Егор Чекрыгин - Странный приятель

Дальше — самое главное — отход. Капрал Дарээка, — Четырех человек с факелами сажаешь вдоль линии отхода через каждые пол версты. — Как только первый увидит пламя пожара, — зажигает свой факел. — Группа отходит на его свет. Когда добегает до факельщика — факел гаснет и следующий факельщик видя это, — зажигает свой. И так далее.

Пятый факел, без факельщика зажгите чуть в стороне ближе к востоку. А сами, после четвертого, — резко меняете направление и двигаете на запад.

Чуть впереди четвертого ставишь засаду — всех кто у тебя остался. — Проследи чтобы фитили тлели в горшочках, и не выдали вас раньше времени.

Если кто-то будет преследовать группу Доода — ваша задача дать залп, и быстро линять оттуда. — В долгую драку не ввязываться!

Доод, — от того насколько капрал Дарээка все правильно сделает — зависит твоя жизнь… Так что твои советы и пригляд на этапе подготовки, лишними не будут.

Йоовик — ты человек опытный, и тебя лишний раз учить не надо. Делайте примерно тоже самое, только факельщиков у тебя будет трое, и четвертый, — должен показывать круто на восток… Чтобы ребята Доода не наткнулись на твоих преследователей.

На местах пяти наших прошлых лагерей, оставлены заначки с едой и водой. — Все об этом помнят?

Но уходить будем, огибая кредонцев с запада. — Есть надежда, что не разобравшись, они пойдут по протоптанному следу на восток. Особых ориентиров к сожалению тут нет, — так что места общего сбора назвать не смогу. — Если не сможем встретиться — пусть каждая команда выбирается самостоятельно. — Отставших не ждать! Кредонцы пошлют за нами кавалерию, так что каждая секунда промедления — считайте — лишний труп… Труп одного из ваших солдат! Поэтому, удираем что есть мочи.

Но! Помните — От верблюда или коня на своих ногах не убежишь. А значит, ваша главная защита это скрытность!

Вопросы есть? — Тогда разбежались — работы предстоит много.

Глава 8

— Прости Готор, — сказал Ренки разливая из бурдюка по кружкам последние капли вина, и делая знак Гаарзу, чтобы доставал новый. — Но вряд ли можно считать все это чем-то особо достойным. Все эти… как ты их называешь — диверсии, не могут составить чести настоящему солдату!

— Гы… Ренки… А по твоему надо встать в полный рост в линию, шагах в тридцати от линии врага, и начать палить друг в дружку залпами из мушкетов, пока у одной из сторон нервы не выдержат, или сблизившись лицом к лицу тыкать налево и направо штыком и дубасить прикладом? Это по твоему и есть истинная воинская доблесть?

— … Ну да! — Кивнул Ренки очень уверенно. — Как же еще можно доказать свою доблесть и неустрашимость, если не выстояв под вражеским залпом, дать ответный залп и сломить противника в штыковой атаке?… А все эти ползанья в ночи, поджоги и взрывы… Все это как-то… недостойно солдата! Уж больно похоже на разбойничий налет или работу грабителей… Дроут, Таагай — без обид!

— А то что четыре десятка человек, одними лишь «поджогами и взрывами» заставили почти всю вражескую кавалерию убраться восвояси с театра боевых действий. — Это по твоему разумению, проходит как карманная кража, или случай вопиющего мошенничества?

— Это… — Замялся Ренки… Это… Все равно — как то это недостойно. Будто выстрел в спину, или удар исподтишка! — Настоящие солдаты не должны так сражаться!

Да. — Совсем не так представлял себе войну Ренки… Да и не было это настоящей войной в его представлении.

Та ночь… Была какой-то нервной, суетливой… и глупой… И пусть потом остальные сержанты и солдаты радовались и удивлялись тому что все прошло как по маслу, — Ренки особого повода для радости и гордости тут не видел.

… Свой обоз, кредонцы вдохновленные тем что враг стремительно удирает от них, охраняли из рук вон плохо. Нет, приученные палками капралов к жестокой дисциплине, часовые, на постах отнюдь не спали. Вот только постов этих было чудовищно недостаточно для охраны такого большого обоза. Так что тооредаанские диверсанты проникли внутрь кольца часовых без особых проблем, и смогли сделать свое черное дело не встретив ни малейшего сопротивления.

И никакой погони по горячим следам, кредонцы, занятые суетой и тушением огня, организовать за ними не смогли. Так что отход был выполнен безукоризненно, и за всю операцию никто даже ранен не был. — Скука!

А потом опять долгие марши под палящим солнцем… Разве что груза на плечах теперь было значительно меньше, а вот прятаться и скрываться приходилось куда больше.

… Да они полдороги только и делали что прятались да крались… Еще бы на карачках их ползти заставили, как каких-нибудь скунсов… Они разок и ползали, прячась в какой-то канаве от мелькнувших вдали кредонских егерей. И так — почти две недели.

На взгляд Ренки — гордиться подобными «подвигами» было нечего. Хотя Готор и утверждал обратное, весьма восторженно отзываясь и о сделанном деле, и о том как лейтенант и сержанты сумели все организовать. Остальные тоже были очень довольны — для них лучше лишние сто верст пробежать под грузом, чем один раз обменяться залпами с врагом… Ну да ведь на то они и простолюдины. А вот чем так восхищался Готор — Ренки понять не мог.

… А напоследок, им опять улыбнулась удача. — Почти возле самого лагеря своих войск — наткнулись на очередной разъезд егерей, большую часть перестреляли, (не мудрено — в сорок-то мушкетов), а оставшихся трех взяли в плен.

От пленных и узнали, что лишившись возможности снабжать верховых животных водой и кормом — кредонское командование было вынужденно отправить свою кавалерию обратно на побережье.

Что так же соответствовало и армейским данным. — Сильно надоедавшие раньше своей охотой на водоносов, фуражиров, или отставших солдат, всадники — однажды даже устроившие большой налет на обоз, — пару недель назад ослабили свой напор и куда-то исчезли. — Тоореданская армия вздохнула с облегчением.

Полковник сообщил лейтенанту, а тот солдатам — что в Штабе ими очень довольны, и по такому случаю даже разрешают устроить небольшую пьянку, что обычно строго каралось начальством.

… Вообще-то, — ежедневная порция вина, входила в обязательный ежедневный солдатский рацион. Конечно не так чтобы напиться, но слегка захмелеть хватало… И кстати, для многих солдат — винная пайка была чуть ли не единственной привлекательной стороной службы, и они весь день жили только для того чтобы дождаться очередной кружки и забыть на несколько мгновений о тяготах службы и постоянной опасности, сопровождающей солдата даже в мирной жизни.