Дин Кунц - Вторжение

— Совсем необязательно, чтобы овощи, фрукты и злаковые культуры другого мира оказались для нас ядовитыми, — возразил Нейл.

— Все — необязательно, — согласился Дерек, — но некоторые окажутся наверняка.

— А если они и не будут ядовитыми, посчитаем ли мы их съедобными? — спрашивала Молли, похоже, себя.

— Они могут быть горькими, — кивнул Дерек. — Или нестерпимо кислыми, от которых будет тошнить. Но даже если они окажутся съедобными, будут ли они нас насыщать? Будут ли содержать питательные вещества, которые может усвоить наша пищеварительная система? Или мы станем набивать желудки едой… и тем не менее умирать от голода?

Полный драматизма, спасибо десятилетиям выступлений в аудиториях, хорошо поставленный голос Дерека Сотеля зачаровывал, гипнотизировал Молли. Она тряхнула головой, отгоняя мрачные видения, которые несли с собой его слова.

— Черт, — вырвалось у Дерека, — от всех эти разговоров я совершенно протрезвел, а мне не хочется быть по эту сторону джинового занавеса. Слишком страшно.

Молли все-таки попыталась доказать несостоятельность версии Дерека.

— Мы предполагаем, что эта мерзость, этот гриб из другого мира, но в действительности мы этого не знаем. Признаю, я никогда не видела ничего подобного… но что с того? Есть множество экзотических грибов, которых я не видела, какие-то выглядят еще более необычно, чем этот.

— Я могу показать вам кое-что еще, — ответил ей Дерек, — нечто более тревожное и, к сожалению, более отрезвляющее, чем все, что вы видели до сих пор.

Глава 22

Упираясь одним коленом в пол чулана (Молли заняла место сбоку от него, Нейл наклонился над ним), Дерек достал из кармана твидового пиджака швейцарский армейский нож.

Молли подумала, что швейцарский армейский нож совершенно не вяжется с галстуком-бабочкой. А потом поняла, что среди прочего этот многофункциональный инструмент снабжен и штопором, и открывалкой для бутылок.

Однако Дерек не воспользовался этими, безусловно полезными инструментами, а раскрыл лезвие. Замялся с острием, зависшим над одним из грибов.

Рука его дрожала. И причину этой дрожи не следовало искать в избытке выпитого спиртного или в воздержании от оного.

— Когда я сделал это в первый раз, — объяснил Дерек, — я пребывал в том приятном состоянии, которое вызывает изрядно выпитое количество алкоголя, голову застилал туман, и меня переполняло исключительно любопытство. Теперь я куда более трезвый, знаю, что меня ждет, и потрясен тем, что мне хватило смелости сделать это в первый раз.

Собравшись с духом, он вонзил нож в цилиндрическую шляпку самого толстого гриба.

Вся колония, не только пронзенный гриб, затряслась, словно желатин.

Из разреза вырвалось облачко бледного пара, сопровождаемое свистом, указывающим на то, что давление внутри грибообразной структуры превышало атмосферное. Пар этот смердел тухлыми яйцами, блевотиной и гниющим мясом.

У Молли булькнуло в горле.

— Мне следовало вас предупредить, — сказал Дерек. — Но запах исчезнет быстро.

Он срезал шляпку, которую проткнул, открыв внутренность гриба.

Мясистой толщи, свойственной обычным грибам, они не увидели. Ее заменяла пустая полость губчатые стойки, которые поддерживали шляпку, срезанную Дереком.

Влажная масса, размером с яйцо, лежала в центре полости. Взглянув на нее, Молли подумала, что это кишки, потому что именно так и выглядела масса, в миниатюре, разумеется, серые, в каком-то налете, словно разлагающиеся, зараженные, раковые.

Потом она увидела, что эти кольца и петли медленно двигаются, скользя друг по другу. И нашла лучшее сравнение: куча совокупляющихся червей.

Вонь исчезла, эти черви еще три или четыре секунды продолжали чувственно извиваться, а потом резко расползлись в разные стороны, к стенкам полости. Начали подниматься по ним, превратившись в щупальца, которые двигались куда быстрее червей, связанные с чем-то невидимым на дне полости, и, словно паучьи ножки, принялись лихорадочно ощупывать кромку среза.

Молли напряглась, отпрянула, уверенная, что отвратительный обитатель гриба выпрыгнет сейчас из своего логова и докажет, что в скорости таракан ему не соперник.

— Все нормально, — заверил ее Дерек.

— Гриб — это чей-то дом, — Нейл озвучил вывод Молли, — как ракушка — дом моллюска.

— Нет, я так не думаю, — Дерек вытер лезвие ножа торчащим из кармана носовым платком. — Вы можете поискать земные сравнения, но в действительности ни одно не подойдет. Насколько я могу судить, эти извивающиеся щупальца — часть самого гриба.

Лихорадочный бег маленьких щупалец замедлился. Они продолжали двигаться быстро, но куда как более расчетливо.

Молли чувствовала, что они занялись каким-то делом, хотя она не сразу поняла, каким именно.

— Это быстрое движение, — отметил Нейл, — способность перемещать отростки и манипулировать ими… все это свойственно животным, а не растениям.

Молли согласилась.

— Да, тут должна быть задействована мышечная ткань, которой у растений нет.

Дерек отбросил испачканный носовой платок.

— На планете, откуда они прилетели, возможно, нет такого четкого разделения между животной и растительной жизнью, как в нашем мире.

Щупальца тем временем принялись заделывать дыру.

— Надо бы, конечно, смотреть более внимательно, чем мне того хочется, — продолжил Дерек, — хорошо бы через увеличительное стекло, чтобы понять, как щупальца это делают, но, похоже, они выделяют из себя материал, который идет на заделку пробоины.

Молли заметила розовую жижу, сочившуюся с кончиков некоторых щупальцев.

— Вроде бы я вижу и микронити. Такое ощущение, что это чертово существо зашивает рану, как это делал бы хирург, — Дерек пожал плечами. — Наши знания приближают нас к нашему невежеству.

Несмотря на ужас и отвращение, Молли не могла оторвать глаз от ремонтирующего себя гриба… если, конечно, это название могло считаться правильным.

— Вы только представьте себе! — воскликнул Дерек. — Мир, заполненный отвратительными растениями, внешне недвижными… но внутри которых бурлит тайная жизнь.

Молли знала, что на далекой планете, откуда прибыл этот гриб, он был таким же естественным и неприметным, как одуванчик на земном поле. Здравый смысл не позволял ей приписывать этому грибу разумность, точно так же, как она не могла наделять сознанием морковку.

Тем не менее, судя только по вещественным уликам, которые предоставляли глаза, она чувствовала, что видит перед собой что-то очень злобное. На интуитивном уровне она знала, что гриб этот грезит насилием, как затаившийся паук мечтает о том, чтобы высосать соки из мухи, которая рано или поздно попадет в его паутину. Однако своей злобностью эта тварь могла дать пауку сто очков форы. На другом уровне, даже более глубоком, чем интуиция на уровне сердца, а не разума, может быть, даже веры, Молли знала, что эта жизненная форма, гриб или нет, растение, животное или нечто среднее, не просто ядовитое, но и смертельно опасное.