Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

– На одну правее… Сдувает его, что ли…

Колесо, тихо скрипнув, мягко подвинулось еще чуть-чуть.

– Ну?..

– Кажется, есть! – радостно воскликнул Андрейка и торжествующе добавил: – Прямо на нас летит, скотинка, как чует…

– Ой, и впрямь на нас… – нервно присели Никита с Олежком, не забывая, тем не менее, подбрасывать поленья в огонь.

Не подозревающий подвоха Змей, заинтересовавшийся непонятной деятельностью на городской стене, взял курс прямо на задранный к небу ствол паровой оружии.

Недовольный рев запертой в котле воды становился все громче, и его дрожь передавалась теперь не только колесу и деревянному стволу, но и прижавшемуся к нему всем задрожавшим вдруг независимо от самострела телом Андрейке.

"Ох, какой же ты все-таки громаднушший…" – невольно втянул голову в плечи он и едва не зажмурил глаза, но тут же сердито прикрикнул на себя и заметил, что Змей снова отклонился от курса.

– На две правее!.. – выкрикнул он расчету, и не успели помощники развернуть его с "аленушкой", как Змей внезапно ускорился и оказался метрах в тридцати от них, прямо перед стволом.

– Есть!.. – ликующе простонал Андрейка и чуть-чуть поддел гвоздодером и без того выгнувшийся, как спина рассерженной кошки стопорный брусок.

Самострел содрогнулся, рыгнул упорным брусом, и из жерла вылетело почти не заметное человеческому глазу ядро и ударило Змею в грудь.

Словно налетев на невидимую стену, он перекувыркнулся в воздухе от толчка, ломая крылья, и со стен Лукоморска грянул залп стрел всевозможных калибров, сопровождаемый громовым "Ура!!!".

Змей, очевидно, серьезно раненый, повалился вниз, путаясь в крыльях и головах, но в последнее мгновение ухитрился не добавить множественные переломы к огнестрельному ранению, извернулся и с оглушительным ревом взвился ввысь, высматривая обидчиков.

Налетевший порыв ледяного ветра бросал и вертел раненую зверюгу как бумажного голубя, но этого оказалось мало, чтобы сбить ее с курса возмездия. И расчет Андрейки, совершенно верно рассчитав, что шансов уцелеть при прямом попадании Змеиного пламени у них не никакого, бросился врассыпную, прихватывая по дороге наиболее оптимистично настроенных, а, может, просто наименее сообразительных собратьев по стрелковому оружию.

И весьма вовремя.

Рассвирепевший Змей налетел на ранившую его паровую орудию как огненный трехголовый ангел возмездия одной из неизвестных религий Центрального Узамбара, и "аленушка" исчезла в столбе пламени и паров отлетающего на небо камня.

Теперь пришел черед осаждающих торжествовать, но не долго.

Змею было совсем худо.

Взлетая и падая, едва не переворачиваясь в воздухе на подламывающихся крыльях, словно подбитая птичка, Змей понесся над городом, паля огнем направо и налево, иногда едва не обжигая самого себя…

Крылатый разбойник успел устроить несколько выдающихся пожаров ближе к центру города, вознесся в агонии к груженому снегопадами небу в последний раз и рухнул в облаке дыма и пламени на дворец.

Костей, в надежном тылу своей армии, прикинув точку падения своего бессменного невольного союзника, впервые осознал значение выражения "смех сквозь слезы".

А Змей тем временем, спланировав на ослабших крыльях, лежал на заднем дворе царского дворца по соседству с Симеоновым зверинцем, свернувшись калачом (на "калачик" у него размеры не тянули), и чего-то, или кого-то, ждал.

Может, замотанных в мокрые одеяла дружинников с топорами, копьями и мечами.

Может, иной, менее эксцентричной и шумной смерти[192].

А, может, вот этого взъерошенного светловолосого (причем цвет волос идеально совпадал с цветом его лица) человека, толкаемого сзади двумя стариками – в короне и в крестьянской шапке и сопровождаемого мальчонкой с черным мечом наголо и длинным лопоухим боярином с лошадиным лицом.

Причем последние несколько метров светловолосый перестал утруждать себя переставлением ног, сосредоточившись сугубо на торможении, и под каблуками, которыми он безуспешно пытался упереться в землю, оставались глубокие борозды.

Когда до сбитого Змея оставалось не более десятка метров, светловолосый вдруг понял, что если он немедленно не возьмет бразды правления процессом в свои руки и ноги, то два хрупких с виду, но настойчивых старика затолкают его прямиком в одну из приветственно ощерившихся пастей, и, неожиданно для моментально потерявшей равновесие группы поддержки, сделал два шага вперед.

– Я – великий маг и чародей, специалист по волшебным наукам, заместитель командующего лукоморской обороной по вопросам волшебства, магистр Агафоник, и сопротивляться мне бесполезно, – приняв стойку номер два, заявил парламентарий и попытался спрятаться за растопыренными в готовности к колдовству и заклятьям пальцами.

– Кажется, мы уже встречались? – вежливо заметила одна из голов.

– Д-да, – твердо уверил ее маг.

– М-да… Не исключено… – без спора согласилась Змея. – Хотя, в прошлую нашу встречу выражение лица у тебя, магистр, было… какое-то не такое… странное, я бы сказала…

– Воинственное, – сурово нахмурился Агафоник и сделал попытку скосить одновременно оба глаза себе за спину – не слышал ли кто и не сделал ли каких-нибудь не таких выводов.

Но все выводы, сделанные и не сделанные, присутствующие благоразумно держали при себе, и маг слегка приободрился и осмелел.

Не видя со стороны незваной гостьи никаких признаков агрессии и попыток разорвать или поджарить его, он уже смелее и громче (так, чтобы слышала свита и затаившиеся в укрытии дружинники) добавил: – Откровенно говоря, я думал, что в следующий раз мы встретимся в последнем смертном бою.

– Ну, если тебе так этого хочется, я могу уважить… – коварно оскалилась Змиулания.

– Ну, это-то никогда не поздно, – вывернулся из скользкого положения маг, деловито скрестил руки на груди и сурово нахмурился: – Рассказывай, зачем пожаловала.

– Может, ты решила на нашу сторону перейти… перелететь, то есть? – с плохо скрываемой надеждой поинтересовался царь.

– Ваша сторона, наша сторона… – покривила в презрительной усмешке губы Змея. – Со сторонами покончено. Разбирайтесь сами, как можете.

– А чего ж тогда ты тут?..

– Нейтралитет, значит? – перебивая деда Зимаря, хмыкнул Граненыч, и в его прищурившихся глазах моментально отразились переписываемые планы, пересматриваемые карты, перегруппировываемые дружины и боевые машины. – Не самый плохой вариант…

– То есть, если я тебя правильно понял, ты собираешься теперь у нас тут во дворе жить? – округлил глаза Симеон.