Дуглас Брайан - Остров жертвоприношений

А потом началась эпидемия. Умерло несколько сотен рабов. Диармайд поспешил увезти оставшихся и быстро распродал их в Аргосе. Лучше бы он этого не делал.

Теперь каждая вспышка заболеваний среди рабов в Аргосе и Зингаре приписывалась недобросовестности Диармайда. Он перестал получать заказы. Поставщики и клиенты наотрез отказались иметь с ним дело.

В сорок пять зим Диармайд выглядел дряхлым стариком. Он утратил все, что имел, и сейчас, не предпринимая больше никаких усилий для того, чтобы поправить положение дел, проживал последние оставшиеся у него деньги.

Вот к этому-то человеку Конан и обратился за помощью. На сей раз Фланд остался в порту, ибо тащить с собой чернокожего к бывшему торговцу черными рабами киммериец не собирался. Это могло вызвать лишнее напряжение, а Конану требовался Диармайд разговорчивый и, главное, расслабленный.

Гжегош не отходил от своего капитана ни на шаг. Он свято верил в то, что киммериец отыщет Ксану. Эта вера блестела в глазах молодого человека, постоянно устремленных на Конана, – и немало раздражала самого Конана. Однако до поры киммериец сдерживался. Его не столько беспокоила участь влюбленных, сколько тревожило то самое существо, которое имело обыкновение хохотать над человеческими несчастьями. По всей вероятности, оно обитает где-то неподалеку, и следует ожидать его нападения в ближайшее же время.

– Какой красивый квартал! – заметил Гжегош, когда они с Конаном шагали но направлению к жилищу Диармайда.

– Да, здесь живут только богатые люди, – согласился Конан.

– Дело не в том, что они богаты, а в том, как красивы их дома! – пояснил молодой человек. Он вдруг вспомнил своего нанимателя-бритунца, способного подолгу разглагольствовать о сущности прекрасного. – Красота хрупка и бесполезна, в этом ее смысл и назначение.

– Глупости, – отрезал Конан. – Kpacотy можно усмотреть и в прочных фортификациях, между прочим. Потом, когда мы разберемся с этим маркизом, купившим твою Ксану, потолкуем еще на эту тему. Может быть, найдем время поглядеть на прочные фортификации. Не люблю голословных рассуждений.

Гжегош поперхнулся, услыхав такие речи от варвара. Пожалуй, в споре с аристократом-бритунцем киммериец вполне мог бы взять верх!

Они остановились перед зданием, по фасаду которого летели драконы, искусно нарисованные на цветных плитках.

– Вот это – дом того неудачника, о котором ты говорил? – изумленно вопросил Гжегош.

– Вот именно. – Конан толкнул дверь, которая оказалась открытой, и они вошли внутрь.

Мягкий солнечный свет лился в просторный зал через окна. Ни души не было возле двери. В доме царила тишина – слуг здесь явно не оставалось. Об этом же обстоятельстве свидетельствовал и толстый слой пыли, лежащий на полу и всех выступах стены, облицованной мрамором. Ни ковров, ни украшений, ни мебели. Голые стены – везде, в какую комнату ни загляни.

– Странное место, – прошептал Гжегош и испуганно съежился: эхо подхватило тихий звук его голоса и разнесло по всему дому.

– Здесь пустынно, как в склепе, – отозвался Конан.

– Но даже в склепе имеются свои обитатели, прошу этого не забывать, – послышался скрипучий голос, и хозяин дома собственной персоной предстал перед гостями.

Диармайд был невысокого роста, щуплый, как подросток, со сморщенным старческим личиком и сухими серыми волосами. Глядя на него, никогда бы не подумалось, что это – человек, которого боялись и ненавидели сотни рабов, купец, которому завидовали десятки его «собратьев» по ремеслу. Сейчас он выглядел жалким и раздавленным.

– Кто вы такие? – снова задребезжал его голос.

Конан преспокойно уселся на пол, скрестив ноги, как часто сиживал на голой земле. Гжегош не решился последовать его примеру и остановился рядом со своим капитаном. Он пристально смотрел в лицо Диармайду, словно пытался прочитать там ответ на все невысказанные вопросы.

– Меня зовут Конан из Киммерии, – представился варвар. -• А это – мой друг. Можешь называть его Гжегош.

Диармайд поморщился.

– Я не даю себе труд запоминать подобные имена, – сообщил он. – Язык сломаешь.

Гжегош вспыхнул, а Конан громко рассмеялся.

– Мне нравятся люди, которые ни при каких обстоятельствах не утрачивают чувства юмора, – сообщил он. – Кажется, вас постигло разорение?

Можно назвать и так, – буркнул Диармайд. – Я уже не надеюсь поправить дела. Продал всю мебель, как видите, всех слуг, даже шкатулки, не говоря уж о хранившихся в них ценностях.

– Ваша репутация известна, – сказал Конан. – О вас говорят, будто вы из тех, кто способен продать даже деньги.

Диармайд молчал несколько мгновений, осваиваясь с услышанным, а затем громко расхохотался.

– Вы мне положительно по сердцу! – объявил он. – Давно уже никто не пытался меня смешить.

– Я не пытаюсь, – сказал Конан, изображая удивление. – Стану я тратить время на ерунду!

– Ладно, – Диармайд качнул головой. – Пожалуй, я выполню вашу просьбу.

– Между прочим, я вас еще ни о чем не просил, – заметил Конан.

Гжегош нахмурился. Он не понимал, почему киммериец так дружески и весело общается с таким отвратительным типом, как Диармайд.

Если хотя бы половина того, что рассказывали про старого работорговца, – правда, то единственное, чего тог заслужил, – это мучительной и медленной смерти.

Впрочем, Конана, похоже, подобные соображения совершенно не интересовали.

– Впрочем, – продолжал киммериец, обращаясь к Диармайду, – пожалуй, если вы так настаиваете, я кое о чем вас все-таки попрошу.

– За деньги, разумеется, – быстро добавил Диармайд.

– На что вам деньги? Вы все равно разорены, и ничтожная сумма, которую я вам, может быть, дам, никак не исправит положения дел.

– Зато она немного отсрочит мою агонию, – объяснил Диармайд. – Мне не хочется умирать.

– А придется, – пробормотал Гжегош.

Диармайд, против ожиданий, услышал эти слова – как ни тихо говорил Гжегош. Старый работорговец удостоил парня злого взгляда, а затем обратился к Конану:

– Пусть этот мерзавец покинет мой дом!

– О ком вы говорите? – удивился киммериец.

Диармайд указал на Гжегоша крючковатым пальцем:

– Вот о нем! Он – наглец, и я не потерплю его у себя в ломе!

Конан удивленно уставился на своего спутника с таким видом, словно созерцал пустое пространство:

– Помилуйте, мой дорогой Диармайд! О ком вы говорите?

– О вашем приятеле. Вы же сами назвали мне его имя. Как там его – Гжегош?

– Я не говорил вам ни о каком приятеле, – заявил киммериец, изображая крайнее изумление. – Гжегош? Да какой матери придет в голову дать своему отпрыску подобное имя? Вы заблуждаетесь!… Должно быть, вам мерещатся призраки. Итак, проложим нашу дружескую беседу.