Роберт Джордан - Память Света

Порыв ветра унёс выкрикнутые Олвером слова. Тварь сильно размахивала раненными крыльями и отвратительно вопила. Мэт не был уверен, что хоть кто-то из них двоих что-либо соображает, когда то’ракен штопором устремился к земле.

Они грудой грянулись оземь. Раздался треск ломаемых костей. Свет, Мэту оставалось только надеяться, что это были кости то’ракена. Он понял, что кубарем летит по изрытой земле.

Наконец это прекратилось и Мэт замер, растянувшись во весь рост.

Он тяжело дышал, пытаясь прийти в себя после случившегося.

— Это, — наконец простонал он, — была самая растреклятски глупая идея, когда-либо приходившая мне в голову. — Он помедлил. — Нет, наверное, вторая по глупости. — Ведь это он сам решился похитить Туон.

Покачиваясь, он поднялся на ноги, и, похоже, они по-прежнему его слушались. Он даже почти не хромал, когда побежал обратно к извивающемуся то’ракену.

— Олвер? Олвер!

Он нашёл мальчишку по-прежнему привязанным к седлу. Тот сидел, моргая и мотая головой, пытаясь привести в порядок мысли.

— Мэт, — сказал он, наконец, — давай в следующий раз я буду им управлять. Не думаю, что у тебя хорошо получилось.

— Если случится следующий раз, — ответил Мэт, — я съем целый кошелёк тарвалонских золотых. — Он распутал верёвки, удерживавшие ашандарей и Рог Олвера, и передал его мальчику. Затем потянулся к свёртку со знаменем Ранда, который хранил привязанным к поясу, но тот исчез.

В панике, Мэт принялся озираться со словами:

— Знамя! Я выронил треклятое знамя!

Олвер улыбнулся, подняв глаза на символ, образованный закручивающимися облаками.

— Я бы не стал так переживать. Мы и так под его знаменем, — произнёс он и подул в Рог, издавший прекрасный звук.

Глава 46

ПРОБУЖДЕНИЕ

Ранд вырвался из тьмы и снова полностью погрузился в Узор.

Оглядывая его, он знал, что за минуты, прошедшие для него с тех пор, как он вошёл сюда, в долине за пределами пещеры минули дни, а в остальном мире — и того больше.

Несколько напряжённых минут противники стояли, скрестив мечи, затем Ранд отбросил Моридина назад. Переполненный до краёв такой сладостной Единой Силой, Ранд нанёс удар Калландором по старинному другу.

Моридин едва успел блокировать его выпад своим мечом. Он зарычал, выхватил из ножен на поясе кинжал и отступил, приняв оборонительную стойку.

— Ты больше не имеешь значения, Элан, — произнёс Ранд, чувствуя, как внутри него бушует поток саидин. — Давай покончим с этим!

— Разве? — рассмеялся Моридин.

Он повернулся и метнул кинжал в Аланну.

Найнив с ужасом наблюдала, как вращается в воздухе кинжал. Ураганный ветер почему-то никак не влиял на его полёт.

«Нет! — после того, как она буквально вернула женщину к жизни. — Я не могу сейчас её потерять!»

Найнив попыталась перехватить кинжал или отразить его, но на мгновение опоздала.

Клинок вонзился в грудь Аланны.

Найнив в ужасе глядела на него. Такую рану не заштопаешь и травами не вылечишь. Кинжал попал в сердце.

— Ранд! Мне нужна Единая Сила! — закричала она.

— Всё… всё в порядке… — шепнула Аланна.

Найнив посмотрела в её глаза. Они стали осмысленными. «Эндилэй, — вспомнила Найнив о траве, которую использовала, чтобы придать женщине сил. — Она вывела её из шока. Разбудила».

— Я могу, — произнесла Аланна. — Могу его освободить…

И свет померк в её глазах.

Найнив перевела взгляд на Ранда с Моридином. Ранд посмотрел на погибшую женщину с жалостью и скорбью, но Найнив не увидела в его глазах и намёка на ярость. Аланна освободила Ранда от уз до того, как он смог почувствовать её смерть.

Моридин обернулся к Ранду и в его руке сверкнул ещё один кинжал. Ранд поднял Калландор для нового удара.

Но Моридин вдруг бросил свой меч и пронзил кинжалом собственную руку. Внезапно дёрнувшись, Ранд выронил Калландор, словно это его рука пострадала от удара Моридина.

Свечение клинка померкло, хрустальное лезвие зазвенело от удара о землю.

Перрин перестал сдерживаться в схватке с Губителем.

Он не стал делать различий между человеком и волком. Наконец-то он позволил вырваться наружу каждой капле своего гнева на Губителя, каждой крупице боли от гибели своей семьи, избавляясь от той тяжести, которая все эти месяцы незаметно нарастала у него внутри.

Он дал им выход. О, Свет! Он наконец дал им выход. Как в ту злосчастную ночь, когда он убил тех Белоплащников. С тех самых пор он держал себя и свои эмоции под жёстким контролем. Всё в точности, как говорил мастер Лухан.

Сейчас он увидел это как на застывшей картинке. Спокойный Перрин, вечно боящийся причинить кому-нибудь боль. Кузнец, научившийся контролю. Он редко когда позволял себе бить в полную силу.

Сегодня он спустил волка с привязи. Всё равно она никогда не могла его удержать.

Буря вторила его гневу. Перрин больше не стал её сдерживать. Зачем? Она идеально соответствовала его настроению. Удары его молота были подобны раскатам грома, блеск глаз — вспышкам молний. Вместе с ветром завывали волки.

Губитель пытался отбиваться. Он прыгал, перемещался, колол. И каждый раз Перрин оказывался рядом. Прыгал на него волком, наносил удар молотом, налетал ураганным ветром. Взгляд Губителя стал совершенно безумным. Он поднял щит, пытаясь загородиться им от Перрина.

Перрин атаковал, не размышляя — сейчас он весь был во власти инстинктов. Перрин взревел, нанося по щиту удар за ударом. Он гнал Губителя перед собой, молотя по щиту, словно по неподатливой заготовке. Выпуская на волю свой гнев и ярость.

Последним ударом он отбросил Губителя и выбил у него щит, который отлетел, вращаясь, на добрую сотню футов. Губитель упал на дно долины и покатился, тяжело дыша. Он остановился только посредине поля боя. Вокруг него возникали призрачные фигуры и падали замертво, сражённые в реальной битве. Он поднял на Перрина панический взгляд и вдруг исчез.

Перрин последовал за ним в реальный мир. Он появился посреди боя: вокруг шла яростная схватка айильцев с троллоками. Даже в реальном мире ветер был удивительно сильным. Над Шайол Гул, который возвышался, словно торчащий в небе скрюченный палец, клубились тёмные тучи.

Айил едва ли обращали на него внимание. Всё поле боя было завалено грудами человеческих и троллочьих тел, в воздухе витал смрад смерти. Некогда сухая почва, пропитавшись кровью павших, превратилась в вязкую грязь.