Ветер странствий (СИ) - Ольга Ружникова
И уж точно она не посмеет трусливо удрать в Бездну в одиночку. Бросить дочь на произвол судьбы — в этом худшем из миров.
Глава 6
Глава шестая.
Мидантия, Гелиополис. — Квирина, Сантэя.
1
Алексис и прежде бывал в столице. Раза три. И успел забыть, какая же она огромная!
А теперь только головой вертеть успевал.
Гелиополис! Столица Мидантии. Цивилизованного мира, религии, культуры! Здесь живут Патриарх и базилевс, и весь высший свет. И Юлиан Гадзаки — родной дядя Алексиса. Министр иностранных дел и ближайшее доверенное лицо Его Величества.
А еще здесь живет и здравствует злейший враг их семьи — Октавиан Мидантийский Барс. Из-за него дядя больше года провел в тюрьме. И еще три — в ссылке. А мама плачет до сих пор.
Но справедливость восторжествовала — и император вернул дядю назад. Жаль лишь, что при этом не сослал Октавиана. А еще лучше — не казнил.
В роскошном дядином особняке слуги немедленно приняли уставших коней под уздцы. Алексис с облегчением спрыгнул на твердую землю. Возле самого фонтана.
Безумно хочется смыть дорожную пыль… Да хоть в этот фонтан окунуться! С головой.
Ничего, у дяди наверняка — отличная купальня. Раз уж у него такие фонтаны, мраморные дорожки и статуи.
Алексис и себе не хотел признаваться, насколько волнуется перед встречей с всесильным дядей. И даже боится. Слегка.
Юлиан Гадзаки никогда не оставлял заботами семью двоюродной сестры. Даже этот конь — дядин подарок. Но кто такой министр, и кто — провинциальный дворянин? А уж тем более — сын провинциального дворянина? Еще не имеющий ровно никаких заслуг — ни перед семьей, ни перед отечеством.
Дядя встретил племянника прямо в холле.
— Алексис, мальчик мой, как же ты возмужал! Творец милосердный, выглядишь на все двадцать! Ну проходи же, дай тебя обнять! Весь в отца…
Глаза у дяди Юлиана — такие же добрые, как в прошлый раз. Когда в столице погиб старший брат Алексиса.
Тогда дядя не отходил от зареванного племянника три недели… Пока не приехала мать.
А Барс так и не заплатил за свое преступление — ничем! Доказать его вину не удалось. Даже предъявленные тела убийц — его людей! — были встречены презрительной усмешкой. И едва уловимым пожатием плеч.
Впрочем, чему тут удивляться? Октавиан Кратидес всегда был чудовищем — без чести и совести.
— Когда выкупаешься, поешь и передохнешь — приходи в библиотеку, — пригласил дядя. — Поговорим о твоем будущем, Алексис.
Юноша с трудом стряхнул тягостные воспоминания. Сейчас их удастся не отбросить, так смыть.
Он зря волновался по дороге. Просто за почти семь лет успел забыть, как же рядом с дядей легко!
2
— Я придумала! Придумала! — кузина Валерия лихо съехала с перил. Продолжая восторженно вопить.
— Что вы придумали? — Алексис обращался к ней именно так — в любом месте дома, где может услышать «дражайшая тетушка». Или длинноязыкие слуги.
Валерия подлетела к кузену. Белая туника, золотые сандалии, нить жемчуга в смоляных локонах, еще одна — на шее.
Горят восторгом глаза. Пылают.
Радостно повисла на шее. Весело болтает стройными ножками.
Юный мидантиец уже понял, что сестренка — куда умнее, чем может показаться. И ее восторженность, а временами и агрессивность, как раз и прикрывают ум и проницательность. И младше она порой кажется нарочно.
И всё же иногда Валерия ведет себя уж слишком вызывающе. На взгляд Алексиса.
— Идем ко мне в комнату! Там и поговорим.
Кузина опять оказалась права. По перилам она ездит только в отсутствие мачехи. Потому как вышеупомянутая дама явилась домой только что. Как раз, когда они почти достигли верха лестницы. Всего-то шагов пяти не хватило.
— Куда это вы собрались?
Медовый голос. Слишком слащавый. Как слишком роскошны для послеобеденного времени это платье и «илладийская кифара». Еще бы в тяжелую парчу вырядилась!
А еще такие гребни не идут к светлым волосам. Но кто ж объяснит это дядиной жене? Не сам же муж-подкаблучник. Им она вертит, как хочет.
— В мою комнату! — фыркнула Валерия.
— Кто тебе разрешил запираться наедине с мужчиной? — прошипела кобра в «илладийской кифаре». — Ты — пока еще незамужняя девица… надеюсь.
— С меня хватит!
Ну, с теткой-то всё ясно. Ей такое не впервой. Но какая муха укусила кузину? Или это та соломинка, что сломала спину слишком терпеливого коня? Долго ведь старалась. И она, и ее предшественницы.
— Во-первых: Алексис — не «посторонний мужчина», а мой близкий родственник. А во-вторых: я вам не родная дочь. Так что не беспокойтесь: я не унаследовала ваши милые привычки, — усмехнулась дерзкая девчонка.
И в два прыжка одолела оставшиеся ступени:
— Алексис, ты идешь?
Крючком в своей комнате Валерия щелкнула как можно громче. И вмиг — привычно забралась на кровать с ногами. И непривычно обняла колени. Зябко — в сантэйскую жару.
Впрочем, тут же опомнилась. Села свободнее. Небрежно облокотилась на подушку.
— Ты сегодня неосторожна. Специально?
— Надоело! — тонкие пальцы нервно вертят сдернутую с шеи жемчужную нить. То накинут на запястье, то обратно стянут. Не порвалась бы. — Надоело, что мне читает мораль первейшая шлюха Квирины. Тварь! Сама ведь пытается подсунуть мне своих потасканных дружков! Разряженных, как бабы, и надушенных, как простибулы. Один только Андроник чего стоит! А она вбивает гадости в уши Марцелле! Сестренке всего двенадцать, а она уже подражает этой… этой!
— Может, ей просто трудно подражать тебе, — попытался осторожно объяснить юноша. — Я в Сантэе меньше двух месяцев. Но даже я уже заметил, как мало девушек посещают стадионы. А в Мидантии юные девицы вообще живут совсем иначе…
— Балы, вышивание, шелка, куклы, сплетни, томные вздохи? — фыркнула Валерия. — Как замечательно, что я — не мидантийка.
Алексис ошибался. Кузина по своей природе — свободна. Для нее нынешняя сантэйская жизнь — как вода для рыбы.
Какой выросла бы эта девушка в Мидантии?
— Ладно, Алексис я не об этом хотела с тобой поговорить. Я придумала, как мне увидеться наедине с нашим будущим михаилитом, чтобы спасти его от будущей сутаны.
Мидантиец подавил тяжкий вздох. Болезнь под названием «тайная любовь» у кузины не проходит, а прогрессирует. Ладно, хоть «томных вздохов» и сентиментальных стихов пока, слава Творцу, не слышно. Валерия — человек действия, а не мечтаний. Но, увы, женщины не признаются в любви первыми даже на пиратском Элевтерисе.
Как сияют эти черные глазищи! Особенно когда влюблены.
