Ольга Громыко - Год крысы. Путница

Палач дернул за рычаг.

Пол провалился, и осужденные вместе с ним. У Рыски в животе екнуло, потом веревка впилась в горло, беспощадно его стиснув — но совсем ненадолго.

Падение продолжилось. На ногах девушка не устояла и упала на бок, больно им ударившись. Петля на шее расслабилась — все еще давила, но уже не душила вчистую. Больше плотный мешок мешал. Рыска затрясла головой, сбрасывая его, и обнаружила, что лежит на толстом слое песка под помостом. Рядом судорожно откашливался Жар. Сбоку, в щели под досками, виднелось множество всевозможных ног: и тощие, и толстые, и босые, и в башмаках, и даже рыжие собачьи лапы, две штуки — видно, передними псина оперлась о стенку.

Следом за повешенными в провал спрыгнул обескураженный палач, ухватил конец свисающей с Рыскиной шеи веревки. Причина ее возмутительного поведения обнаружилась сразу.

— Вот твари!

Веревка оборвалась у самой балки — в месте, где никто бы не подумал проверять (обычно у самой шеи на прочность дергают), зато незаметно подгрызть удобнее всего.

— Я же ее лучину назад завязывал! — не укладывалось в голове у палача. — И не отходил никуда!

Отходить-то не отходил, но и неотвязно не пялился. А вытянувшейся в струнку крысе ничего не стоит взбежать по потемневшему, цвета ее шерсти столбу.

В дырку спрыгнул глашатай. Вид у него был испуганный, шапка куда-то исчезла.

— Ты чего, ополоумел?! — напустился он на палача. — Гнилье подвязал, а казенные деньги пропил?

— Глянь! — Тот ткнул глашатаю в нос размахренным концом. — Новенькая, салом смазанная! Тьфу, видать, крыса на него и польстилась…

— Я тебя самого сейчас крысам скормлю! Слышишь, чего люди орут?!

Жар с Рыской наконец отдышались и тоже прислушались.

— Свободу невинным! Свободу! — ревела толпа. — Холь-га-заступница свою волю сообщила! Чудо великое явила!

— Наместник — душегубец! — тонко взвизгнул кто-то, но его не поддержали. Хольга Хольгой, а наместник наместником.

— Чудо, мать его… — прохрипел вор, пытаясь поддеть подбородком петлю. — К Сашию такие чудеса, я уже одной ногой на небесную Дорогу ступил, а сейчас по новой…

Но палач не спешил заново подвязывать веревку. И даже назад лезть не торопился.

— Свободу-у-у! — продолжали неистовствовать люди, так напирая на помост со всех сторон, что аж доски похрустывали. Потом раздался гулкий удар, за ним еще парочка. К дыре подкатился и упал булыжник из мостовой, глашатай еле отпрыгнуть успел.

Стражники растерялись. Их было всего четверо, никто ж не ожидал от обычной казни такого безобразия. К тому же Рыска слишком хорошо думала о бесстрашии стражей закона — еще немного, и они посыпались в дыру, как спелые груши.

— А ну живо вылазьте и проваливайте!

Не успела Рыска понять, чего от нее хотят, как ее с двух сторон ухватили за локти и вышвырнули обратно на помост. Жар выскочил сам, едва веревка с рук спала. Поддержал пошатнувшуюся подругу, оглянулся. Из провала на них мрачно глядели пять с половиной пар глаз. «Мы, пожалуй, тут пока посидим», — читалось в них.

Толпа взревела так, что повешенные чуть не оглохли. Людей на площади было намного больше, чем когда на Рыску надели мешок, и они продолжали прибывать — весть о чудесном спасении быстро разносилась по городу.

— Что им надо?! — ошарашено пролепетала девушка, цепляясь за друга. Кто и когда успел ее развязать, она даже не заметила.

— Какая разница?! Валим отсюда, покуда страже подкрепление не подоспело!

— А они нас выпустят?

Толпа действительно так облепила помост, что убегать можно было разве что по головам.

— Предсказание! Предсказание! — теперь уже орали люди, не сводя с друзей горящих глаз. — Хольгина воля! Слушайте, слушайте все!

— Кажется, они хотят, чтобы ты им что-то предсказала, — смекалисто шепнул Жар, наклонившись к Рыскиному уху. Мгновенно подстраиваться к ситуации вору было не впервой — работа такая.

— Я?! — в ужасе оглянулась та на друга.

— Ну ты же у нас видунья.

— Так ведь не вещунья!

— Какая разница?! — проникновенно зашипел вор, борясь с кхеканьем — шея припухла и все еще болела. — Ты баба… тьфу, женщина, тебе больше поверят, что твоими устами Хольга говорит! Сочини по-быстрому сказочку какую-нибудь!

— Я не могу! Мне плохо! Я, кажется, сейчас вообще упаду…

— Держись! — Жар обнял ее еще крепче. — Вспомни, как ты на таком же помосте вчера выступала! Все то же самое! У тебя ж была вещунья в байке про дерево, батраки вечно в лежку лежали, когда ты ее изображала. Вот и давай!

— Ничего не то же… — отчаянно пробормотала Рыска, озираясь. Толпа напоминала огромного пестрого паука с телом-площадью и лапками-улицами, нетерпеливо шевелящегося в предвкушении добычи. Сейчас не дождется представления, бросится и схарчит…

И вдруг — то ли усталость была тому виной, то ли все пережитое — на девушку накатило вчерашнее ощущение власти над толпой. Смотрите на меня? Ждете? Ну так получите, сейчас я заставлю вас то плакать, то смеяться!

— Внемлите мне, люди!

Жар почувствовал, что подруга навалилась на него еще больше, но голос у нее, напротив, окреп, разом заткнув прочие глотки.

— Грядет время великих испытаний! Прилетят к вам четыре могучих ветра — с запада, юга, востока и севера — и принесут с собой тучи белые, черные и пестрые, с дождем, грозой, ураганом и градом…

Жар еле сдерживался, чтобы не захохотать. Любому идиоту понятно, что какой-нибудь ветер да задует и какую-нибудь тучу с чем-нибудь да пригонит. А эти с такими лицами слушают!

Как нарочно, солнце на миг скрылось в облачке, ветерок мимоходом запустил пальцы в Рыскины волосы, расплетенные перед казнью. По толпе прокатился благоговейный вздох, кое-кто рухнул на колени.

Ветер, кстати, был западный.

Жар покосился на дыру. Палач сидел на корточках и мрачно плел из обрывка веревки замысловатые узлы, отчаявшись вернуться домой хотя бы к концу ужина. Стражники с надеждой прислушивались, причем явно не к «вещунье». Глашатая не было видно.

— …И будет на одних полях урожай, а на других бурьян, в одних колодцах вода, в других ил, в одних горшках мясо, а в других кости… — По сказке пророчица несла этот бред, пока не лопнуло терпение даже у стоявшего рядом дуба.

— Рыска, закругляйся, — тревожно шепнул Жар, незаметно ущипнув девушку за руку. Видуний дар, конечно, дело хорошее, но воровская задница к опасности почутче будет. — Как бы к страже подмога не подоспела!

Рыска моргнула, словно очнувшись, и послушно (перескочив через «у кого-то преумножится скот, а у кого-то сдохнет» и «кто-то женится, а кто-то выйдет замуж») закончила: