Александр Меньшов - Бледное солнце Сиверии

Мы к ним старались относиться терпимо, даже носили еду, но турора демонстративно не прикасались к ней. Воины сидели прямо на снегу, исподлобья поглядывая на нас.

Шаман несколько минут перекидывался словами с пленными, а потом, демонстративно отвернувшись от них, коснулся рукой мертвецов и долго-долго так стоял.

— У меня есть ещё одно условие, — сказал он, резко поворачиваясь к сотнику.

— Какое? — хмуро спросил тот.

— На похоронах должен присутствовать он, — тут Маква указал своим грязным пальцем в мою сторону.

— Почему это? — возмутился Тур.

— Так хочет Боранн.

— Мне мало волнует, чего хочет ваш языческий бог, но условие неприемлемо.

Тур стал между мной и шаманом, словно отгораживая.

— Что ты скажешь, воин? — крикнул Маква. — Почтишь ли память убитых тобой?

— Я хоть и не истинный воин, как его понимают мои товарищи, но люблю сражаться, — чуть подумав, ответил я. — Скажу без лишней скромности, сие у меня выходит неплохо… Возможно, боги создали меня именно для этой цели.

Шаман слушал, не перебивая.

— Если ваш Боранн желает посмотреть на того, кто одолел его воинов, то это одно. В таком случае, я пойду. Но если он желает моей гибели, то, клянусь своим покровителем Аргом…

— Мы и так видим, что ты… необычный человек, — сказал Маква. — Тебя благословил дракон своим огненным дыханием. Это древняя магия. Я слышал о подобном ещё от предыдущегоо Белого шамана.

— Чья магия? — выступил я из-за спины Тура.

— Я не ведаю. Может, новый Белый шаман знает…

— Где его можно найти?

Маква неожиданно удивился, но тут же взял себя в руки:

— Он в нашем селении.

Сотник явно не понимал, о чём мы говорим. Он приподнял левую бровь, поглядывая на меня, словно ожидая объяснений.

— Хорошо, — сказал я. — На похороны придти согласен, но хочу встретится с вашим Белым шаманом.

Маква поднял вверх правую руку в знак согласия. На том и порешили.

Поутру отряд собрался в путь. С такой ношей до Молотовки ему придётся добираться дня три, не меньше.

Сотник забрал два «рубина» и один из них протянул мне.

— Одень, пока. Авось ещё нам сгодятся.

Я набросил на шею шнурок и спрятал оберег под кольчугой.

И своих собак, и испуганного Егорку Тур отослал вместе с ратниками.

Паренёк растеряно смотрел на «тятю», не решаясь идти с остальными. Смотрел как те люди, у которых вдруг отбирают нечто важное, и отбирают навсегда. Сотник горячо обнял Егорку и насильно оттолкнул от себя.

— Иди. Не рви сердце старику.

Тогда к мальчишке подошёл Игорь, взял его за руку и потянул за собой. Сотник отвернулся и стал деловито что-то рассматривать. Но я успел увидеть, как в густую белую бороду опустились несколько слезинок.

Ещё труднее, оказалось, расстаться с собаками. Они сели на задние лапы и уставились на хозяина, заглядывая прямо ему в глаза. Тур, я видел, старательно отводил взгляд, при этом сердито бурчал, демонстративно топая ногой по земле.

— Идите. Идите, я сказал!

А псы даже не шевелились. Они всё пытались заглянуть ему в глаза. А потом, как по команде повернули морды ко мне. Несколько секунд мы с ними переглядывались, и они, понурив свои мохнатые головы, пошли вслед уходящим вдаль ратникам.

За все время, собаки даже не обернулись и Тур как-то облегчено вздохнул. Я видел, как он поднял глаза к небу и что-то забормотал себе под нос. Потом чуть скованными движениями осенил знамением уходящих людей и направился ко мне.

Данная сцена прощания совсем меня не тронула. Даже, скажу больше, рассердила.

Я, конечно, не осуждаю сотника, но к чему такие «сопли»? Неужто тут кто-то помирать собрался? Прощается, как будто навсегда!

Тур поднял на меня взгляд, и хмуро прошёл мимо.

Старик, какой он уже старик. А раньше, пожалуй, не поддался бы печали. Чем меньше времени нам остаётся на жизнь, тем сильнее становится наша привязанность к ней. Любая мелочь становится важной.

Я это понимаю, но в сердце у меня ничего не ёкнуло.

В то время, пока обоз двинулся в посёлок, гоблины на противоположном берегу озера сооружали какой-то гигантский помост, явно для похоронной церемонии. Раненых мы с Туром отпустили и едва те перешли Жадные Пальцы и достигли условной границы с землёй турора, как их тут же убили.

Я видел, что раненные воины добровольно отдали себя в руки своих соплеменников. Те перерезали им глотки и подвесили за ноги на ближайших деревьях.

— Теперь они «очищены», — пояснил нам Маква.

Сотник досадно сплюнул. Я слышал, как он тихо молился Тенсесу. Мне сразу показались странными услышанные слова. Они разительно отличались от привычной слуху молитвы.

Это было Слово Храмовника. Сейчас не помню точно, кто конкретно мне говорил, что паладины с его помощью могут защитить и себя, и тех, кто рядом, от воздействия Тьмы, произнеся особые «заклинания». А ещё могут наносить урон Светом своим врагам.

Я уже смотрел на Тура другими глазами. Теперь стала ясна природа того голубоватого шара, который он продемонстрировал нам во время бурана.

Выходило, что и Стержнев, и Тур — в прошлом паладины. Но удивительно было другое: как они умудрялись совмещать в себе и языческую первобытную магию, и магию Света. Мне казалось, что подобное никак не могло быть.

Сотник открыл глаза и вздохнул.

— Хорошо, что именно ты остался со мной, — неожиданно сказал он.

— Это почему?

— Маква прав: ты необычный человек.

Тут сотник как-то странно стал глядеть на меня. Он словно ожидал, что я заговорю и всё ему проясню.

Не знаю, отчего вдруг, но меня потянуло на откровенность:

— Мне думается, что я тот самый легендарный Сверр. К сожалению, так случилось, что я потерял память и ничего не знаю о своей прошлой жизни.

Тур мягко улыбнулся:

— Сколько я видел на своём веку Сверров! Тоже говорили, что они истинные воплощения…

— Я не воплощение. Я действительно он!

Тур даже не удивился.

— В нашем мире бывает всякое, — неопределенно сказал он.

Его зрачки вдруг расширились, как это бывает, когда устремляешь свой взор в глубины своей памяти…

Уже зрелого, неплохо обученного в Ратном Дворе, Тура заприметил легендарный Нестор Голованов, из нынешних охотников на демонов. Тогда он ещё не был столь знаменит, служил десятником паладинов Золотого полка, но уже начинал обрастать байками.

Он многократно настаивал, что бы Тур не прозябал в Защитниках Лиги. И Тур согласился…

Обычно он мало кому рассказывал о тех временах. Они и сейчас ему казались страшным кошмаром. Было всё: и предательство своих, и помощь врагов. Пережив многие ужасы, Тур научился воспринимать радость от самого простого и видеть в нём прекрасное… И война с гоблинами на этом фоне казалась лишь малой стычкой каких-то одних мелких лесных жучков с другими.