Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий
Так что Пакослав спрятал свою очку, чтобы не получил ее Лестек, и выслал тайных посланников в Гнездо с вопросом, станет ли он воеводой, раз отдал всю Землю Любушан и град Любуш под власть Лестка.
Ответ все не приходил. Тем временем же наступили летние ночи, настолько мрачные, что даже зажженные на валах лучины не позволяли стражам видеть берег реки, где находились лодки любушан и десятки плотов, которыми воспользовались для переправы войска Палуки и Лестка.
Внезапно раздался страшный крик, и в огне встали сотни покрытых камышом рыбацких хат, выстроенных на незащищенном посаде над самой рекой. Еще стражи увидели, как все лодки любушан, а так же все плоты — неспешно уплывают по течению Вядуи. В свете пожара те же стражи заметили огромную массу воинов в волчьих шкурах, с волчьими черепами на головах. Кричали женщины, которых чужаки хватали в неволю, громко плакали дети, визжали убиваемые мужчины, громко мычал скот, который велеты уводили с окружавших град пастбищ. В самом Любуше было полно воинов, только Пакослав не смог привести в сознание пьяного Лестка, спящего в объятиях столь же пьяной девки. Неспособными к бою оказались и его воны. Сам Пакослав тоже был пьян, он даже не мог забраться на коня. Один только Палука довольно быстро протрезвел и, собрав возле себя около двух сотен оружных, приказал открыть главные ворота и ударил на волков. Но тут оказалось, что неприятелей целые тысячи. За пределами горящего посада во мраке ночи скрывались сотни конных и пеших, прекрасно вооруженных воинов, привыкших сражаться с франками. И случилось так, что этот отряд Палуки был вырезан почти полностью, сам же он, едва живой, вернулся в град и приказал закрыть ворота.
Наступило хмурое утро. Догорали горящие хаты в посаде, а Любуш, лишенный лодок и плотов, оказался отрезанным от правого берега Вядуи. Град окружили бесчисленные отряды волков, из которых одни были вооружены только лишь луками и пращами, другие — кистенями и топорами, но у многих имелись даже панцири и добытые у франков замечательные шлемы с павлиньими перьями. Полностью был разрушен рыбацкий посад, угнаны стада любушан вместе с их лошадями, а так же множество лошадей, принадлежащих воинам Лестка и Палуки, ибо, по причине тесноты в граде, их держали на пастбищах за защитными валами.
С большим трудом привели в себя Лестка, а тот, увидав, что случилось, бросился на глиняный пол в своей комнате и извивался на нем от страха, словно червяк, крича, что нет никакого спасения, как только вступать в переговоры с велетами, заплатить им за право переправиться вновь на правый берег реки. Пакослав ему вдалбливал, что в граде находятся более полутора тысяч воинов Лестка и Палуки, а у него, Пакослава, имеется вооруженная стража, что в граде имеются запасы, как минимум, на месяц, так что волки никак не могут одержать победу. Только ничто не было в состоянии удержать трусости Лестка, и только лишь, когда Палука ударил его кулаком по голове и на мгновение лишил сознания, через какое-то время к нему вернулся разум. Впрочем, велеты уже утром пытались штурмовать валы Любуша, но их без труда отбросили; сотни волков пало, пронзенные наконечниками стрел и копий. Попытались они атаковать и в полдень, но на этот раз погибло их еще больше. Потому временно они отказались от штурма валов и занялись изготовлением лестниц, чтобы облегчить себе подъем на валы. Но, наверняка понимая, что и это не сильно им поможет по причине слишком большого числа воинов в граде, они начали ставить шалаши и палатки вокруг града, готовясь к длительной осаде.
К счастью для осажденных, в это же время пошел обильный дождь, а покрытое темными тучами небо предсказывало, что непогода может продолжаться даже несколько дней подряд. Любуш был небольшим градом, покрытые соломой или камышом хаты стояли одна возле другой, а каждый клочок свободного пространства был занят прибывшими с Палукой и Лестком воинами. Если бы не дождь, осаждавшие забросили бы на сухие крыши горящие стрелы, тогда весь Любуш был бы охвачен огнем, и осажденные могли бы сделать только одно: открыть ворота и встать на открытый и заранее проигранный бой с велетами.
С высоты валов Пакослав, Лестек и Палука оценили армию волков где-то в тысяч пять воинов. Это не казалось им настолько уж страшным, поскольку у них имелось около полутора тысяч сбившихся в граде оружных людей. Известно, что легче защищаться с высоты валов, чем атаковать, и атакующие всегда несут потери в три раза больше. Палука, который не особо отличался умом, зато был сильным, храбрым и готовым к бою человеком, советовал, чтобы все воины неожиданно ударили на волков, строящих себе лагерь, хотя, возможно, такое нападение и не закончилось бы победой над врагами. Зато они размозжили бы их главные силы. С ним соглашался и Пакослав. Но вот Лестек как будто бы вновь стал тем, кем был когда-то: вечно перепуганным юношей, для которого самой главной оставалась его слепая наставница.
— Нам надо договориться с Маджаком, если это он командует волками. А ночью пускай кто-нибудь переплывет Одру и даст знать наставнице в Познании, что мы находимся в опасности. Это я здесь юдекс, и это я здесь приказываю, — подчеркнул он. — Мы откупимся от волков.
Все решили его послушать; сразу же в лагерь велетов были посланы три всадника с зелеными ветками в руках. Три часа их заставили ожидать, не сходя с лошадей, на расстоянии выстрела из лука от первого ряда шалашей, прежде чем, наконец, явился Маджак, громадный мужчина в тевтонской кольчуге, с длинным мечом; на его голове был закреплен волчий череп. Еще на нем был пурпурный плащ, который у волков был знаком высшего командования. Рядом с ним было несколько богато одетых воинов, явно, вождей племен, поскольку волки представляли собой племенной союз, и только лишь для военных походов избирали они из своего круга главного вождя.
Увидав перед собой трех обычных воинов, Маджак презрительно завернул коня и приказал одному из своих вождей заявить, что может вести переговоры только с сыном Пестователя, ибо никто более не достоин предстать перед его лицом. Так что послы Лестка вернулись ни с чем.
Наступила ночь. Несмотря на дождь, на валах разожгли множество костров и приготовили множество факелов, которые можно было зажечь в любой момент. Палука и Пакослав, не обращая внимания на пугливые вопли Лестка, решили ударить на волков.
Рассказывают, что в полночь бесшумно раскрылись трое ворот Любуша, и более
