Вера Камша - Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал

Новый пригорок. На этот раз с кривым деревцем на склоне. Сколько можно смотреть сверху вниз на чужой бой! Хуже – на свой, в котором тебя нет. «Особые поручения»… Таскаться за теми, кто знает свое дело и не думает ошибаться, а если ошибется, заметит это первым. И исправит.

– Недурно! – сообщил Хейл, не опуская трубы, но и без нее было видно, как уже обошедшая было заслон дриксенская конница развернулась к новому врагу. Успели. В последний момент, но успели. Неизвестный командир предпочел сшибку отступлению, и теперь две конные лавины неслись навстречу друг другу, словно на гобелене в Роксли. Нелепое сравнение, но чего только не придет в голову обреченному наблюдать. Вечный наблюдатель, хоть хроники пиши… «Я видел арест короля…» «Я видел то, что осталось от Надора…» «Я видел бой у Ор-Гаролис…» Не участвовал – видел. Не дрался – наблюдал. Свысока!

– Свеженькие, – усмехнулся раненный в плечо капитан. Хейл разогнал по полкам уже всех адъютантов, теперь его сопровождали легкораненые офицеры. И Чарльз Давенпорт.

– Ничего, – второй капитан улыбаться не мог, мешала кое-как перевязанная рана, – сейчас они начнут уставать…

Картинно несущиеся всадники сшиблись сразу в четырех местах. Сверху бой казался каруселью, водоворотом, в котором кружат разноцветные листья. Кто-то падал на снег, кто-то на всем скаку пролетал мимо одного противника, чтобы схватиться с другим. Темно-синие мундиры мешались с черно-красными. В бой вступали все новые и новые эскадроны, конные схватки вскипали по всему пространству – от сражающейся пехоты и до речного берега. У Хейла людей было больше… То есть изначально больше, но без потерь при первой атаке не обошлось, вдобавок кое-кто все же отстал, а дриксы только вступили в бой, и еще они очень хотели помочь своим.

Если арьергард прорвется, у Фридриха будет порох, если будет порох, все изменится. Будет не победа, а бойня, только принц в крайнем случае может убраться в Гаунау и набрать новых солдат, а вот Савиньяк… Кроме ушедшего к перевалам Кодорни можно рассчитывать разве что на новобранцев, оправившихся раненых и немногочисленных ветеранов. Вернее, стариков.

– Поторопи этих волов, Шарло. Лебенслюстигу нужна помощь.

Мелькнула обвязанная голова – капитан спускался с холма, спеша навстречу отставшим. Хейл переступил с ноги на ногу и вновь уставился на поле. Отвлекать генеральское внимание на свою персону Давенпорт не стал. Послал своего, пусть и раненого? Его право.

Временная свита в изодранных закопченных мундирах сгрудилась у края площадки. Командующего офицеры не стеснялись. Они громко разговаривали, переживая уже пережитое, выясняя, где Лебенслюстиг, младший Хейл, Гедлер, выискивали в общей каше своих, как-то их узнавали – или им так казалось. Чарльз молча отошел. Из боязни зацепить чужую рану. Из боязни надерзить и выставить себя дураком. По ту сторону холма тоже шел бой, и Давенпорт стал смотреть, как дерется пехота, о которой он почти позабыл, хотя ветер и доносил треск мушкетов, то и дело перекрываемый пушечными залпами. Пороха ни Талиг, ни Дриксен не жалели, но атака арьергарда захлебывалась. Конница была связана боем, а пехоте не хватало сил самой проламить талигойскую линию.

– Проклятье, они прорываются!

Может, сказалась свежесть людей и лошадей, может – удача, а может – умение командира, но в построениях Хейла возникла брешь, в которую «гуси» швырнули последние резервы. Еще немного, и темно-синие выйдут в тыл пехоте Фажетти. А своих резервов, кроме пары отставших и только что подошедших эскадронов, у генерала не осталось.

– Давенпорт!

Голова еще была в чужом бою и своей досаде, а гвардейские ноги уже щелкали каблуками перед возникшим начальством.

– Вы смотрите, куда нужно, – кивнул в сторону прорыва Хейл. – Передайте Диру – закрыть брешь. Проводите, но не увлекайтесь. Удачи!

Подтвердить приказ Чарльз забыл, вернее, вспомнил об этом у подножия холма. Подошедший резерв еще устраивался, Дир был в седле – ждал, вернее, злился. Как сам Чарльз пять минут назад.

– Робби, – крикнул Чарльз, наплевав на все уставы, – галопом за мной! «Гуси» прорвались. Приказ – латать дыру.

Песня горна, короткое ржанье, охватившая мерзлую землю дрожь – два эскадрона, три с лишним сотни всадников, перешли на галоп. Топот множества копыт разносится по долине барабанным боем, ударяется в скалы, и те отвечают! Рокот накладывается на рокот, а конница все набирает ход, все неотвратимей, все неистовей становится бег. Удары копыт. Удары сердца, встречный ветер, свет, блики на выставленных вперед клинках. Здесь твое место, твое счастье, твоя жизнь и чужая смерть. Чужая!

Чарльз выравнивает коня, мчится рядом с Робби. Как же все ясно и просто! Нужно только держать строй! Безделью, ожиданиям, наблюденьям конец. Конец и офицеру для особых поручений. Теперь он один из многих. Он идет в атаку, как все! Со всеми. Нет людей, нет коней, нет эскадронов, есть единый неистовый порыв, который не сдержать никому!

Белая ложбинка, подъем, и вот они, враги! Совсем рядом!.. Леворукий, да они же стоят! То ли решают, куда свернуть, то ли приводят в порядок смешавшиеся ряды.

– Повезло! – шепчет, говорит, кричит Робби, привстав в стременах, машет рукой.

– Тали-и-иг!..

– Савиньяк!..

– Хе-е-е-е-ейл!

И вновь: «Тали-и-и-иг!»

Встречать атаку разогнавшихся талигойцев, не успев набрать ход, дриксы не захотели. Огрызнулись десятком пистолетных выстрелов и стали поворачивать коней.

– Вперед!

– Хейл!

– Держи «гусей»!

– Талиг!

Рубаки Дира на плечах бегущих врезаются в круговерть кавалерийского боя. Черный поток разбивается о синий, растекаясь ручьями и ручейками. Дорываются до живого тела клинки, ржут пьяные от скачки кони, сухо щелкают выстрелы, и ревут, ревут сбоку все еще несытые пушки.

Пронеслась потерявшая всадника лошадь, вынырнул из суматохи усатый дрикс на рыжем коне, поднял палаш. Чарльз принял удар на эфес, ответил, синий сдал вправо и вперед… Пара бесполезных ударов, пистолетный выстрел, усатый хватается за бок, рядом возникает Робби.

– Все, друг! – Сияющие глаза, на мокром лбу черные полосы. – Хватит с тебя сладкого! Дальше наша работа. Дуй к генералу – доложишь. Стив, прикрывать капитана!

– Так точно!

Лавина рассыпается на части, тает в общей схватке. Тысячи человек продолжают упорно резаться. Что для этакой мясорубки несколько лишних сотен и тем более трое? Капитан и двое солдат выбираются на обочину, пробиваясь назад. Обгоняют раненых. Их немного, потерянные в ложбинке минуты аукнулись дриксам упущенной удачей.

– Давайте к тому горбу. Я хочу оглядеться.

При докладе без холмиков не обойтись – разумеется, если начальство не удовольствуется отчетом о твоих восторгах. Безымянный горбик радушно подставил нетронутый снежный бок, позволяя подняться на словно созданную для наблюдений вершину. То, что представлялось мешаниной лиц, клинков, темно-синих спин и лошадиных крупов, обрело четкость.