Лана Ежова - Избранная Луной

Девушка строго посмотрела на парня и поджала губы. Затем повернула голову ко мне и тихо, подчеркнуто равнодушно произнесла:

— Он придет, чтобы понять, оставлять ли тебе жизнь или проще прикопать в лесу.

Боюсь, у меня челюсть отвисла от подобного откровения. Они подумывают меня убить?! А как же недостаток женщин? Девушки-оборотни — ценность любой стаи!

— Ох… — только и смогла выдавить из себя.

Аля не дожидалась, пока отвисну: схватив за руку, вывела из клетки и целеустремленно потянула за собой. Повела прочь из темницы!

Я не успела обрадоваться — по длинному коридору мы подошли к ванной. Оставив за дверью следовавшего за нами по пятам парня, Аля подтолкнула к душевой кабинке:

— Мойся. — И скривила нос, без слов давая понять, что это мне крайне необходимо.

Наплевав на оскорбительность данной ситуации, на то, что вообще-то нахожусь в плену, я встала под горячие струи.

Демон, как же мне было хорошо! Впервые после встречи с Горобинским. Вода согревала, уносила боль, даря облегчение и новые силы. Душ оживил, прогнал остатки сна и, видимо, запустил мозговую активность. Как вести себя, когда вожак придет на меня посмотреть? Зависит ли от меня решение, которое он примет? Что он должен увидеть, чтобы пожелать оставить меня в живых? Или мое поведение никак на это не повлияет?

Я бы еще постояла в душе, но Аля бесцеремонно забарабанила в полупрозрачную стенку кабинки:

— Хватит, вылезай!

Я не ответила и не выключила воду — мысленно была далеко и не сразу среагировала на требование.

— Вылезай сама или тебя вытащим мы, — тотчас пригрозила надсмотрщица.

Мне пришлось подчиниться.

Алина вручила белый топ и короткую джинсовую юбку небесно-голубого цвета, под которые почему-то не полагалось нижнее белье. Наверное, оставайся я человеком, легкая материя не защитила бы от холода, что шел от бетонного пола, а так я не ощущала дискомфорта, разве что от понимания, что я не совсем одета. Это обстоятельство нервировало, ведь предстояла очередная встреча с Андреем. Впрочем, можно подумать, кусочек ткани убережет от озабоченного волка, если тому придет в голову получить то, что я не собиралась давать добровольно. И все же… и все же привычная деталь одежды создавала иллюзию безопасности.

Я простила Алине командный тон после того, как она озаботилась принести зеркало и расческу. Первым делом я бросилась изучать себя новую. Бездушное стекло отражало лихорадочно блестящие ярко-зеленые глаза, бледную кожу, более острые скулы и узкий подбородок. Небольшие изменения во внешности не делали меня неузнаваемой, но и прежней я уже не была.

Потратив пару минут на «опознание», занялась волосами. Они, как и обещал Андрей, стали лучше в несколько раз — гуще и более насыщенного цвета.

Порой для счастья надо мало: искупаться и расчесать спутанные космы. Невозможность привести себя в порядок в клетке причиняла почти физическую боль. Мысль о том, что я могу умереть или того хуже, я гнала прочь. Категорически запрещала себе думать, что погибну или на себе узнаю, что такое насилие. Период истерики прошел, настал час сражения за саму себя. Раз меня никто не спешит спасать, придется делать это самой.

После того как я приобрела почти приличный вид, меня сытно покормили. Нормальной едой, а не сырым мясом. Горячий суп, щедрый на куски курятины, гречка с котлетами и салат. Даже компот был. Первое ела, борясь с жадностью, обжигая язык. Попытайся кто-нибудь увезти столик на колесиках с едой прочь, я бы наверняка зарычала. Как хищник, у которого отбирают кость. И за это я тоже должна «благодарить» Горобинских…

— Наелась? — поинтересовалась Алина равнодушно, но неожиданно я уловила в ее голосе нотку сочувствия.

— Да, спасибо.

Передернув плечами, девушка заявила:

— Сейчас я расскажу, как нужно вести себя в присутствии Захария.

Это обрадовало и одновременно возмутило: правила поведения в присутствии Захария? Какого демона?! Можно подумать, что он особа королевских кровей! Впрочем, для некоторых это так и было.

И хотя старший Горобинский никогда не станет моим вожаком, я внимательно выслушала наставления.

Не закатывать истерики. Молчать, пока не спросят. Отвечать кратко и не жаловаться на Андрея. Не смотреть в глаза, когда того не требуют. Всем видом выражать покорность. Голову склонить, когда вожак войдет в помещение и будет выходить…

Унизительные правила, но придется подчиниться, если хочу жить. А я хочу. Очень.

В этом подвале осознала, что люблю жизнь. Мне нравится так много простых вещей, которые сейчас недоступны: смотреть в окно во время дождя, получать цветы от поклонников, загорать на солнышке, печь родителям на праздники торты, вязать шарфы двоюродным племянникам, щелкать с друзьями семечки и делиться новостями. Мне так не хватает того, что я делала, пока была свободной! Того, что отнимет у меня Андрей, если я не сбегу. Я даже в зеркало смотреть на себя не смогу, ибо потеряю самоуважение! Если он ко мне… если он ко мне прикоснется… не знаю, что я буду делать. Смогу ли пережить это?

Впрочем, нет, знаю. Я все выдержу. Сбегу, а потом, подготовившись, приду сюда и убью его.

Принятое решение позволило вернуть хладнокровие. Цель дала силы удержаться в море паники на поверхности, не позволяя сознанию в нем захлебнуться.

— Идут. — Парень и девушка вскочили на ноги и потребовали того же от меня. — Вставай! И помни: не будешь паинькой, тебя прикопают под первой березой возле дома.

Аля и сама побаивалась — я видела это отчетливо, словно залезла ей в мозги, тогда как лицо ее оставалось безмятежным и доброжелательным.

Захарий Горобинский, крупный темноволосый мужчина в чернильно-синей рубашке и черных брюках, войдя в помещение, казалось, сделал его меньше своим присутствием.

— Добрый вечер, молодежь, — поздоровался старший Горобинский.

Окинув нас быстрым взглядом, он благодушно улыбнулся. Эдакий плотно поужинавший волчара, которому сейчас лень смотреть на мелкую добычу.

— Добрый вечер, вождь…

Ответное приветствие прозвучало на удивление слаженно, словно я тренировалась с Алей и здоровяком.

За Захарием вошел Андрей, который так спешил, что едва не врезался в отца. Странно взглянув на меня, усмехнулся:

— Пап, позволь представить тебе мою невесту.

Невесту?! Я забыла, как разговаривать. Что за бред? Что он несет?..

Советы Али тотчас вылетели из головы, я во все глаза смотрела на веров. Отец и сын были похожи. Захарий — высокий, мускулистый, с грубоватыми чертами лица и цепким взглядом. Бугры мышц одежда не скрывала, только подчеркивала, и эта явная физическая мощь пугала до дрожи. А как не бояться того, кто может уничтожить тебя за пару секунд? Притом его сдерживает не моральный запрет, а только собственное нежелание убивать.