Ольга Громыко - Год крысы. Путница

Рыска моргнула, словно очнувшись, и послушно (перескочив через «у кого-то преумножится скот, а у кого-то сдохнет» и «кто-то женится, а кто-то выйдет замуж») закончила:

— И кто не убоится испытаний, того Хольга щедро одарит на земной и небесной дорогах, а кто убоится…

— Того не одарит, — емко закончил Жар. — А теперь простите, добрые люди, но нам пора в путь: пресветлая Богиня, осенив нас своей мудростью, повелела нам отправиться в паломничество, дабы разнести это бесценное знание по всем городам и вескам.

Под ликующие крики: «Воистину!», «Хвала Хольге!», «Да будет так!» — «святые» беспрепятственно спустились с помоста и поспешили к ближайшему переулку. Толпа расступалась перед ними и снова сходилась — так пузырек поднимается со дна к поверхности. Десятки рук одновременно касались друзей со всех сторон — люди торопились приобщиться к благодати Хольговых посланников.

— Госпожа, госпожа, дотронься до моего младенчика! — лихорадочно молила какая-то толстая тетка, суя Рыске закутанного в лохмотья ребенка. Тот отчаянно ревел, надувая красные золотушные щеки. Дотрагиваться до него совершенно не хотелось, но иначе было не отвязаться.

— Благословение Богини вновь снизошло на наш город! — блажил горбатый нищий, сам хватая Рыску за ноги и слюнявя их обметанными коркой губами — счастье, что девушка была в башмаках.

— Вновь?! — изумленно пробормотал Жар, но время для расспросов было исключительно неудачное: к помосту наконец довралась уличная стража. К счастью, проталкиваться за беглецами ей было куда сложнее: очарованные Рыскиной речью люди стояли, как стадо баранов, и стражникам приходилось жестоко их распихивать — простые окрики-угрозы не помогали.

Когда же преследователям удалось вырваться на более-менее свободное место, «святых» и след простыл.

Крыса притаилась на карнизе невысокой переулочной арки, откуда внезапно спрыгнула Рыске на макушку.

Девушка, еще не оправившаяся от недавнего потрясения, завизжала и закрутилась, мотая головой, словно на нее упал клок горящей пакли.

— Эй, эй, потише! Я уже семь лет коров не объезжал. Рыска все-таки стряхнула его на землю:

— Ты!!!

В следующий миг перед ними уже стоял человек, но никто из троицы этого словно не заметил — все одновременно набросились друг на друга с обвинениями.

— Совсем спятил?!

— На себя погляди, висельница! Вы на кой в тюрьму поперлись, идиоты?

— Тебя спасать!

— А я просил?

— А то нет!

— Нет, — и глазом не моргнул Альк.

— А кто бы нам деньги вернул, если б ты сдох? — отомстил Жар за это наглое заявление.

— Ах вот, оказывается, в чем дело, — протянул саврянин, презрительно изломив правую бровь.

— И вовсе не в этом! — перебила Рыска. Худенькая, растрепанная, взволнованная, она напоминала взъерошенного котенка, шипящего на белого долговязого пса. — Мы за тебя перепугались, крыса ты бессовестная! Зачем ты сцепился с наместником? — Девушка угрожающе шагнула вперед, Альк попятился, сохраняя высокомерно-брезгливую гримасу.

— Он первый начал.

— Если б ты не напился, как свинья, ничего бы не было! Мог бы просто отшутиться и отказаться!

— «Уйди, противный, я сегодня занят»? — Саврянин похабно подмигнул Жару, тот скривился и отвернулся.

— Спел бы ему пару песенок, потом улучил бы момент и удрал!

— Чтобы я, Альк Хаскиль, пел для какого-то ринтарского извращенца?! — Саврянин еще выше задрал подбородок.

Жар мрачно подумал, не врезать ли ему — уж больно красиво подставляется, — но стало жалко кулака, и так все тело ноет.

— Ага, а для потаскух, значит, не стыдно?

— Я для себя пел.

— Врешь! Я видела, как ты на них глазел!

— И скрипела зубами от ревности?

— Что-о-о?! — поперхнулась Рыска. Альку пришлось отступить еще на шаг и на всякий случай выставить вперед локоть. — Да нас из-за тебя чуть не повесили!

— А без меня повесили бы точно.

Страсти слегка охладели. Жар выбыл из спора еще на упоминании о наместнике, саврянин тоже не шибко ярился, — видать, все-таки чувствовал за собой вину.

Рыска посопела, пошмыгала носом, но все-таки встала перед Альком и… низко ему поклонилась, коснувшись земли правой рукой.

Опешил не только саврянин, но и Жар, успевший отвыкнуть от Бесковых обычаев.

— Это чего такое? — недоверчиво спросил Альк, подозревая, что его замысловато прокляли. Как говорили на юге Ринтара и севере Саврии, «чтоб ты здоровенький был, сволочь!», рассчитывая, что это услышит Саший и из вредности сделает все наоборот.

Но Рыска была предельно серьезна.

— Спасибо, что спас меня и моего друга от верной смерти, добрый человек, — прочувственно и напевно произнесла она обрядовую фразу. — Наши дети, внуки и правнуки будут помнить и славить твое имя.

Жар впервые увидел саврянина таким огорошенным. И пожалуй, мало кто из Альковых знакомых мог похвастать тем же. У белокосого аж лицо вытянулось, на миг став растерянно-мальчишечьим.

— За ворюгу можешь не благодарить, — фыркнул Альк, быстро взяв себя в руки и снова отгородившись глумливой ухмылкой. — По мне — пусть бы висел.

— Но перегрыз-то ты обе веревки!

— А откуда мне было знать, на какой кого подвесят? — продолжал отпираться саврянин, перебрасываясь с Жаром мрачными взглядами.

— Слушай, почему ты вечно пытаешься казаться хуже, чем… — возмутилась Рыска. Между прочим, Альку полагалось поклониться в ответ и тоже сказать что-нибудь душевное, а не ерничать! Можно подумать, ей легко было признать его заслуги, спрятанные под горой пакостей!

— Это ты идеализируешь людей.

— Чего?

— О людях, говорю, слишком хорошо думаешь, — сварливо перевел на «весчанский» Альк.

— А это разве плохо?

— Это глупо. Если наши поступки кому-то помогают, то это всего лишь означает, что нам они тоже выгодны. И благодарить за это нет смысла.

— Поэтому от тебя никогда доброго слова не дождешься?

— Я тебе за неделю уже три раза «спасибо» сказал и два — «пожалуйста».

— А ты их считаешь?! — Рыска потрясенно приоткрыла рот.

— Нет, — неожиданно рассмеялся Альк, пальцем поддевая ей подбородок. — Я тебя дразню. Придумала… кланяться.

— И вообще, какого Сашия мы тут уже лучину торчим?! — спохватился Жар. — Драпать надо из города, пока норы не заложили!

Саврянин кивнул, радуясь возможности закончить этот дурацкий разговор, и развернулся:

— Нам туда. — Место было безлюдное, дару почти ничего не мешало. Даже наоборот, что озадачивало Алька с самого начала.

В присутствии Рыски его видунские способности не только не ослабевали, а как будто даже усиливались. И ее, похоже, тоже. Ну второе еще можно понять: человеческий облик не избавлял Алька от роли «свечи», и девчонка потихоньку потягивала из него дар. Далеко не всегда болезненно или вообще ощутимо — но оттого не менее оскорбительно. Как будто тебя внаглую обкрадывают, с невинным таким весчанским личиком и честными-пречестными глазами.