Андрей Попов - Кукольный загробный мир

Громоздкое сооружение в виде лабиринта, закрученного в неимоверно длинную спираль, располагалось у подножья скал. Сбоку сооружения имелся рычаг, двигающийся на кольцевом монорельсе. Дотянуться до него руками не составляло никаких проблем. «Ага», — пытался соображать Раюл, — «если я начну перемещать рычаг по кольцу, спираль станет либо закручиваться, либо еще больше раскручиваться — в зависимости от направления».

Он достал ракушку и по своей дурной привычке дунул в нее:

— Авилекс, я на месте. Даже горжусь собой.

У края мира голос звездочета стало совсем уж плохо слышно, в ракушке помимо привычных уже тресков и щелчков, появился монотонный гул, довлеющий на нежный слух.

— Я тебя поздравляю, теперь просто жди моей команды. Ничего не предпринимай.

Раюл присел на большой валун:

— Ждать! Не самое веселое занятие, однако.

Океан желтого цвета топил все доступное глазу, даже небо отдавало болезненной желтизной. У Ханниола долгое время рябило в глазах, пока он наконец не привык к мысли, что это далеко не худшее из его приключений. Здесь, на самом севере, у подножья скал, располагались девять красивых зеркал. Все они были обрамлены пластиковыми фигурными рамками и передвигались по поверхности на коротких, местами изогнутых, монорельсах из чугуна. Любое из них без труда можно было переместить вдоль небольшой линии, ограничивающей его личную степень свободы. Чугунные монорельсы, покрытые ржавчиной и залитые всемогущим желтым свечением, являлись разной длины и разной степени кривизны.

Зачем все это?

Далее следовала высокая стеклянная дверь с нарисованной на ней ручкой. Дверь вела в прямоугольное ограждение, сложенное из камней. Скорбящая глина кляксами свисала здесь и там. Эти кляксы сами по себе представляли особое произведение искусства, труднодоступное для понимания. Обе стены ограждения, вздуваясь по бокам мириадами необработанных камней, упирались в скалы. Интуитивно Хан догадывался, что загадочный механизм Тензора скрывается там, внутри. Перелезть через стены — нереально и опасно для жизни. Взять камень поувесистей да разбить стеклянную дверь? А вот это идея!

Он робко подошел к ее полупрозрачным створкам, заметив на их поверхности свое туманное отражение. Устало помахал ему рукой. В ответ оно тоже помахало, значит — воспитанное.

— Ави, ну вот и конец. Если б ни путь назад, я бы сейчас даже обрадовался… Авилекс!

Ракушка давно была больна кашлями да реликтовыми стонами:

— Видишь дверь? Твоя святая задача — открыть ее, повернув вниз ручку. Просто ведь, правда?

В голосе звездочета даже сквозь шумы чувствовалась ирония.

— Она же просто нарисована. Шутка засчитана, но у меня идея лучше…

— Даже не думай! Разбить ты ее все равно не разобьешь, а механизм наверняка испортишь. Фокус в том, что ручку должен повернуть не ты, а твое отражение на стекле.

— А-а-а… у-у-у… хм, вот как все завернуто, значит? Давай попробуем.

Ханниол отошел подальше, вытянул в сторону руку, наблюдая за тем, как его мутноватый плоский двойник безрезультатно пытается царапать пустоту. Он многократно разжимал и сжимал пальцы — бестолку. Рисунок даже не шелохнулся. Звездочет продолжал:

— Хоть я тебя и не вижу, но примерно догадываюсь, чем ты сейчас занимаешься. Теперь послушай: прежде чем попасть на дверь, отражение должно пройти Карусель зеркал. Эти зеркала, все девять штук, необходимо геометрически расставить таким образом, чтобы твое отражение, девятикратно отражаясь от их поверхностей, в самом конце оказалось на том стекле. Если хотя бы одно из них окажется пропущенным, система не сработает… Фу, все сказал. Теперь я слушаю тебя.

— Ну, намудрили… и кто все это делал? Не ты ли главный конструктор?

— Это система защиты. Ты должен попробовать.

— Как будто у меня есть выбор…

Ханниол добросовестно принялся за работу. Недаром в названии мнимого аттракциона присутствовала «Карусель» — он ощутил это на своем теле: вертелся, крутился, бегал взад-вперед, вправо-влево. Но как бы ни расставлял он зеркала, его глупое отражение, пройдя три или четыре из них, куда-то исчезало. Малейшее изменение в положении одного элемента головоломки нарушало всю систему. Хан принялся нервничать, его настроение упало хуже некуда, иногда совсем уж опускались руки и хотелось все бросить. В такие агонизирующие мгновения он садился на ближайший камень и надолго погружал голову в темноту ладоней, даже думать об Астемиде расхотелось. Многократно порывался достать из кармана ракушку, но чем Авилекс способен сейчас помочь? Всего лишь еще раз повторить сказанное?

В одну прекрасную минуту, красота которой оказалась столь же мимолетной, как и возникшая надежда, зеркала сложились так, что отражение помещалось на восьми из них. Хан подумал, что достаточно лишь одного правильного движения, и задача будет решена. Ему показалось, что среднее с левой стороны зеркало, передвинувшись чуть назад, наконец правильно изменит направление луча. Не дыша он сделал это, и вся картинка опять поломалась. Следом приливной волной его окатило невыносимое состояние прострации.

— О, проклятье!! — Ханниол обругал равнодушные небеса и снова уселся на камень…

Хариами только сейчас понял, что фиолетовый цвет самый его нелюбимый, он отдает каким-то… трауром, что ли? Он посмотрел вблизи на свои руки — пластмассовую и металлическую — обе их как будто окунули в краску. Фиолетовая нереальность происходящего приводила к сомнениям в существовании этого места как такового. Окружение походило на какое-то наваждение, возможно, наспех придуманное рассудком. Сентиментальный лабиринт, финальная цель его путешествия, возвышался нагромождением продолговатых блоков из пенопласта. Поначалу казалось, что по его пористым стенам можно бы и вскарабкаться, обхитрив неведомых создателей препятствия, но после двух-трех неудачных попыток он отверг эту идею. Куски непрочного пенопласта постоянно отламывались, и с тем же постоянством приходилось соскальзывать вниз. За лабиринтом сразу начинались скалы — значит, то что ему нужно, находится внутри, не иначе. Слева подножье скалы вспучилось надутым бугром, далее вырастал целый каменный массив со множеством трещин и уступов. Его далекая вершина раздвигала собою небо и там соседствовала с другими вершинами похожими на затупленные наконечники. Скалы круглым периметром опоясывали все пространство скуки, растительности практически никакой не имели. Лишь унылый мох растекшимися по камню пятнами местами пытался скрыть их врожденное уродство. Сейчас сложно было понять какого он цвета. Тотальное фиолетовое наваждение вносило полную путаницу в восприятие вещей.