Анастасия Бароссо - Поцелуй зверя

— У меня нет детей… — вдруг проговорил Бер. — Жизнь долго вела меня не теми дорогами. И время, отпущенное Родом, тратил я не на то. Да и откуда было знать?! Был, как все — одержим мороками денег, суеты, поверхностной стороны жизни. Да тогда и времена были такие… Вот и не обзавелся наследником. И родную кровь не продолжил ни в ком… Так уж вышло…

Белояр молчал, а речь Медведя звучала здесь, в небольшом, уютном помещении со светлыми деревянными стенами, гулко и мощно, словно усиленная динамиками.

Незаметно сюда проникала атмосфера парной. Влажные веники, висящие в углу, благоухали травой, летней зеленью и жаром. Учитель и ученик парились долго, с усердием и наслаждением. И теперь так приятно было постепенно остывать, чувствуя каждую частицу собственного тела.

Медведь с удовлетворением и затаенной гордостью разглядывал большие руки и широкие плечи того, кто сидел напротив. Наблюдал, как двигается кадык на мощной шее Белояра, когда тот большими глотками запивал морсом картошку.

Круглый, ровно загорелый нос Медведя блестел от испарины.

— Но, если бы был у меня сын — был бы такой, как ты…

Белояр вспомнил своего отца — вечно пьяненького щуплого мужичонку, до смерти боящегося своей умной, красивой, рослой жены, которая относилась к нему до старости, как к ребенку, то кнутом, то пряником воспитывая неутомимо и безуспешно. И, с трудом проглотив ставшую вдруг горькой еду, подумал, что был бы рад иметь такого отца. Такого же, как мужчина, сидящий напротив.

Медведь будто прочел его мысли.

— Я сделаю тебя сильным.

Он сказал это так уверенно и спокойно, что напряженные плечи Белояра сами собой расслабились, а лицо его просветлело.

— Сделаю непобедимым, неуязвимым… Не знающим сомнений. Не подвластным докучливым людским морокам. Ты этого хочешь?

Белояр поднял светлые глаза. В них бились такое отчаянное желание и такая изматывающая безнадежность, что Медведю не нужен стал ответ, изреченный словами:

— Да. Хочу.

Когда Белояр появился в селении, успев в первые же несколько минут вступить в бой с Рьяном, заслужив уважение близнецов и восхищение Бояны — Медведь уже принял решение. Пожелал обращать его сам. У Бера не было сомнений в том, что герой, напророченный Всеславом, наконец, явился.

— А почему ты здесь? — быстро спросил Медведь, с любопытством вскинув на высокого красавца круглые глаза-смородины.

— Потому что больше мне быть негде.

Ответ гостя звучал невесело. Впрочем, это стало еще одним камешком в той чаше, что все больше склоняла весы в его пользу.

— Э-хе-хе… — вздохнул Медведь всей грудью. — Вот такие молодцы сейчас не нужны нигде. А я хочу сделать так, чтобы они сделались нужны! Сейчас только хитрые да ушлые в чести, а честных и сильных никому не надо. Много таких, как ты, раньше было на матушке-Руси, вот и забоялись все. И уж постарались…

Медведь сжал кулаки. Мышцы под смуглой кожей предплечий напряглись, скрутились в тугие жесткие жгуты. В глубине круглых черных глаз загорелось опасное пламя.

— Ну, ничего. Сколь веревочке ни виться, а конец будет… Боги мщения не пропустят виноватых, только бы успеть! Времени мало, сын, очень мало. Давай, отдыхай. Сегодня же в ночь начнем… И новая луна нам в помощь будет. Для первой фазы — то, что нужно.

Ночь мягко упала на лес, накрыла маленькое языческое селение пушистым оренбургским платком. Сутки прошли с тех пор, как здесь появился молчаливый, угрюмый молодой мужчина, нареченный Белояром.

— Обычно у нас этим Велемир занимается…

Медведь сошел с крыльца. Положил тяжелую обнаженную руку на плечо ученика.

— …он великий волхв, но тебя… Тебя я сам возьмусь учить.

Белояр оглянулся. Внимательно и напряженно посмотрел в черные зрачки Медведя.

— Если будешь слушать, не только умом, но и всем нутром, и делать, как я сказал, — станешь надеждой рода и моим названым сыном.

— Я готов, — коротко кивнул тот.

— Ну, так слушай… Первое. Ты должен, — Медведь кинул на ученика быстрый взгляд из-под густых бровей. — Ты должен почувствовать страх… Но это еще не все. Тебе нужно полюбить свой страх, как любят желанную женщину…

Они стали обходить дом Медведя, тихо разговаривая. Вернее, это Медведь говорил, а Белояр слушал, лишь изредка задавая вопрос, когда что-то в словах учителя казалось ему слишком уж странным или непонятным. Они шли медленно, снег вкусно хрустел под ногами. За домом он лежал нетронутым, ровно-пушистым ковром. Только одно нарушало идеальную целостность пространства — от правого заднего угла дома в снегу была проложена тропинка, узкая и прямая, ведущая к глухой стене частокола.

Мужчины прошли по ней друг за другом, на время прервав разговор. Оказалось, что здесь тоже имеется калитка, небольшая, неприметная, закрытая на простую ржавую щеколду. Прежде чем открыть ее, Медведь, повернувшись, вгляделся в нахмуренное, нетерпеливое лицо ученика.

— Запомни… — произнес он. — В том, что должно произойти, нет ничего плохого. Ничего страшного или злого… Хоть многое станет для тебя непонятным… Знаешь, это ведь уже потом христиане да иудеи, чтобы вернее уничтожить саму память о наших корнях, переиначили древние умения, превратили силу и мудрость наших предков в глупые страшилки для детей и дураков, черное обозвали белым, а белое очернили… Но ты сам все поймешь… Я верю.

— Да, Медведь, постараюсь…

— Пошли.

За частоколом тропинка в снегу продолжилась. Она тянулась тонкой полоской через небольшое открытое пространство и уходила в черноту леса.

Месяц, юный и острый, сверкал серпом в опасной близости к настороженным верхушкам сосен. Медведь шагал уверенно, без фонарика или свечи отлично ориентируясь в заснеженных извивах тропинки. Она петляла теперь, обегая старые сосны, вилась меж молодого ельника, огибала поваленные коряги, занесенные снегом. Белояр шел быстро, но в темноте и непривычной обстановке едва успевал за проводником, ориентируясь во мраке по хрусткому звуку шагов впереди. Неожиданно звук прекратился. Белояр вышел из-за широкой спины Медведя. Встал рядом.

Место, открывшееся им, оказалось одним из самых странных, что доводилось увидеть Белояру, и самым сильным — по произведенному впечатлению.

Внешне эта поляна метров двадцати в диаметре не представляла собой ничего необычного. Круглое, относительно ровное место, окруженное высокими соснами и молодыми пушистыми елочками. В центре круга высился темный деревянный столб. В глубокой, нарочито грубой резьбе вдоль всей поверхности столба угадывались примитивные геометрические узоры, несомненно, магического толка. Заканчивался он вверху символической головой неприятно неправильной формы. Только вглядевшись пристальнее, Белояр вдруг понял, что эта голова не вырезана, как ему показалось вначале, из дерева — к верхушке столба был прикреплен самый настоящий, костяной череп. Аномальная его форма, вытянутая и сплюснутая, заставившая Белояра невольно поморщиться, объяснялась всего лишь тем, что череп принадлежал не человеку. Это была мертвая голова животного — то ли лошади, то ли коровы. А больше — ничего страшного или таинственного. Только…