Андрэ Нортон - Трое против Колдовского Мира: Трое против Колдовского Мира. Заклинатель колдовского мира. Волшебница колдовского мира
— Но мы ничем не защищены от Ализона, — как бы между прочим заметил я.
На этот раз Годгар рассмеялся откровенно.
— Ализон? Эти псы разбежались по своим конурам, они испугались, как бы такая же катастрофа… — Он вдруг осекся и даже слегка покраснел, а я заметил, как Хорван метнул на него красноречивый взгляд.
— О да! Мудрейшие слегка перестарались! — выпалил я. — Но благодаря им у нас есть время на передышку.
— Мудрейшие спасли нас, — проговорила госпожа Крисвита, присаживаясь на скамью рядом с мужем. — Но сами они жестоко пострадали. Нам известно, что они совсем лишились сил, а некоторые из них даже умерли. Но ализонцы не должны знать об этом, иначе они перестанут нас бояться.
Хорван кивнул головой.
— Ты, юноша, прав, называя нынешнее затишье передышкой. — Он уставился взглядом в столешницу. — Может, мы зря тратим силы на то, чтобы обосноваться здесь.
Рука жены ласково легла на его руку. Крисвита посмотрела на дочерей, стоявших немного в стороне со своими мужьями. Мне стало не по себе. «Если я каким-то чудом уговорю этих людей идти со мной на восток, что смогу я пообещать им кроме новых трудностей’ — спросил я себя. — Не лучше ли оставить их в покое? Пусть поживут хоть немного в мире». Златоцветная страна померкла в моей памяти. И все же я не мог освободиться от бремени тайного веления.
Годгар кашлянул, будто прочищая горло.
— А скажи, юноша, — обратился он ко мне, — куда ты держишь путь? На тебе сапоги для верховой езды, а явился ты сюда вроде бы пешком.
Я был вынужден сказать правду.
— Я ищу людей, — ответил я.
— Людей?! — У Хорвана брови полезли на лоб. — Не одного какого-то человека? — Должно быть, он решил, что мною движет побуждение, которое в прошлом наверняка часто обуревало его самого, а именно — жажда мести. Так, похоже, он понял меня.
— Да, людей, — повторил я. — Таких, кто хотел бы начать новую жизнь. — Как иначе мог я определить свою миссию так, чтобы не раскрыть себя перед теми, кто мог бы выдать меня?
Хорван нахмурился.
— На сулькарца, который вербует рекрутов для морских набегов, ты не похож. Да для этого и незачем забираться в такую глушь: людей можно набрать вдоль реки или в любом порту. Не похоже и на то, чтобы готовился набег на Ализон — ведь сенешаль запретил всякие вылазки на север, не осененные его знаменем.
— Нет, я пришел сюда не за этим, — сказал я. — Я собираю людей для битвы — но не на море и не на севере. Я поведу их в прекрасную страну, чтобы отвоевать ее у нечисти.
Госпожа Крисвита, все это время внимательно изучавшая меня, теперь чуть подалась вперед и вперилась в меня взглядом, словно колдунья, способная распознать, говорю ли я правду или лгу.
— И где же находится эта заветная страна, воин? — спросила она.
Я провел языком по губам. Настал момент проверить этих людей.
— Эта страна находится на востоке.
На лицах окружающих появилось недоумение. «Неужели они и вправду неспособны мыслить о востоке? — поразился я. — Как же поведать им об Эскоре?»
— На востоке? — повторила Крисвита. — Где это?
Я решил рискнуть — мне к этому было не привыкать, ведь, что ни говори, вся моя жизнь — сплошные опасности. Я решил выяснить именно сейчас, именно с этими людьми, есть ли у меня хоть какая-то надежда увлечь кого-то за собой. Для этого необходимо было рассказать этим людям всю правду об Эскоре, какой она открылась нам, чтобы выяснить, способны ли они освободить свой разум от оков и прозреть.
Я начал рассказывать им о манускриптах Лормта и о том, чему свидетелями были мы сами — там, в Эскоре. Рассказывая им обо всем этом, я все время следил за тем, чтобы не назвать свое имя, но госпожа Крисвита не упустила из внимания моих стараний.
— Если все это так, — произнесла она подозрительно, — тогда каким образом, воин, удалось тебе проникнуть за горы, которые не только непреодолимы, но, как ты говоришь, не поддаются даже осмыслению? Почему же ты — свободен мыслить о них? — Она явно намекала на то, что подозревает меня в каком-то обмане.
Муж, однако, как будто не слышал ее.
— А ведь и верно, — сказал он. — Я и думать забыл о востоке. В Карстене — думал, а здесь — нет. Будто и направления такого не существует.
— Госпожа задала вопрос и ждет ответа, — рыкнул Годгар, сидевший с другой стороны от меня. — Мне бы тоже хотелось его услышать.
Я понял, что играть в прятки бесполезно; чтобы меня не считали обманщиком, приходилось рассказать им, зачем я отправился на восток.
— Тому было две причины, — сказал я. — И одна из них — это то, что я, по всей вероятности, объявлен здесь вне закона…
— Так я и знал! — воскликнул Годгар и вскочил, угрожающе замахиваясь на меня кулаком. — Господин, этот мошенник исхитрился стать твоим гостем, но он не достоин права неприкосновенности. Ему надо снести голову с плеч, иначе он навлечет на нас беду!
— Спокойно! — потребовал Хорван и затем обратился ко мне. — Объявленный вне закона, назовись по имени. Только не болтай о возложенной на тебя миссии, теперь тебе это не поможет.
— Килан из дома Трегартов, — ответил я.
Воцарилась тишина, и я подумал, что, должно быть, моя фамилия им неизвестна. Но тишина была недолгой. Годгар вдруг издал яростный рык и двинул мне кулаком в ухо с такой силой, что у меня зазвенело в голове, и я опрокинулся на пол. Не успел я подняться на колени, как на меня навалились стражники, и еще один удар по голове вверг меня во мрак и беспамятство.
Очнулся я почти в такой же темноте. По еле заметным полоскам света, образующим квадрат, и по ознобу, бьющему меня, я заключил, что нахожусь в подвале, сооруженном, наверное, на много лет раньше, чем началось строительство этого гостеприимного дома. Я лежал на полу со связанными руками.
«Почему я все еще жив? — подумалось мне. — Они могли лишить меня жизни еще там, наверху. Похоже, мое поруганное имя им все-таки известно, по крайней мере, Годгару. И если они не убили меня на месте, значит, надумали передать суду Владычиц. Лучше бы уж убили… Хотелось бы знать, долго ли я буду валяться в этой яме… Этот форт, это обиталище дикарей находится на крайнем юге страны, и посыльному потребуется не менее суток, чтобы доскакать до Эса».
Я попытался избавиться от пут, но это не удалось, они только сильнее врезались в руки. Тот, кто связал меня, знал, как это делается. Я понял, что своими силами мне не освободиться.
Зато у меня появилась куча времени спокойно поразмышлять. «Если мне не спастись, то, может быть, я хотя бы смогу помочь другим? Что если Владычицы обернутся во гневе на восток? Надо бы как-то известить о такой опасности тех, кто сейчас — по ту сторону гор».
Мне не оставалось ничего иного, как попытаться установить мысленный контакт с сестрой или братом, и я сосредоточился на образе Каттеи. Возникло едва уловимое видение, которое тут же исчезло; тогда я попробовал переключиться на Кемока, но из этого вообще ничего не вышло.
«Вот так-то. При всем нашем единстве мы больше не слышим друг друга, — с горечью подумал я. — Дагона ошиблась, полагая, что в крайнем случае я могу надеяться на мысленную связь с ними. С ними?
С сестрой и братом — или с нею тоже?» Я постарался представить себе ее — такой, какой она запомнилась мне при расставании.
Не образ, всего лишь смутная тень — явилась моему воображению, но я тотчас испытал хорошо знакомое чувство мысленного контакта. Оно было зыбким, и я понимал, что не могу рассчитывать на общение, подобное тому, какое происходило время от времени между мной и сестрой или братом. И все же я надеялся, что Дагона воспримет хотя бы мою тревогу — как предупреждение об опасности. Внезапно у меня закружилась голова, мне почудилось, что я слышу отчаянные крики на каком-то непонятном языке, и почему-то это было невыносимо, я начал задыхаться и лишился сознания.
Очнувшись через какое-то время, я все еще не владел собой — у меня бешено колотилось сердце, и я судорожно глотал воздух. Над головой послышалось шарканье, крышка погреба открылась, и в проем спустили лестницу. За мной явились. Я приготовился к тому, что сейчас на ступеньке появится нога в сапоге, но вместо этого по лестнице зашуршали юбки, — спустилась госпожа Крисвита. Она поспешно захлопнула за собой крышку, и опять в подполе наступил мрак. Я уловил терпкий запах папоротника, которым женщины перекладывают свежевыстиранное белье.
— Объясни, почему ты бежал из Эсткарпа, — спросила она, склонившись надо мной.
Ее голос звучал требовательно, и я удивился: теперь-то зачем ей понадобилось знать это?
Я рассказал, как все произошло здесь и чему мы оказались свидетелями за горами. Она выслушала меня внимательно, ни разу не перебив, однако мой рассказ, похоже, чем-то не удовлетворил ее.
— Ты говори дальше, — потребовала она. — Что же, ту затерянную страну — можно покорить?
