Н Джеймисин - Сто тысяч Королевств

И ошиблась. Повернув на нужном повороте не в ту сторону (влево, а не наоборот), я перепутала ярусы (следовало углубиться ещё дальше, вниз); и как результат, вместо конторы сенешаля, очутилась во внешнем дворе, перед самым входом во дворец.

Здесь всё и началось.

Колесо сделало оборот. Худшая из страниц моей жизни предстала передо мной.

Впереди меня ждал Декарта.

Первые знания о мире почерпнула я от наставников-итемпанцов. И было мне о ту пору пять или шесть лет отроду.

— Вселенной управляют боги, — поведали мне. — И первый среди высших — Пресветлый Итемпас. Миром же правит Консорциум Нобилей, под рукой Дома Арамери. И первый среди дворян старшей крови — лорд Декарта.

Позже я сказала матушке, должно быть, этот лорд Арамери ну очень великий муж.

— Так и есть, — отвечала она, и более мы не возращались к тому разговору.

И запали слова её в душу мне. Вернее, не сами слова, но то, как их произносили.

Внешний двор Небес — первое, что бросается взору посетителей, потому и расчитан производить впечатление. Кроме Отвесных Врат и входа во дворец — пещерообразного туннеля из концентрированных дуг, вкруг которого взвивается ввысь весь пугающий массив собственно Небес — есть здесь ещё Сад Ста Тысяч и Пирс. Разумеется, никаких доков нет и в помине. Просто выступ каплевидной формы, длиной в полмили. Края огибают изящные, хрупкие перильца, высотой по пояс человеку. Такое ограждение вряд ли послужит помехой возможному самоубийце, задумай он кинуться вниз, но, полагаю, обережёт от падения праздных гуляк и прочих сторонних визитёров.

Декарта в компании с Вирейном и групкой приближённых стоял у самого подножия Пирса. Слегка в отдалении, оттого и не успели пока меня заметить. Я было сразу повернула назад, в сторону дворца, не узнай в одной из фигур, рядом с дедом и скриптором, — Закхарн, богиню-воительницу.

Это заставило призадуматься. Некоторых титулованных прихлебателей я смутно припоминала. Старые, можно сказать, знакомцы. Ещё с первого дня пребывания в Небесах. Какой-то мужчина, не могущий похвалиться столь же роскошным одеянием, как и другие, стоял чуть дальше, всего в паре шагов от ограждения, будто бы наслаждаясь видами, — но по телу его перекатывалась крупная дрожь. Даже отсюда я ощущала витавший рядом с ним страх.

Декарта что-то сказал, и Закхарн воздела руку — блеснула серебром призванная из ниоткуда заклятием пика. Указывая прямиком на человека, богиня переместилась тремя шагами вперёд. Наконечник пики завис на ветру, недвижимый, словно из камня, в нескольких от дюймах от спины придворного.

Человек шагнул вперёд, оглянулся. Ветер хлестал, развевая пряди его волос; мужчина выглядел аном, или выходцем из какого-то близкого амнийцам народа. Мне была знакома эта гордая манера, этот дикий нрав, эти вызывающие глаза. Еретик, презирающий Пресветлого. Когда-то были целые армии подобных ему; сейчас лишь беглые одиночки скрывались на окраинах замкнутыми общинами, тайно поклоняясь падшим богам. Должно быть, этот, сплошав, выдал себя.

— Вам не под силу держать их скованными вечно, — дерзко сказал он. Ветёр дул в мою сторону и дальше, донося его слова и дразня лух. Покров защитной магии, подогревающей и усмиряющей воздушные потоки в Небесах, на Пирс, видимо, не распространялся. — Даже Небесный Отец не непогрешим и способен на ошибки!

Декарта не ответил ему, но склонился и прошептал что-то Закхарн. Человек на пирсе застыл, напрягаясь.

— Нет! Вы не можете! Не можете! — Он развернулся и попытался было прошмыгнуть мимо богини и её выставленной вперёд пики; глаза его ни на миг не отрывались от Декарты.

Воительница просто чуть двинула пикой, и мужчина нанизал сам себя на блестящее острие.

Я закричала, прижав руки ко рту. Своды дворцового входа множили звук; оба они, Декарта и Вирейн, одновременно оглянулись. Но звук, грянувший следом, перекрыл мой возглас, а после завопил и еретик.

Волна прошла сквозь меня, — как пика Закхарн, пронзая человеческую плоть. Выгнувшись на острие, тело мужчины, ухватившегося в конвульсиях за древко, задрожало ещё сильнее, сотрясаемое предсмертными судорогами. С опозданием я поняла, что некая иная сила воротила его, кроме крика; грудь мужчины осветилась алым, вкруг раскалившегося кончика пики. Дым окутал рукава и воротник одеяний, рот и нос, и само лицо. Живыми оставались лишь глаза, полные безнадёжной боли. Он осознавал происходящее, страдая от боли, и муки отчания тоже были частью наказания. Казни.

Я бежала. Помоги мне Небесный Отче, но не в моих силах было вынести подобное, и я, бросившись во дворец, нырнула в отчаянии за угол. Бесполезно. Я всё ещё нутром слышала его крик. Вопль. Ор. В то время, как он заживо горел изнутри, пожираемый пламенем, член за членом, я, ухватившись за голову, боялась сойти с ума и потерять слух до конца моей бренной жизни.

Благодарение всем богам, даже Ньяхдоху, наконец этой пытке пришёл конец.

Не знаю, сколько я просидела, зажав уши. Но спустя время пришло осознание, что кто-то рядом, и я подняла голову. Декарта, тяжело опершись на трость тёмного полированного дерева, добываемого в лесах Дарра, стоял прямо за мной. А рядом с ним — Вирейн. Другие придворные рассеялись вдоль коридора. Закхарн нигде не было видно.

— Ну, — сказал Декарта, голос его источал ядовитую насмешку, — теперь мы зреем истинную правду. В её крови куда сильнее течёт трусость отца, но никак не мужество Арамери.

От ярости потемнело в глазах. Гнев затмил разум — а заодно и понесённое потрясение. Я резко вскочила.

— Некогда Дарре рождали знаменитых воителей, — сказал Вирейн, прежде чем я смогла открыть рот и проклясть себя за страх. В отличие от Декарты, на лице его стыло неприступное выражение. — Но века, проведённые под властью Небесного Отца, века мира и порядка, усмирили нрав даже самых диких народов, господин мой. Мы не можем винить её за это. Сомневаюсь, что она когда-либо прежде видела смерть собственными глазами.

— Членам этой семьи должно быть сильными, — отрезал Декарта. — Это цена, кою мы платим за власть. Мы не можем уподобиться тёмным племенам, отрёкшимся от своих богов, дабы уберечь шкуры. Нам должно брать пример с того мертвеца, как бы он ни заблуждался в своей вере. — Он жестом указал туда, к пирсу, или где там ещё валялся труп отступника. — Стать как Шахар. Мы должны быть готовы умереть — и убивать за нашего господина Итемпаса. — Зубы его ощерились в улыбке; по коже моей проползли мурашки. — Возможно, я предоставлю тебе возможность разобраться со следующим еретиком, внучка.