Сергей Шкенев - Джонни Оклахома, или Магия массового поражения

— Простите? — риттер не знал значения последнего слова, но на этот раз не постеснялся переспросить. — Варианты?

— Они же нюансы, — пояснил Вова. — Те самые нюансы, что у Петьки с Василием Иванычем.

Фон Крупп окончательно запутался. Может быть, сэр рикс называет так удары милосердия? Но почему тогда не сказать об этом простыми словами? Чудной народ норвайцы!

— Пленных вязать, сэр? — выскочивший как из‑под земли стражник сэра Людвига смотрел на Вову с таким выражением, словно тот занял денег лет десять назад. и до сих пор не отдал.

— Разве у нас есть пленные?

— Так вот же они! — боец указал на светящуюся красную дымку над телами. — Или прикончить, кого успею?

Пока варварский вождь соображал, сияние чуть поблёкло, и некоторые тела начали проявлять признаки жизни.

— Что это с ними, сэр?

— Действие заклинания заканчивается, нужно уходить.

— И никого не возьмём с собой?

— А чем кормить?

— Эльфийской кониной. Конями, то есть.

— Хорошо, заберите тех, на ком доспехи побогаче. Но не увлекаться, понял?

— Так точно, сэр! Мы это мигом!

Маркиз Гийом де Рамбуйе очнулся в полной темноте. Всё тело немилосердно болело. в голове поселились пьяные кузнецы с огромными молотами, использующие виски вместо наковальни, и откуда они там взялись, неизвестно. Вообще ничего неизвестно. Последнее воспоминание — хлестнувший по ушам грохот, и залитое кровью лицо длинноухого телохранителя. А что сейчас? И где это сейчас?

А ведь так хорошо всё начиналось — удалось выманить гарнизон замка из‑за стен и выставить против них гномов. Коротышек не жалко — их Беньямин Восьмой третий месяц не отвечает на требования увеличить ежегодный пенсион вдвое, так что каждый убитый гном хоть немного уменьшит расходы. Немалые расходы!

Маркиз застонал, представив требуемую эльфами сумму, и тут же стало чуть светлее. Телохранитель, убравший с лица господина мокрую тряпку, сдержанно поклонился:

— Скоро взойдёт солнце, ваша светлость, и мы сможем продолжить путь.

— Помоги встать, — голос дрожал. — Слышишь?

— Вам нельзя вставать, сэр.

— Будешь мне указывать, урод?

Телохранитель опустил взгляд, и прошептал:

— У вас не на что вставать, милорд…

— Ты что городишь? Куда они делись? Я не чувствую боли! — попона, заменившая одеяло, отлетела в сторону, и спустя мгновение де Рамбуйе завыл так, что шарахнулись привязанные к дереву кони.

— Эльфы остановили кровь и напоили вас отваром дурман — травы, сэр.

— Где они?

— Ушли в Весеннюю Степь, сэр.

Ушастые ублюдки… не смогли сберечь господина, и предпочли выпустить себе кишки, ибо бесчестье у эльфов смывается кровью. Чаще всего вражеской, но в этом случае — собственной.

— Сколько их было?

— Трое.

— А остальные?

Телохранитель замялся, но был подстёгнут криком:

— Рассказывай!

Да, начиналось всё просто прекрасно — оклендхаймцы схватились с гномами у осадных башен, предусмотрительно оставленных поближе к стенам, и эльфы совсем было приготовились обрушить на тех и других тучу стрел, как вмешалась сама судьба. Сначала какой‑то сумасшедший с воинственным воплем «Люсилла!» напугал лошадей, и стрелять с взбесившихся тварей стало невозможно, а потом он же с пятью воинами побежал точно через центр лагеря, расшвыривая костры и сбивая на пути палатки.

В войске маркиза подобрались люди горячие и вспыльчивые, так что завязалась грандиозная драка, причём каждый был уверен, что во всех бедах виноват именно сосед. А когда разобрались, то стало поздно — на лагерь обрушилось страшное проклятие.

Ну, поначалу‑то оно не показалось страшным — все лишь заводили носами в поисках источников неприятных запахов, но когда начали валиться на землю, схватившись за живот…

— Вас мы отмыли в лесном ручье, сэр.

Что‑то начало всплывать в памяти, но маркиз усилием воли отогнал воспоминания. Постыдные воспоминания.

— Дальше.

— И люди стали умирать, милорд. И эльфы умирали, и гномы. Они в первую очередь.

— Но ты же сказал, будто трое выжили?

— Шаманы, сэр. Только амулеты сгорели… Сначала их четверо осталось, а уж потом…

Это маркиз тоже вспомнил. И красное светящееся марево, опустившееся на людей. И собственную беспомощность. Бегство. Лесной ручей. Выкатившееся из кустов под ноги железное яблоко, украшенное ровными клеточками. И тот самый грохот.

Сознание в очередной раз милосердно покинуло сэра Гийома. Покинуло, чтобы вернуться от сильных шлепков по лицу. Странно знакомый голос вкручивался в мозг, причиняя боль:

— Ирка, да брось ты эту дохлятину, пойдём Ивана искать!

— Ничего с Ванечкой не случится, он с Вовойю

Второй голос женский и красивый. Жаль, что не открываются глаза, и нельзя посмотреть на его обладательницу.

— С его демонским сиятельством господин виконт в полной безопасности!

Этот не знаком, но, судя по запаху гномьего пива, он или слуга, или рядовой мечник. Но не гном, тех по говору не спутаешь — говорят, будто камни жуют. А где телохранитель?

— Стефан, зачем ты ему мешок на башку надел? Задохнётся же раньше времени.

— Я в ём дырки напротив носа провертел, сэр Сьёрг! Пусть надышится перед смертью.

Какой ещё сэр Сьёрг? Уж не риттер ли фон Тетюш, давший вассальную присягу виконту Оклендхайму?

Маркиз громко потребовал:

— Снимите мешок!

Ну… что значит громко… Прошептал, можно сказать. Но был услышан.

— Вот, ожил он. А я что говорил? Надо бы добить, сэр риттер.

— Судить будем.

— В замке? При свидетелях? Нельзя, ваша милость.

— Почему?

— Герцог Ланца не простит суда над своим родственником, сэр. Даже если приговор будет мягким — усекновение головы, али просто утопление. А ежели петлю присудят или четвертование, так вообще взбеленится.

— И что ты предлагаешь?

Это опять женский голос. В нём сама доброта и милосердие.

— Вестимо что — пропал маркиз в бою, и пропал. Делов‑то! Да вы не беспокойтесь, леди Ирэна, я его не больно зарежу.

Глава 13

Гонец с вестью о славной победе примчался в вольный город Окленд рано утром, но застал главу магистрата уже на ногах. Или ещё на ногах — Микаэль Тарбаган провёл ночь в обществе нескольких бутылок вина и больной совести, так что спать не ложился. Но, несмотря на всенощное бдение, взгляд председателя оставался внимательным и цепким. Он сразу заметил сияющую на лице посланца улыбку, и сделал соответствующие выводы. Точнее, один вывод — опять придётся раскошеливаться.