Сергей Уксус - Путь к жизни

«Не кормят его, что ли? — Гжирнитарис наблюдал, как тощие руки — почти кости, обтянутые странного бледного с землистым оттенком цвета кожей — смело ломают печать и достают свёрнутый в трубку лист, плотно исписанный мелкими буквами. — И как он в таком капюшоне читать может?» — всё те же странные руки развернули письмо и поднесли к голове.

Постояв секунду, закутанный развернулся и исчез в башне, следом за ним, прикрыв за собой тяжёлую дверь, внутрь шагнул и второй. Маска, как ей и полагалось, замерла в почтительном ожидании, носитель же почувствовал, как у него медленно закипает мозг: впервые за двадцать с лишним лет его службы на этом посту в долине что-то случилось! Осторожно сделав глубокий вдох, истинный владелец тела огромным усилием воли заставил себя успокоиться: перед тем как отправлять срочный доклад (для этого имелся особый амулет), следовало хотя бы попытаться разобраться в обстановке. Проще говоря — попробовать выяснить хоть что-нибудь. Самое наименьшее — что это за телохранители и откуда они взялись. Со вторым более-менее понятно — хуманс или из расы, похожей на хумансов, тренированный, если судить по движениям, боец, даже мастер боя. Или почти мастер боя. В долине появился… Тут сложнее: он мог жить в ней уже давно, просто не попадался ни самому Кхерникису, ни его «напарнику» из «весеннего» каравана. Спросить «конвоиров»? (Что Садовод с Ушастым просто сопровождают его, а не пришли к магу по делам, Гжирни догадался). Можно, но скорее всего бесполезно: обитатели долин — вообще всех, не только этой — очень не любили рассказывать о своей жизни кому-либо, и носитель эту привычку одобрял, несмотря на создаваемые ею затруднения.

Покрутив мысль так и эдак, посланец отложил её на время и занялся первым охранником. Тут всё было проще и в то же время сложнее. Во-первых, явно нежить. Во-вторых, явно разумная. Вот только какая и, опять же, откуда взялась? Старик сам поднял? Если да, то почему только сейчас? И что такого плохого произошло, что могущественному без преувеличений магу вдруг понадобилась защита? Или этот немёртвый откуда-то выкопался, а некромант его себе прибрал? Но, опять же, зачем? На старости лет игрушку захотелось? Хороша игрушечка! Особенно если этот — вампир. Такое возможно?…

Тренированная память услужливо вытащила из своих глубин всё, что было известно об Ужасе Ночи — легенды, сказки, слухи. А что поделать, если достоверных сведений не сохранилось даже в храмах? Из недостоверных же с небольшими вариациями получалось следующее: пьют кровь, боятся чеснока и солнечного света, не боятся серебра, не могут войти в дом без приглашения, умеют затмевать своей жертве разум. Выглядят как люди. Могут обращать других, укусив. Укушенный становится младшим вампиром, полностью преданным обратившему. Мало того, что мало, но ещё и неизвестно, можно ли этому верить! А если…

Наконец дверь башни отворилась снова, и закутанный, быстро преодолев расстояние до курьера, протянул ему всё тот же футляр, но запечатанный другой печатью. Впрочем, само послание приказчика почти не волновало. В отличие от внешнего вида нежити. Однако и в этот раз разглядеть удалось слишком мало — уже виденную тощую руку, такой же тощий лишённый даже следов растительности подбородок и тонкие очень бледные губы. Ни торчащих клыков, ни каких-либо когтей. «А может, и не кровосос, — с сомнением подумал Гжирни. — А если нет, кто тогда?» — в последний раз поклонившись (оба стражника опять ответили вежливыми кивками), он осторожно развернулся и медленно, чтобы не создать впечатления бегства, направился к ведущей вниз тропе.

Зябко передёрнув плечами, Зехван попытался ещё ближе придвинуться к небольшому костерку, специально для него разведённому одним из патрулирующих окраину леса гоблинов. Однако спустя всего лишь полминуты край отсыревшего плаща, в который укутался посланец одного из иерархов Храма, затлел, и хумансу пришлось срочно отодвигаться подальше от единственного на полянке источника тепла. «Проклятый колдун! — привычно, без всяких эмоций буркнул жрец, сбивая ладонью искры. — Когда ж ты сдохнешь-то?!»

Как ни странно, где-то в глубине души Зехван вовсе не желал брату Римзо ничего плохого, а тем более — смерти. Не желал, поскольку несносный маг в сложившейся ситуации был для посланца если не дорогой к верхним этажам храмовой пирамиды, то уж во всяком случае тропой. Пусть узкой, каменистой, неудобной. Пусть. Главное — она была, а значит, была и надежда по ней подняться, получить пусть маленький, но кусочек могущества, а не оказаться под старость затворником в каком-нибудь из захолустных монастырей, по причине телесной немощи приставленным к протиранию пыли с полок или иной подобной работе. Да, эти старики пользовались уважением несмотря даже на то, что характеры у некоторых становились невыносимо склочными. Но и только. С ними даже посоветоваться о делах обители далеко не всегда считали нужным. Уж Зехван-то на подобное насмотрелся: и в юности во время обучения, и совсем недавно, сидя в родном монастыре в ожидании, когда предполагаемые шпионы других досточтимых братьев перестанут обращать на него внимание. Вот во время этой отсидки как раз и пришла в голову мысль о тропе наверх. И если бы не превратности пути…

Выяснить, в каком направлении бежал Римзо со своими учениками, особых трудов не составило. Удалось даже обойтись без чрезвычайных мер. Правда, кошель «похудел» на несколько полновесных серебряных, однако сохранение тайны (родные пенаты посланец покинул под видом обычного паломника) того стоило. Сложнее оказалось преодолеть страх: благодаря своему населению, Гиблый Лес вполне оправдывал собственное название. Войти в него было проще простого, а вот покинуть… Строго говоря, второе тоже получалось у достаточно многих. Обглоданными костями со следами зубов, похожих на человеческие. Гоблины — проклятое Справедливым творение Неправедного — считали других двуногих ничем не хуже обычной дичи, и Зехван семь дней провёл в одной из деревенек, пережидая непогоду, набираясь решимости и удивляясь, как преследуемые посмели искать убежища в таком страшном месте.

Спустя неделю ежевечернего выслушивания разных историй и сказок жрец окончательно убедился, что не только не наберётся этой самой решимости, но и уже имеющуюся совсем растеряет. Местные как сговорились: что ни день, то новое повествование об ужасах Гиблого Леса и о злобности тварей, населяющих его. Зачем им потребовалось с такой настойчивостью пугать приезжего? Справедливый их знает. Может, просто хвастались своей храбростью? Может. Однако легче от понимания причин не становилось, и на восьмой день, навьючив кобылу немудрёным походным скарбом и небольшим запасом продуктов, путешественник отправился выполнять поручение. Так и не прекратившийся мелкий затяжной дождь успел к этому времени хорошенько промочить чернозём, и несчастной коняге, то и дело проваливающейся по самые бабки, понадобилось целых три часа, чтобы довезти хозяина до опушки. Там спешившийся жрец минут пять постоял, ожидая, не покажется ли какая-нибудь зверская рожа, с которой можно было бы договориться заранее, потом вздохнул, ухватил скотину за повод и шагнул на чужую территорию… чтобы буквально через двадцать шагов оказаться окружённым десятком низкорослых — под подбородок — зеленокожих существ, одетых в безрукавки из шкур мехом внутрь.