Перст судьбы - Марианна Владимировна Алферова
– Ты теперь ничто. И твой Ниен – пыль под ногами Игера. Мы растопчем вас, как теперь я топчу тебя.
Он вновь ударил меня и ушел. Старая кобыла осталась подле меня, стояла, позвякивая удилами. К лошади поперек был привязан нагой человек. Голый мертвый человек, длинные волосы его слиплись от засохшей крови, измазанные в крови руки свешивались почти до самой земли. Я поднялся и медленно обошел мертвого всадника. Тело было голубовато-серое, странно вытянутое. Я узнавал и не узнавал его. Боль разрывала мою душу.
Я еще не позволил до конца уяснить, что случилось, когда губы мои прошептали:
– Лиам…
Я обхватил его голову, всю в заскорузлой крови, прижался губами к холодной коже и затрясся от рыданий. Когда-то я вернул его к жизни, отдав часть своей магической силы. Теперь Лиам умер окончательно, и я ничего не мог с этим поделать. Я вспоминал отросшую короткую шерстку волос на его голове в день, когда он перестал дышать, и отчаяние накрывало меня новыми волнами – одна за другой. Тело его давно остыло. Оно не было окоченевшим, но это лишь означало, что трупное окоченение прошло. Я уже ощущал слабый трупный запах, несмотря на то, что убитого натерли солью.
Наконец рыдания иссякли, я понял, что если останусь здесь еще хотя бы на несколько минут, то просто умру. Я ухватил повод несчастной клячи и поплелся по дороге. Пальцы мои почти не действовали, но старая кобыла оказалась послушной и следовала за мной. Постепенно шаг мой выровнялся, и я стал двигаться регулярным легионерским шагом. Магия, не находя выхода в изувеченных руках, устремилась к ногам и давала мне силы идти без остановки.
Несколько повозок обогнали меня, навстречу попадались всадники, почти все в форме императорской гвардии. На нас с Лиамом никто не обращал внимания ни из военных, ни из гражданских.
Лишь однажды какой-то толстощекий торговец на упитанном мерине остановился, пригляделся и спросил:
– Сколько хочешь за клячу?
Я выпрямился, поднял руку в призывном жесте, толстяк сообразил, что перед ним магик, хлестнул мерина и умчался с поразительной резвостью. Что магик изувечен – этого он понять не успел.
В сумерках я устроил привал, уселся, прислонившись спиной к дереву, размотал повязки на руках. Черная рана на правой ладони выглядела плохо – покраснела, воспалилась и при нажатии сочилась гноем. Надо скорее попасть домой – матушка залечит мне руки. Сейчас я даже не мог развести огня, чтобы прижечь рану. Мысленно я повторял лишь одно слово – «скорей», как будто возвращение под родной кров могло что-то исправить.
Скорей – или я просто не вынесу этого бремени. Скорей – пусть кто-то окажется рядом.
* * *
Дальнейшее я помню плохо. У меня был сильный жар, лихорадка сотрясала мое тело, магия спасала и убивала болезнь, но воспаление вскоре возвращалось. Эта борьба заставляла меня раз за разом покрываться то жарким, то холодным потом. Ночь я провел под деревом, прислонившись спиной к стволу, то в бреду, то в липкой полудреме. На рассвете двинулся дальше. Время от времени я останавливался напиться, если по дороге попадались родник или колодец. Всякий раз я пытался мыть руки и лицо. Щетина до странности быстро отросла, превратившись в небольшую бородку. Рану мне прижгли в кузне обломком раскаленного клинка, и я почти не почувствовал боли – меня лишь шатнуло от слабости, и горячая струя мочи стекла по ноге.
Я шел дальше, выпрашивал у кого-то еду, и мне подавали, то сухарь, то кусок брынзы или сыра. Неведомо, сколько я пробыл в пути.
Один раз старая женщина кормила меня с ложки похлебкой из большой глиняной миски. Потом какая-то ярко раскрашенная красотка – был уже вечер, и я проходил через маленький городишко, название которого выпало из памяти, – напоила меня вином из фляги. Это оказалось крепкое Вианово вино – его делают из подсушенного винограда, который созревает на Южной кромке в октябре. Сладкое. Пьянящее. Вино вечеринок и оргий. Мы пили его в Виане, и после одной бутылки ноги отнимались напрочь. Вино очень дорогое. Женщины обычно такое не пьют.
Я провел здесь ночь на сеновале. Кобыла стояла рядом и хрупала сено, пока я спал. Я не снимал с ее хребтины тело, но чувствовал запах трупа даже во сне. Самым трудным было пережидать ночь. Я спал урывками. Едва начало светать, как я двинулся дальше.
Потом я увидел, что мне навстречу скачет отряд, я узнал Чер-Риса впереди на черном ухоженном скакуне и за ним – наших копейщиков в красно-синих епанчах и опустился на дорогу, в плотную серую мелкую пыль. Я добрался до манора «За холмом». Мечники окружили меня. Чер-Рис стал снимать с кобылы тело Лиама. Я сидел в пыли и трясся от рыданий. Слезы катились сами собой, но не уменьшали боли в груди.
Наши всадники перебили присланную Игером стражу в этом маноре, сровняли все укрепления с землей и засыпали землю вокруг солью. Крон взорвал скалы и спустил в болота прекрасное озеро, возле которого Тана мечтала построить свою летнюю резиденцию.
Но об этом я узнал много позже.
Глава 17. Магия лжи
Меня привезли домой, мои раны обмыли, обработали мазями и перевязали. Матушка применила все свое искусство, чтобы вытравить из моего тела лихорадку. Я был слаб и сам себе напоминал мешок от матраса, из которого вытащили конский волос, а внутрь положили несколько тяжелых ядер для катапульт.
Механический Мастер пришел навестить меня и принес два механизма из дерева и мелких пружинок. Деревяшки напоминали разрезанные вдоль груши. Сжимая их, я должен был тренировать изувеченные пальцы, чтобы вернуть им силу – самую обычную силу обычного человека. Я спросил, какой сегодня день, и выяснилось, что со дня роковой свадьбы прошло более месяца. За этот месяц Механический Мастер состарился лет на десять: он сделался совершенно сед, лицо его отекло, щеки обвисли, под глазами образовались мешки, а сами глаза как будто потухли и все время слезились. Когда я произнес имя Лиама, он вздрогнул всем телом.
Я принял его дары, выдавил несколько слов благодарности и попробовал взять в руки его деревянные «груши», но даже слабые движения отозвались болью в запястьях. Я постарался не подать виду и даже попробовал улыбнуться. При виде этой моей улыбки Мастер скривился, махнул рукой и выбежал из спальни.
* * *
На другое утро ко мне заглянули Крон вместе с королем. Великий Хранитель осмотрел мои руки, слегка
