвигалась все ближе: теперь она, вероятно, успеет остановить его раньше, чем он нажмет на курок. Вероятно. Если очень захочет.

Я взяла свой сотовый и набрала номер.

— Алло?

Голос женский.

Черт возьми! Жена Брана меня не любит. Не так, как Хани, а типа я-убью-тебя-если-только-получу-возможность. И несколько раз уже пыталась. Именно поэтому я всегда звоню на сотовый Брана, а не на его домашний номер.

— Это Мерседес, — сказала я. — По официальному делу. Мне необходимо поговорить с вашим мужем.

Я услышала голос Брана. Но он говорил слишком тихо, чтобы я расслышала что-нибудь, кроме командного тона. Несколько щелчков и неопределенных шумов, и трубку взял Бран.

— Чем могу быть полезен? — спокойно спросил он, хотя как фон я слышала злой голос его жены.

Я вкратце объяснила ему положение дел. Говорить, что меня тревожит волк, который за три года не научился себя контролировать, не стала, но он, должно быть, услышал это по голосу, потому что перебил:

— Все в порядке, Мерси. Ребенок, запертый в подвале, не научится справляться с волком, потому что от него этого не ждут. При небольшой помощи с ней все будет хорошо. Ребенок, переживший нападение вервольфа, обладает достаточной силой воли. Где он живет?

Я передала вопрос Блэку.

Блэк покачал головой, по-прежнему целясь в меня из пистолета.

Я с преувеличенной досадой вздохнула.

— Никто не желает зла вашей дочери.

— Хорошо, — услышала я в ухе голос Брана. — Примерно три года назад? Бродячий вервольф, убитый одиноким волком. Подходят два случая, но только один из одиноких волков способен позаботиться о девочке. Скажи джентльмену, что он откуда-то из окрестностей Вашингтона, округ Колумбия, возможно, из Виргинии, а его друга вервольфа зовут Джозеф Риддлсбек.

— Не лучшая мысль, — сказала я Брану, глядя Блэку в глаза. Его трудно винить, что он достал пистолет: в его глазах я видела страх. — Он тревожится о дочери. Ей тринадцать лет, и он хочет ей добра.

Я пыталась интонацией передать, насколько встревожен Блэк. Слишком встревожен, чтобы удивлять его дедуктивными способностями Брана.

— Понятно. Немного паранойи?

— Вот именно, — сказал я.

Короткая пауза. Затем Бран сказал:

— Есть под рукой листок бумаги?

— Да.

— Хорошо. Джозеф прав, никому из предводителей стай в той местности я бы не доверил ребенка. Назову тебе имена вожаков, с которыми ребенок будет в безопасности. К тому же им все равно, узнает ли о них репортер. Список очень короткий, никого из окрестностей Виргинии нет. Но есть другие. Ты веришь его рассказу?

— Да.

— Тогда я назову места, где Альфы не перестали таиться и не хотят делать это, но способны позаботиться о девочке. Если он хочет рискнуть, пусть едет туда и пытается встретиться с Альфой.

Я записала названные им имена — четыре, в том числе Адама, и их телефонные номера. Потом названия пятнадцати городов. Из, возможно, ста пятидесяти Альф — девятнадцать, кому Бран мог доверить ребенка.

Я подумала, как мне повезло, что мамин родственник-вервольф, когда мама узнала, что я превращаюсь в койота, отвез меня именно к Марроку, а не в другую стаю.

— Можешь даже послать ее ко мне, — добавил он напоследок.

— Но… — Я прикусила язык. Я не собиралась говорить репортеру, что Маррок — один из волков, еще не переставший таиться.

— Я доверяю твоим суждениям, Мерси. И мне уже приходилось воспитывать одиноких детей.

Вроде меня.

— Знаю.

Он, должно быть, услышал благодарность в моем голосе, потому что я услышала в его голосе улыбку.

— Одного или двух, Мерси. Скажи твоему джентльмену, что помощь он должен найти как можно быстрей. Сомнительно, что он долго сможет держать ее в клетке, если не использует серебро, а это причинит ей боль и большой вред. Не говоря уж о том, что ей не нужно полнолуние для перемены. Однажды она начнет меняться, ей причинят боль или испугают, и тогда она кого-нибудь убьет.

И Бран повесил трубку.

Я передала Тому Блэку список и объяснила, что он значит. Потом передала ему предостережение Брана. Смысл переданного постепенно дошел до него, и он опустил пистолет, хотя едва ли сознательно. Он словно погрузился в отчаяние, и все прочее не имело для него значения.

— Послушайте, — сказала я. — Вы ничего не можете сделать, чтобы она перестала быть вервольфом.

— Она пыталась покончить с собой, — сказал он со слезами на глазах. — Через день после полнолуния. Она боится, что кому-нибудь причинит вред. Разрезала себе ножом запястье, но рана слишком быстро зажила. Я бы повел ее к проклятому мозгоправу, но не могу рисковать. Никто не знает, кто она. Она уже считает себя чудовищем, не нужно, чтобы еще кто-то говорил ей это.