Далия Трускиновская - Диармайд. Зимняя сказка

Двадцать лет вывалились из ее жизни, полетели в пропасть и вспыхнули там, на самом дне, белым пламенем. Она засмеялась от счастья – любовь, любовь проснулась наконец! Тот, кто любил ее в эти минуты, был единственным на земле мужчиной, достойным женской близости. Ничего, кроме любви, не осталось, и она чувствовала это всем телом, потому что мыслей тоже в себе не находила.

Он был таким, какого только можно было пожелать, – самозабвенно пылким, достаточно гибким и сильным, чтобы возносить тело подруги ввысь и дарить ему невесомость, и Дара плавала, ни о чем не заботясь, потому что главным тут был он, он решал, как и чему быть. В ней родилась безмерная благодарность – и тут же выплеснулась…

Они не сговаривались – у них все само собой получилось одновременно. И она, не желая его отпускать, извернулась, подтолкнула его, а сама оказалась у него на груди, не размыкая объятия, не нарушая близости. Просто легла сверху и целовала, и целовала…

Но вдруг она услышала голос.

– Дара! Дара! Крестненькая! – звала ее Изора.

Изора была далеко, на берегу озера, и то, что голос прозвучал здесь, могло означать одно – проклятый гейс отступил! Дара оторвалась от Артуровых губ, отжалась, приняв позу змеи, и слушала, слушала, наслаждаясь отчаянием в голосе крестницы едва ли не больше, чем за секунды до того – телом Артура.

Она слышала – значит, и любовь вернулась, и сила – за ней следом! О чем еще можно было мечтать?

Дара вскочила.

Вот теперь она могла мчаться на Йул – и прилететь туда победительницей!

Глава десятая Битва Изоры

Но прежде, чем Дара услышала зов Изоры, сама Изора услышала зов Саны.

Она вела приятнейшую в мире беседу с собратьями по ремеслу, ей было чем похвастаться, и она охотно слушала чужое хвастовство.

С целителями такое случалось нередко…

Те из них, для кого целительство было единственным источником денег, волей-неволей были вынуждены рассказывать о себе много, и лишь хорошее, чтобы люди шли к ним постоянным потоком. Наступал миг, когда целитель, даже очень хороший, начинал браться лишь за те случаи, когда удача была неминуема. Он больше не допускал в свой мир сомнения и риска. Братство первого посвящения во многом держалось именно на этом – Курсы выпускали тех, кто занимался ремеслом, большинству дорога ко второму посвящению была закрыта навеки, и эти люди раз и навсегда поставили крест на горькой правде. Они знали и про себя, и про других, что достижения добыты не в бою, не в поиске, но никто и никогда не сказал об этом вслух. Никто также, сосчитав пациентов, получивших исцеление, не вел учета другим – работать с которыми он отказался.

Изора вела себя точно так же. Более того – задумав свой семейный салон, она сделала упор на гаданиях и на довольно безобидном вмешательстве в физиологию, вроде легкого омоложения и удаления бородавок. Компьютерный поиск женихов и вовсе почти никакой магии не требовал – только определить по снимку, не двадцатилетней ли он давности, да по тексту – не слишком ли кандидат заврался.

Она как раз советовалась о возможности компьютерного приворота по технологии «полуночного оклика», когда услышала тревожный, сбивчивый, прерывистый зов Саны.

И сразу поняла, что случилось невозможное: на празднике, где каждый радуется в меру своих возможностей, подруга попала в беду.

Сказав «я на минутку», Изора поднялась и пошла, и пошла по холлу, водя носом по сторонам, как будто разыскивая Сану нюхом. Тревога опускалась сверху.

И вдруг она стала угасать. Изора остановилась в нерешительности. Очень может быть, что Сана опять связалась с мужчиной, который ей совершенно не нужен, и разумом понимала нелепость очередной авантюры, разумом звала на помощь, но неуправляемое тело оказалось сильнее. И вот она уже наверняка принимает этого неизвестного мужчину – так стоит ли ей мешать?

И опять раздался зов. Нет, подружка точно попала в беду…

– Ах ты моя роскошноплодная рябина! – услышала Изора и ощутила на бедрах две крепкие руки. Она развернулась, стряхнув их, и увидела Кано, и ощутила запах дорогого коньяка.

Рыжий целитель словно нарочно пренебрегал запретом на спиртное, и удивительно было, кок после восьми ежегодных праздничных загулов в нем еще держится сила.

– Где же твоя крестненькая? – спросил Кано. – Под гейс бедняжка попала?

– Уже успел! – недовольно сказала Изора, и ей в голову пришла та же мысль, что Сане, – уж пусть бы лучше крестная кувыркалась с этим рыжим гигантом, чем маялась без любви и без силы.

Порядком набравшийся Кано взял ее за плечи.

– Настал ли час, когда мы можем соединиться?

Прозвучали древние слова брачного ритуала, того ритуала, что соединяет на ночь, или на три, до тех пор, пока двое не поймут, чего им друг от друга надо, а потом уже совершится другой.

– У нас не было уговора.

– Пусть это будет без уговора.

Изора помотала головой – ей было не до шалостей, даже с целителем второго посвящения, в иное время – ценной и желанной добычей. Вывернувшись, она поспешила наверх, успев еще удивиться тому, как четко Кано соблюдает старый ритуал, в любом состоянии помня правильные вопросы и ответы.

Наверху она уже не слышала зова – но воспоминание о нем помогло ей найти дверь. Дверь оказалась заперта – в номере были люди, однако на стук не отозвались. Что-то там творилось странное…

Изора не умела размыкать замки – то есть, как-то у нее по наитию однажды получилось, но повторить удачу не удалось. Она постояла в коридоре, сосредоточилась, наложила руки – и потерпела крах. Но в момент краха она поняла – дверь не заперта на ключ, а просто кто-то ее изнутри заклял, и преграда на самом деле – мнимая. Если собраться с силами – можно ее пробить!

Как всегда в таких случаях, она вспомнила не науку, которую преподавали на Курсах, а емкие сибирские заговоры. Накинув на себя простой оберег («… как не взять молока от утки, не собрать со ржи яблок, не свить из воды веревку, не сбить из говна масла, так ни кровному, ни чужому, ни старому, ни молодому, ни в сединах, ни в плешинах, ни с зубами, ни без зубов слова моего не перебить, не отсушить, не отлить, веником не отмести, кочергой не отгрести…»), Изора взялась ломать этот ментальный замок всеми возможными и невозможными способами, приспосабливая к делу то, что хоть каким-то боком годилось.

Она была целительницей и гадала многими способами, к ней шли за исцелением и за будущим, не более того. Никто не брал ее с собой на дурное дело – и воровских заговоров и заклятий она попросту не знала, а если встречала – проскакивала мимо, не обременяя себя лишними сведениями.