Юрий Туровников - Король и Шут

— Жизнь или деньги! — прохрипел один из них.

— И не говорите, что у вас их нет. Мы видели, как вы кутили в таверне, — поддакнул второй.

— У того толстяка целый кошель золота, я сам видел, — третий бандит достал нож, чей клинок блеснул в свете звезд.

Двое других последовали его примеру. Шут осмотрелся: улица позади свободна, можно удрать, но всегда есть свое маленькое «но», а данном случае — большое, пьяное и королевское. Да и потом, окажись Прохор в такой ситуации один, он все равно бы не дал стрекоча. От сюзерена мало толку: слишком тучный и пьяный, к тому же старый. С ним только зимой хорошо, можно на нем с горки съехать.

Молоточки в голове немного успокоились, глаза попривыкли к темноте. Прохор постучал себя по щекам, выгоняя излишний хмель.

— Шли бы вы по добру, по здорову! — сказал он, сжимая кулаки. — Ей-богу, покалечу кого из вас, чего доброго. Оно вам надо?

Разбойники переглянулись и стали наступать. Прохор приготовился к драке. Трое на одного — это слишком, к тому же хмель затуманивает разум, но величество надо защищать.

— Не геройствуй парень, просто отдайте деньги и идите своей дорогой, — тот что поменьше вытащил из-под плаща пистоль.

«А вот это плохо! — подумал Прохор. — Поди, знай, заряжен или нет. Если да, то в кого пальнет».

Шут показал нападавшим открытые ладони.

— Спокойнее, други, спокойнее. Будь по-вашему.

Вооруженный грабитель опустил пистоль, двое других попрятали ножи. Шут, конечно же, и не собирался отдавать деньги. Такого бы не случилось при любом раскладе: хоть десять против одного, хоть пусть тут три короля стоят. Дело принципа! Чтобы какие-то пришлые забулдыги грабили в городе его хозяев? Ну уж дудки! В голове Прохора уже созрел план, кого и куда побольнее ударить: самому здоровому кулаком в лицо, туда, где зияет чернота капюшона, среднему ногой по колокольчикам, да так, чтобы звон по всей улице пошел, а третьему с разворота ребром ладони по горлу, и уже потом добить здоровяка. Но тут вмешалась судьба-злодейка в образе короля.

— Кому тут не живется спокойно, а?! Подходи по одному! — Генрих на мгновение пришел в себя и схватил бузотера, что оказался ближе всех, за грудки, за что и получил удар в ухо.

Августейший хрюкнул и всем прикладом упал на грабителя, придавив того к мостовой. Двое других, не сговариваясь, бросились на шута. Надо сказать, что дрались нападавшие знатно, не как обычная шпана. Они знали свое дело, но шут тоже был не робкого десятка. Пару раз ему хорошо досталось по спине, но и грабители уже плевались кровью. Один из них вновь выудил пистоль и направил на Прохора.

— Сейчас я тебе еще одну дырку в голове сделаю, сучий потрох!

— Стреляй, Фарух, чего ждешь?! — рыкнул здоровяк. Вооруженный полез за огнивом, косясь по сторонам. Где-то в темноте стонал придавленный королем бандит, сам же августейший мирно сопел и видел десятый сон. — Ну же!

— Отсырело! — буркнул тот.

Шут облегченно вздохнул и даже посмотрел на звезды.

— Нет, ребята, так дело не пойдет. Думаю, мы поступим следующим образом: сейчас вы снимаете ремни и вяжите себя по рукам и ногам, как на галерах. Потом подбираете своего друга и идете в тюрьму.

Разбойники опешили от такой наглости и переглянулись.

— Шути, шути, — хмыкнул тот, кого назвали Фарухом, пытаясь поджечь порох.

— Не хотите по-хорошему, будет по-плохому.

Прохор засунул руку под куртку и достал, уже сжимая в ладони многозарядный пистоль, о котором вспомнил только что. Просить второй раз он не стал. Взведя курок, шут сделал первый выстрел, выбив оружие из рук грабителя. Шут взвел пистоль, и барабан совершил оборот, вновь оказавшись в боевом положении. Вторая пуля повредила здоровяку колено. Тот взвыл, как подстреленный лось, и рухнул на мостовую, схватившись за ногу и матерясь, на чем свет стоит. Третья пуля свалила обезоруженного ранее разбойника.

Шум выстрелов громом разлетелся по тесным улицам, и уже через десять секунд раздался топот и бряцанье оружия. Шут засекал. Это приближался отряд гвардейцев, патрулирующих улицы. Оружие горожанам запрещалось носить, да и стоило дорого, а значит, выстрелы означали, что кто-то свершает преступление!

Караул, освещая дорогу факелами, точно выбежал к месту сражения, будто заранее знали, куда следует направлять свои силы. Но на то они и гвардейцы, за это жалование получают. Вперед вышел начальник отряда, закованный в кирасу, поножи и шлем с опущенным забралом.

— Именем короля! Что тут происходит?! — он сжал рукоять сабли, но вытаскивать ее из ножен не спешил.

Шут облегченно вздохнул, спрятал пистоль и вынырнул из тени.

— Доброй ночи, служивый! — и Прохор помахал перед его носом пальцами. В свете факелов блеснул золотой перстень с тисненой монограммой «КСЗ». Стражник поклонился, и его примеру последовали остальные гвардейцы, вооруженные кто ружьями, кто алебардами. — Вот этих, в плащах, в темницу. Нападают на прохожих и грабят, угрожая ножами и пистолем. А этого толстого, несите во дворец. И запрещаю говорить об этом под страхом смерти. Все ясно?!

— Так точно! — ударил каблуками начальник отряда.

Солдаты соорудили из алебард и плащей нападавших носилки и погрузили на них раненых. Одноглазого толстяка, похожего на пирата, пришлось нести на руках.

Прохор поднял глаза к звездам и прошептал.

— Клянусь, больше этого не повториться! — и пошел вслед за отрядом, держась за раскалывающуюся хмельную голову.

Глава шестая

Часы на Главной башне пробили три раза.

Прохор никак не мог сомкнуть век, мутить не мутило, но и заснуть не удавалось. Он поднялся с кровати, оделся и уже собрался покинуть покои. Тусклый свет небесных светил еле освещал помещение, поэтому двигался дворцовый балагур по памяти да на ощупь. В тишине слышалось только шуршание одежды и спокойное дыхание.

— Ты куда? — раздался сонный женский голос.

— Прогуляюсь, — ответил шут. — Спи.

— Ты вернешься? — вновь прозвучало в темноте.

— Нет, у себя досыпать буду.

Прохор взялся за золотую ручку двери, повернул ключ в замке и потянул на себя тяжелую створу. Обернувшись на пороге, он вздохнул и скрылся за дверью.

В замке царила гробовая тишина, нарушаемая только легкими шагами шута, бредшего по пустынным коридорам дворца, чьи стены были увешаны всевозможными портретами всех предыдущих правителей, вельмож и членов их семей. В свете малочисленных лам лица на холстах больше походили на призраков, которые пытались вырваться наружу из серой, холодной каменной кладки. Это наблюдение заставило вспомнить Прохора о поручении короля. Стоило шуту только подумать о приведении, как где-то раздались шаркающие шаги и скрипучее причитание.