Надежда Попова - И аз воздам

— Словом, о том, что я намереваюсь говорить с этой девицей, ты ему поведал, — подытожил Курт, и парень лишь молча и понуро кивнул. — Просто отлично…

— Ты думаешь, что девушку убил обер-инквизитор, чтобы ты не смог поговорить с ней? — вклинилась Нессель и, не дожидаясь ответа, неуверенно и словно бы нехотя возразила: — Но если кроме него и майстера Ульмера никто не знал про это, то поступить так — навлечь на себя подозрения. И ведь ты сам слышал: убийца найден и не отрицает своей вины.

— «Магистратская тюрьма» — это подвал в ратуше? — не ответив, спросил Курт и, увидев понурый кивок Ульмера, развернулся к ближайшему мостику, ускорив шаг. — Стало быть, мне нужно туда.

— Хотите поговорить с парнем? — пытаясь не отставать от него, уточнил молодой инквизитор. — Не лучше ли подождать, пока он придет в себя? Думаю, сейчас он вряд ли будет способен связать два слова.

— Однажды я уже подождал, и вот чем это кончилось… Его взяли ранним утром, сейчас уж скоро полдень; он будет вменяемым ровно настолько, чтобы отвечать на вопросы, а большего от него и не требуется.

Ульмер безмолвно шевельнул губами, явно намереваясь заспорить, но в последний миг придержав возражения, переглянулся с Нессель и лишь вздохнул, зашагав дальше в унылом молчании, не произнеся более ни звука до самых дверей ратуши. Тюремный охранник — неопределенного возраста вооруженное нечто, которое язык не поворачивался назвать солдатом или стражем, наверняка такой же доброволец из горожан, как и «следователи» у дома убитой — невнятно и как-то растерянно поздоровался с Ульмером, потом долго и опасливо рассматривал Сигнум приезжего майстера инквизитора, бормоча что-то себе под нос, и, наконец, проводил господ дознавателей к камере с заключенным — отгороженному решеткой сырому вонючему закутку. Дверь в камеру заперта не была, а арестант попросту валялся на полу у стены, сотрясая окружающий мир мощным, раскатистым храпом.

— Да он же все равно никакой, — пожал плечами охранник в ответ на упрек майстера инквизитора. — Куда он денется-то?

— Свободен, — отмахнулся Курт и, проводив взглядом бурчащего горожанина, распахнул решетчатую дверь.

Перед неподвижным телом арестанта он присел на корточки осторожно, стараясь ненароком не ткнуться коленом в угвазданный многолетней грязью пол, и перевернул на спину спящего лицом вниз человека, встряхнув его за плечо. Тот замычал, всхрапнув громче прежнего, поморщился, зачавкал губами, уронив на пол длинную нитку слюны, однако проснуться так и не соизволил.

— Эй! — окликнул Курт, встряхнув парня сильнее, и, не увидев ответной реакции, отвесил ему звонкую оплеуху. — Просыпайся.

Мутный взгляд из-под медленно приподнявшихся опухших век устремился мимо майстера инквизитора, вперившись в каменную стену; несколько мгновений арестант лежал неподвижно, явно пытаясь собраться и возвратиться к реальности, и перевернулся набок с недвусмысленным намерением снова провалиться в забытье.

— Эй-эй-эй! — повысил голос Курт и, сгребши парня за воротник, рывком приподнял, усадив и прислонив к стене спиной. — Не спать.

Тот застонал, схватившись руками за голову и сдавив виски ладонями, и снова открыл глаза, глядя прямо перед собою уже чуть более осмысленным, хотя и по-прежнему тусклым взглядом.

— Имя? — спросил Курт, сдвинувшись чуть в сторону, чтобы оказаться прямо напротив лица арестанта и, не услышав ответа, повторил громче: — Имя! Как зовут?

— Ральф… — хрипло отозвался парень и тяжело, будто шею его сдавливали колодки, повернул голову, тупо уставившись на своего мучителя. — Ты… хто? Где это я?

— Инквизиция, — коротко пояснил Курт, приподняв Знак за цепочку к самым глазам арестанта, и кивнул на решетку позади себя: — А ты в тюрьме.

— Чо?.. — проронил Ральф, растерянно мигнув, и, пошатнувшись, попытался распрямиться. — Какая еще, к черту, Инквизиция, почему тюрьма…

Курт промолчал, не попытавшись вынести парню порицание за непочтительность к следовательскому чину в частности и священному ведомству в целом; несколько мгновений он сидел неподвижно, дожидаясь, пока во взгляде напротив поселится хоть в какой-то степени осмысленное выражение, и ровно поинтересовался:

— Ну, как? Вспоминаешь, почему тюрьма?

— Я вчера… — пробормотал Ральф и снова застонал, зажмурившись и стиснув голову еще сильнее: — Это не приснилось…

— Что именно? — уточнил Курт все так же сдержанно. — Что помнишь о вчерашнем вечере? Что ты сделал?

— Попить… дайте… — выдавил парень, не открывая глаз; он кивнул:

— Непременно. После того, как ответишь на мои вопросы. Так что ты вспомнил сейчас? Что тебе «не приснилось»? Почему ты в тюрьме — понимаешь? Помнишь?

— Дайте воды! — сиплым шепотом выкрикнул тот, и Курт повторил, чуть повысив голос:

— Сначала ответы, Ральф. Я спрашиваю, ты отвечаешь. Это — понятно? Итак, — продолжил он, когда арестант снова застонал, облизнув пересохшие губы и поморщившись от очередного приступа головной боли, — что ты помнишь о вчерашней ночи и почему, как ты думаешь, ты очнулся в тюрьме?

— Гретхен… — проговорил парень с усилием. — Я ее убил вчера… Господи, я проснулся и подумал, что это был сон…

— К твоему и ее несчастью — нет, не сон, Ральф. Как это случилось и почему?

— Я не знаю… Мы повздорили, она стала смеяться и нести всякие глупости, и я не выдержал… Я напился вчера, сильно.

— Это я заметил, — вздохнул Курт. — Хорошо, зайдем иначе… Где пил и с кем? Это — помнишь?

— Ни с кем, один, — все так же не открывая глаз, выцедил арестант сквозь плотно стиснутые зубы, явно сдерживая внезапную тошноту. — У этого… в этом… в гадюшнике…

— Где? — нахмурился Курт; Ульмер позади кашлянул, привлекая к себе внимание, и чуть слышно пояснил:

— Пивнушка в том квартале. Дешевая и с дурной репутацией. Я знаю, где это; если надо — покажу, майстер Гессе.

— К тебе никто не подсаживался, не заговаривал с тобою, не подходил? — молча кивнув сослуживцу, продолжил он. — Хотя бы на несколько мгновений, хотя бы перекинуться парой слов? Девица какая-нибудь, приятель, незнакомец?

— Нет.

— Никто не подходил, или ты не помнишь?

— Да никто, сказал же! — тяжело простонал Ральф. — Господи, как плохо…

— Встречу своей Гретхен ты назначил до или после того, как нагрузился?

— Дайте попить… — снова попросил арестант, с усилием разлепив глаза, и сполз по стене на пол, по-прежнему сжимая голову ладонями. — Сил нету…

— До или после, Ральф? — повысил голос Курт, и тот страдальчески покривился:

— Господи… До того! Вчера еще, утром! Потому и выпить решил — для смелости. Я поговорить хотел! А она знай свое твердит — «не брошу его, но и тебя не оставлю», и смеется… Гретхен! — простонал он болезненно и вдруг завыл, изогнувшись, точно в судороге, и запрокинув лицо к потолку. — Что ж я наделал … сучка ты драная… довела-таки, тварь!.. Девочка моя…