Ольга Денисова - Черный цветок

- А пошли вы! - Есеня отвернулся.

- Ладно, говори. Тебя из-за этого стража ищет?

Есеня подумал и кивнул.

- Да ты герой! - усмехнулся Хлыст и спросил у Щербы: - А соли не догадался прихватить?

- Взял.

Хлыст достал из-за пояса нож и начал делить хлеб на четыре части.

- Ты говори, говори… Щас хлебца зажарим. Хочешь есть-то?

- Хочу, - ответил Есеня, как вдруг вспомнил и полез в котомку. - У меня же гусятина с собой!

- Да ты чё! - обрадовался Забой.

Есеня вытащил горшок, который успел опустошить на треть, и поставил на угли.

- Во. Немного, конечно, но по куску точно хватит…

- Вторая заповедь вольного человека - никогда не жрать в одиночку, - Хлыст протянул ему кусок хлеба, уже посыпанного солью. - Ты, я смотрю, ее сразу просек. Молодец, на лету ловишь!

- Мамка жарила? - Щерба принюхался, и его рябое лицо сделалось мечтательным и грустным.

- Ага. На дорогу.

Хлеб был черствым и мокрым - Есеня посмотрел на него озадаченно, но Забой тут же пояснил:

- А чего ты хотел? В деревню четыре дня назад ходили. А в лесу сыро. Хлеба у нас мало, лепешки обычно едим. Рассказывай скорей, не томи.

Есеня рассказал им, как залез в башню, и разбойники, жарившие хлеб на тонких прутиках, слушали его раскрыв рот. Не верили, хотя он на этот раз нисколько не преувеличивал, но все равно слушали.

- А как там у него в башне? Красиво? - Забой вытянул шею, и глаза его горели, как у мальчика, слушающего сказку.

Есеня устал расписывать богатство комнат Избора, и они снова не верили ему, хотя и слушали затаив дыхание. И про озеро прямо в комнате не поверили, и про девок на изразцах. Когда же рассказ его дошел до медальона, разбойники насторожились и на лицах их появилась такая тоска, что Есеня чуть не рассказал правду. Но вовремя удержался.

Спать в шалаше на мягких шкурах, постеленных поверх толстого слоя лапника, было тепло, но дым от курившихся в углу трав не давал покоя. Оказалось, эти травы помогают от комаров, и без них в лесу уснуть невозможно.

Есеня проснулся раньше всех в шалаше, далеко за полдень; вольные люди уже не казались ему мрачными и враждебными, и долго валяться он не мог - любопытство толкало его наружу, откуда раздавались голоса и слышался запах еды. Он осторожно выбрался из шалаша, чтобы не потревожить остальных - лежали они бок о бок, на четверых места явно не хватало, - и посмотрел вокруг. День стоял пасмурный, накрапывал дождь. Первое, что увидел Есеня, был большой очаг с чугунной плитой, прямо посреди леса, между двух деревьев, под навесом. Вокруг бродили пестрые куры и красивый разноцветный петух. Там же, под навесом, сушилось белье и большая полная женщина месила тесто в деревянном корыте.

- Ой! Птенчик! - она оторвалась от корыта, широко улыбнулась и всплеснула мягкими белыми руками. - Воробушек!

Есеня осмотрелся вокруг и с ужасом понял, что воробушек - это он сам и есть. Женщина была очень красивая, румяная, с яркими добрыми глазами, над которыми двумя удивленными домиками высоко поднимались брови, и Есеня вдруг подумал, что Чаруша когда-нибудь станет такой же - уютной, упругой, и у нее будет такая же огромная грудь. Только ростом она поменьше.

Женщина зычно рассмеялась, глядя, как Есеня оглядывается по сторонам.

- Какой я тебе воробушек? - спросил он довольно грубо, хотя она годилась ему в матери.

- Да кто ж ты еще! Иди умойся. К ручью - прямо, там мостки есть. На обед ты уже опоздал, но каша еще не остыла, так что давай быстренько.

Есеня без труда нашел ручей шириной в три сажени и, опустившись на четвереньки на бревенчатых мостках, долго рассматривал свое отражение - лохматое и заспанное. Но, сколько ни старался, сходства с воробушком не находил - наоборот, пробившаяся за несколько дней щетина делала его очень взрослым и солидным. Он потянулся к воде, смочил пальцы и слегка протер глаза: уж больно погода была отвратительной, а вода - холодной.

Тяжелый и неожиданный пинок под зад столкнул его с мостков - Есеня не успел опомниться, как оказался в глубоком ручье и нахлебался воды, сразу не сообразив встать. Он побарахтался немного, пока не нащупал ногами дно, - вода доходила ему до пояса.

- Ты как моешься, сопля? - на мостках, широко расставив ноги, стоял незнакомый ему разбойник - низкорослый, кривоногий, но широченный, с длинными руками, лысый и рыжебородый.

Есеня откашлялся и стиснул кулаки.

- Вот я ща вылезу, - прорычал он.

Разбойник, расхохотавшись, показал Есене козу, а когда тот попытался кинуться на обидчика, легко толкнул его обратно в воду, ударив пяткой в грудь. Есеня опрокинулся навзничь, подняв тучу брызг, и долго махал руками, чтобы подняться.

- Пока льда нет - моются каждый день, полностью, - хмыкнул разбойник нагнувшись. - Запоминай. Никто твою вонь здесь нюхать не станет. Мы не свиньи, мы вольные люди.

Он разогнулся, еще раз показал козу, развернулся и скрылся в прибрежных кустах. Есеня скрипнул зубами, плеснул в лицо водой и выбрался на мостки. Вода лилась с него струями, и холодный воздух тут же пробежал по телу мурашками. Вот сволочь! Обидно было до слез. Чего, не мог словами сказать? Теперь вся одежа промокла. Интересно, а есть у него с собой что-нибудь на смену? Все равно не достать - котомку он положил в головах, и чтобы ее вытащить, надо всех разбудить. Хорошо хоть сапоги надевать не стал - пошел босиком. Есеня разделся, отжал вещи, натянул их обратно и, ругаясь, побрел к очагу - настроение сразу испортилось.

- Что, искупал тебя Брага? - рассмеялась женщина, заметив его приближение.

Есеня ничего не сказал и хотел гордо пройти мимо, но она остановила его.

- Есть чего переодеть-то?

Он покачал головой.

- Иди сюда, воробушек, дам фуфайку. Походишь, пока высохнет. Я и постираю заодно, засалилась уже рубаха-то.

Есеня не стал отказываться, и хотя чувствовал себя в короткой фуфайке с голыми ногами не очень уверенным в себе, в ней было гораздо теплей, чем без нее.

Женщину вольные люди называли «мама Гожа». Пока Есеня наворачивал кашу с салом, сидя у остывающего очага, под навес пришли двое разбойников, принесли дров и пощипали из корыта сырого теста, бросая на Есеню косые взгляды. Ему хотелось спрятаться где-нибудь - слишком несерьезно он выглядел для первого знакомства. У одного из них было изуродовано лицо - без бровей, ресниц и губ, с глазами-щелками, с плоским носом, все в странных рытвинах и темных, синеватых пятнах: зловещий его вид слегка Есеню напугал. Разбойник же, как нарочно, рассматривал Есеню пристальней остальных.

Вскоре мама Гожа, узнав, что он - сын кузнеца, нашла ему занятие: поправить погнутые крышки у котелков и сковородок, чем Есеня и занимался почти до самого ужина, под одобрительными взглядами своих соседей, проснувшихся и проголодавшихся. Он наконец достал свою котомку и оделся - конечно, мама положила ему смену одежды: шерстяную рубаху и теплые черные штаны.