Анастасия Бароссо - Поцелуй зверя

— Да. Помню. И что?

— А то. Это жрец Медведя. Личный колдун. Прорицатель Волхв. Короче, самый крутой в этой богадельне.

— Ну?

— Он навий жрец.

— Какой-какой?

— Он жрец Велеса и Мары.

— О-о…

Юлия хлопала ресницами, невольно забавляясь его раздражением. Марк кипятился. На ровных мальчишеских щеках загорелись малиновые точки возбужденного румянца. Челюсти крепко сжались, и тонкие белые пальцы забарабанили по полированной поверхности стола.

— Ты хоть знаешь, кто такая Мара?

Юлия вспомнила книжку, которую всучил ей Пашка-Рубаха. Ту самую, которая почему-то понравилась Ивану. Но те несколько абзацев, что она наугад вычитывала из середины и конца, оставили в ней лишь смутное ощущение депрессивности и тоски, но не дали никакой толковой информации.

— Не-а, — легкомысленно улыбнулась Юлия, задерживая во рту терпкое и согревающее вино. — И кто это?

— Славянская богиня смерти. Правда, есть сведения, что корни этого всего уходят в индо-европейские дела… я сам толком еще не разобрался… Смерть это, понимаешь?

Она проглотила вино.

— Понимаю.

Юлия уверенно кивнула, только для того, чтобы не раздражать его еще сильнее. Она не признавалась самой себе, как сильно радовалась возможности поговорить с кем-то о том, что терзало ее бесплодно и беспощадно столько времени. Она готова была кивать на любой бред, лишь бы он говорил с ней об этом и прищуривал глаза-хамелеоны, превращаясь в ее зеркальное отражение… Даже если он врет или, что, скорее всего, придумал все это неизвестно с какой целью — все равно.

Губы Юлии невольно растянулись в задорную улыбку. Атмосфера места, еда и вино, очередная сигарета, которую она достала из пачки под его недовольным взглядом, сделали свое дело. Юлия откинулась на спинку диванчика. Положив ногу на ногу, оглядела разомлевшим и чуть шальным взглядом пространство клуба.

— Представь… — сказала она мечтательно. — Вот, мы сидим сейчас с тобой тут, за столиком… Вино пьем, сыр едим… мимо люди ходят разные… И никто, никто из них даже не подозревает — что вот здесь, рядом с ними, сидят аж целых два ангела! Здорово. Да?!

Он очень серьезно посмотрел ей в глаза. Протянув руку через стол, сжал неожиданно сильными тонкими пальцами ее ладонь.

— Ты пока еще не ангел.

Сказал он другим каким-то голосом, более низким и значительным, так, что она тоже невольно посерьезнела.

— И я — тоже.

При этих словах в лице его появилось странное выражение. Оно стало будто старше лет на десять от решимости и твердости, от суровой мучительности сжатых в твердую линию нежных губ. Глаза засветились изумрудным огнем.

— Ты разве не заметила? У ангелов не болят спины, не бывает любовных проблем и сомнений в смысле жизни, и у них не появляется ссадин на лбу от ударов всяких истеричек…

— Ну, извини…

— Мы с тобой не ангелы. Но мы можем ими стать, в отличие от…

Он оглянулся вокруг с выражением несколько презрительным. Или так только показалось из-за его манеры прищуривать глаза?

Юлия тоже посмотрела вокруг… Все эти люди, проводящие время кто весело, кто расслабленно за соседними столиками, вовсе не казались ей достойными презрения или пренебрежения. Скорее — наоборот. Она всегда чувствовала себя в таком окружении слегка недостойной, недоделанной, не достигшей чего-то.

— Ты, может быть, мне не веришь?

— Может быть.

Она ничего не могла с собой поделать. Или — не хотела? Вот и сейчас, опять не смогла удержаться. Ей нравилось дразнить его, злить, выводить из себя. А почему — она и сама не понимала. Какое-то сопротивление и… недоверие поднимались внутри при одном только взгляде на этого странного юношу. Хотя… да нет, он вроде бы нормальный. И даже очень.

Ей нравилась его внешность и манеры воспитанного мальчика из хорошей семьи.

— Как тебе доказать?!

Она, наверное, была уже совсем пьяная. Сама не заметила, как начала пить третий бокал, в то время как он все еще цедил первый.

— Покажи крылья…

Она просто пошутила. Просто устала быть серьезной, страдающей и думающей о каждом своем слове, шаге или поступке. Устала за все это долгое время… она никак не рассчитывала на такую реакцию. Марк вскочил, чуть не опрокинув стул, больно вцепился ей в руку.

— Только если ты мне свои покажешь! — крикнул он.

Люди вокруг уже давно начали оборачиваться на странную парочку с похожими глазами и волосами и одинаково мокрыми коленями. Он сел на место, скрипя зубами. Видно было, что терпение его на исходе. Вообще-то, у нее оно тоже давным-давно кончилось бы, особенно если учесть, что он, оказывается, бегал за ней по морозу и слякоти чуть ли не целый месяц!

— Ты еще, может быть, скажешь, что не хочешь вернуться в свою ипостась?

Наклонившись вперед, он прошептал это так, будто бы кто-то в этой музыке и гаме мог их подслушать. Он уже не обращал внимания на то, что дым от ее сигареты, тлеющей в пепельнице, заставляет его морщиться, попадая прямо в нос.

— Может, не хочешь прекратить эти муки и сомнения? Или… — он еще понизил голос, — …у тебя их нет?

Юлия вспомнила облака. Свет, льющийся из них, струящийся вокруг них, проходящий сквозь них. И чувство покоя, и… На лице ее в этот момент появилось такое выражение, что Марк улыбнулся. Но потом она вспомнила другое. Эти воспоминания были неразделимы. Именно поэтому она предпочитала не вспоминать вообще.

— Мало ли что я хочу. Хотеть не вредно… только… как это сделать?

Он опять невоспитанно вскрикнул, не заботясь о том, какую вызывает реакцию у окружающих.

— Я знаю, как это сделать!

— Знаешь?..

— Вдвоем проще. И вернее.

Недоверие, прозвучавшее в Юлином голосе, только сейчас, видимо, достигло его сознания. Настолько он был увлечен своими идеями. Он резко замолчал. И, опершись руками о стол, поднялся, явно собираясь уйти.

— Но если желаешь тут оставаться, в этом… — он быстро огляделся. — Пожалуйста. Я и сам справлюсь. Сиди…

— Постой! Подожди… пожалуйста.

Юлия вдруг так испугалась, что он уйдет! Как Иван. Как все они. Она больше не сможет этого пережить. Особенно теперь, когда она нашла родственную душу, то есть — когда он сам ее нашел! Когда предлагает возможность, пусть и мифическую, вернуть себе то состояние счастья и, может быть, правда… обрести свою истинную сущность. Как предрекал когда-то дон Карлос?

— Извини. Останься, пожалуйста. Я не хотела тебя обидеть…

Он опустился на стул, но отвернулся и какое-то время сидел в гордом молчании, надувшись, ковыряя вилкой в тарелке и прихлебывая вино. Казалось, он о чем-то мучительно думает. Одна угрюмая складка образовалась у него на лбу, и еще две — у губ.