Валентин Юрьев - Паучий Замок

  Чуть дальше и выше, там, где днём дождь поливал войско вартаков, сейчас был лагерь для пленных. Воины короля лично следили за тем, чтобы все пленники хорошо связали друг друга в цепочки верёвками и теперь эти гусеницы - многоножки бродили по полю битвы, собирали раненых и убитых, развели костры, в своём лагере, готовили еду. В общем, делали то же самое, что и здесь.

  Но там не звучали весёлые голоса. Пленных охраняли очень тщательно только потому, что воины клана хотели бы многим из них отомстить за пережитый день. Но эти ириты теперь уже не противники, не воины, они - собственность короля и их роль - быть рабами в рудниках, на постройках, на самых грязных работах. А собственность надо беречь. Поэтому воинов клана деликатно отогнали в сторону.

  По этой же причине среди раненых бродил колдун, помогая им встать на ноги. И тоже не из гуманных соображений, а потому, что для вартаков не было места на плотах и они завтра пойдут вниз своими ногами. А заодно Мудрый "просил" верёвки на руках не развязываться.

  А потом, когда лицо Сияющего уже уходило на заслуженный отдых, снизу по реке прибыли первые плоты, которые плотогоны тянули по берегу на верёвках, послышались голоса приветствий, ириты узнавали друг друга, рассказывали новости королевства и к кострам потянулись носильщики с бурдюками и большими тюками.

  Мишка, наконец, понял, какие судна могут плыть, на мелководье. Это были настоящие катамараны, которые он не раз видел, когда ходил с отцом на байдарках. Только вместо резиновых гондол внизу были привязаны шкуры животных, надутые воздухом.

  Ему стоило только проявить любопытство и словоохотливые плотогоны объяснили, что эти шкуры снимают так, чтобы не было разрезов, даже часть костей с копытами остаются, а небольшие дырки потом зашивают и обмазывают смолой или жиром и оставляют трубку, сделанную из самого естественного материала - из собственного хвоста аргака.

  Услышав слово, Мишка сразу вспомнил и внешний вид аргака - похожий на земного бычка, только толстого, покрытого шерстью, с тяжелым хоботообразным носом и жировой колотушкой на хвосте. А сверху на шкуры укладывались всё те же привычные плетёнки, не только придававшие плоту устойчивость, но и сохраняющие его гибкость, которая иногда очень необходима на горных реках.

  Пока Мишка помогал снимать еду с плотов, на отмели образовалось несколько длинных столов, где прежде всего кормили клюющих носом малышей, которых после еды отнесли спать. Началось застолье. Большой Вождь, все мэтры и его отец по очереди говорили о перенесённых трудностях пути и благодарили богов за помощь в трудных делах.

  Каждая речь завершалась добрым глотком согревающего и дальше всё пошло своим чередом, как бывало у Мишки дома в том маленьком городке, который сейчас кружился неизвестно где во Вселенной.

  И приходили гости, и кричали глупые тосты и хмелели, пели песни под гитару, на которой играл отец, и от этого было так хорошо и тепло! Мишка тоже пробовал потом дёргать непокорные струны и играть простые мелодии... Воспоминания вдруг нахлынули, и ему стало грустно и печально от них.

  Прозвучали здравицы королю и вождям, и хвала богам, и предкам и матерям, и так много раз. Наконец, застолье дошло до той стадии, когда языки, заплетаясь, пытались перекричать друг друга, а уши ничего уже не слышали, и чудак потихоньку вылез и побрёл искать Пашку, надо же ему было с кем-то поделиться своей неуместной печалью.

  Мишка прошел между огней костров и факелов до королевской палатки, где стояла охрана, вернулся, но попал не в свой отряд, а куда-то выше, нисколько не огорчился, ему было всё равно, куда идти. После блужданий по камням, каким-то образом вышел туда, где вповалку лежали и спали у костров ириты. И только приглядевшись, понял, что это - связанные пленные, в темноте он принял их костры за свои.

  Подумав о том, что он только что в темноте прошел по камням, ещё покрытым кровью убитых и, представив себе их нелепо скрюченные тела, которые растаскивали как мясо на рынке, где отделённые от тел, глазели с прилавков свиные и бычьи головы, Мишка почувствовал дурноту и слабость и вдруг, в бликах пламени увидел глаза лежащих связанных вартаков, внимательно следившие за ним.

  Тут он мгновенно очнулся от дремотного состояния. Лица пленных уже отличались от того несчастного киселя, с которым они сдавались. Сейчас, осознав до конца, что им грозит, пленники были злы на себя за то, что сдались так легко, почти без боя, их мысли крутились вокруг слов 'побег', 'воля' и 'пожрать'. А ещё - 'отомстить'!

  Поэтому лицо вынырнувшего из темноты наглеца, так дёшево купившего их сегодня в бою, а сейчас, явно, струсившего, вызвало волну ненависти, которая рокотом перекатывалась, за ним, пока дурачок пытался сообразить, где же настоящий лагерь. На него показывали кивками головы, о нём гудели тихие голоса и, вскоре, вся эта толпа точно знала, какая рыба к ним заплыла.

  Среди этого отребья много было таких, кому жизнь не кажется большим подарком и напугать их копьём охранника не всегда удаётся, когда впереди светит дорога на каторгу, что равносильно той же самой смерти. Мишка почувствовал эту ненависть всей своей шкурой, но куда бы он не поворачивал, всюду кто-то лежал или сидел, глядя на него горящими глазами.

  Конечно, виднелись у костров и фигуры охранников, но кто сможет в такой толкотне определить виновного в убийстве и что такое жизнь простого мальчика для того, кто убивал не раз. Сдерживала только верёвка на руках. Но не на ногах. Цепочки связывались так, чтобы петля на шее переднего крепилась к рукам заднего. Ноги были свободны, чтобы рабы могли работать.

  Мишка стал продвигаться к ближайшему воину, видя, как многоногие цепочки, словно неуклюжие животные, сдвигаются так, чтобы перекрыть ему дорогу. И он понял, что не успеет пройти, тела 'гусениц' раньше сомнут его, повалят, даже не вставая, а там, на земле недолго сдавить горло, или садануть камнем или просто ткнуть когтем в глаз, много ли сил надо на детёныша?

  Он остановился и увидел, что охранник смотрит сюда, в эту сторону, видимо, заметив шевеление, но в отблесках костра в темную ночь трудно разглядеть движение на земле и воин следил только за тем, чтобы пленники не вставали.

  А они и не собирались. Убийцы по характеру и по профессии, знали, что главное - остановить и сбить вниз, всё остальное руки или ноги сами сделают.

  Мишка начал 'просить'. Он уговорил веревку ближайшей гусеницы вцепиться в камни как корнями и эта заторможенная многоножка, корчась и сверкая злыми, многоликими глазами, начала извиваться на одном месте, мешая другим.