Андрей Буревой - Одержимый. Книга пятая

В общем, Энжель весь этот год упорно училась, практически ни на что не отвлекаясь. Пока до неё не дошло послание Охранки, просто и незатейливо извещающее о том, что её пособник — некий Кэрридан ди Стайни, ожидает казни. И что спасти его может только добровольная сдача беглой преступницы в руки имперского правосудия…

— Это было неразумно с твоей стороны — бросаться меня выручать, — не удержался я чтоб не высказаться на сей счёт. — Будь всё это взаправду, то твоё появление меня бы не спасло. Ну заменили бы мне плаху на пожизненную каторгу… Что так, что эдак — всё одно смерть. Да ещё и до обидного бессмысленная… Ибо получилось бы, что всё сделанное мной для тебя — всё совершенно зря.

— Тётя Мария тоже мне говорила, что моя добровольная сдача, скорее всего, мало чем тебе поможет, хотя конечно и очень обрадует Охранку. И что вообще — это был твой выбор — мне помогать, подразумевающий и готовность отвечать за своё деяние. Соответственно — нехорошо будет обесценивать твою жертву во имя моего спасения… — вздохнула Энжель. После чего решительно произнесла: — Но я решила, что если есть хотя бы какой‑то шанс, что моя сдача спасёт тебя от плахи, то его нельзя упускать. Ибо я просто не смогу потом жить с таким тяжким грузом на душе, зная что, возможно, всё‑таки могла что‑то сделать, но тем не менее дала тебе умереть.

— Да я тебя не виню… — вздохнул теперь уже я. — И понимаю, что такая чистая душа как ты не могла иначе поступить в таких обстоятельствах… Только видишь, как всё вышло? Меня ты не спасла, а только угодила в расставленную Охранкой ловушку…

— Это да… — грустно согласилась со мной златовласка. И добавила: — Тётя Мария предупреждала меня и о большой вероятности такого исхода дела… О том, что это послание может быть хитрой подставой, так как слишком уж оно выбивается за привычный стиль действий Охранки…

— Умная у тебя тётя, — хмыкнул я.

«Или просто хорошо осведомленная!» — не смог смолчать прислушивающийся к нашему разговору бес.

«Что даже скорее всего», — согласился с ним я.

— Да, она очень умная у меня, — кивнула довольно улыбнувшаяся девушка, явно не уловившая к чему я клоню.

На что я только головой покачал. И решил спросить о другом: — Одного не могу понять… Как тебя вообще выпустили с Аквитании?.. Ведь вряд ли тамошние власти могло обрадовать твоё решение сдаться имперской Охранке, означающее для них потерю какого — никакого, но мага боя, на подготовку которого потрачено немало времени и сил.

— Так тётя Мария, поняв, что ей меня не отговорить, помогла незаметно покинуть Аквитанию, — прояснила для меня златовласка этот животрепещущий момент.

— И тут значит, эта твоя тётя Мария поучаствовала… — не смог сдержать я отрицательных чувств и скрипнул зубами. Ну расстроило меня до невозможности явное свидетельство того, что Кован был не так уж неправ в своих подозрениях, касательно того, что добровольная сдача Энжель, является частью затеянной аквитанскими недругами ответной игры.

— Ты чего Кэр?.. — немного растерялась девушка при виде такой моей реакции на её безобидные, в общем‑то, слова.

— Энж, ну ты же не глупая, должна понимать что всё это участие со стороны твоей родственницы — оно не просто так… Все факты буквально кричат об этом, — посмотрев на неё, решил я попытаться раскрыть ей глаза на двуличную натуру её доброй тётушки. — Взять хотя бы те же занятия с Элис, проводимые ею в особом порядке… Ну не могла она, в отличии от тебя, не знать к чему готовит эту ученицу и какое задание её ждёт…

— Нет, неправда! — перебив меня, отчаянно помотала головой златовласка. Убеждённо заявив: — Тётя Мария наверняка тоже ничего не знала! Иначе сказала бы мне!

— Энж, если твоя тётя ничего не знала и даже не подозревала о предстоящем Элис задании, то она не умная, как ты утверждаешь, а полная дура! Ибо ладно ты — в силу своей неопытности и целиком погрузившись в учёбу могла не заметить, что Элис изучает тебя при общении и перенимает твои привычки, но что бы этого не увидел и не отметил преподаватель разведывательно — диверсионной школы…

— Но… — жалобно протянула Энжель, однако так и не нашлась, что мне возразить. И поникла, в отчаяние прикусив нижнюю губку. Да, похоже, погрузилась в нелёгкие раздумья…

Я же, видя такое дело, деликатно отвернулся и уставился в окошечко. Подумав: «Пусть Энж спокойно поразмыслит над сказанным мной… Не буду ей мешать».

А девушка не на шутку озадачилась вопросом явного предательства своей доброй тётушки. Ведь мало того, что до остановки на ночёвку просидела молча, уставившись в никуда, так ещё и во время ужина на постоялом дворе была до крайности задумчива, отчего невпопад отвечала на обращённые к ней вопросы. Что мои, что прислуги. Да — и покушала совсем без аппетита!

Вырвать её из власти тяжких дум смогло лишь моё невинное замечание о том, что сегодня мы разместимся на постой в одной комнате. Это известие быстренько привело мою подопечную в чувство и заставило с определённой толикой растерянности уставиться на меня чуть расширившимися глазами.

— Извини, Энжель, но это ради моей вящей уверенности в том, что ты разбудишь меня, если тебе опять захочется податься куда‑то ночью, — счёл нужным пояснить я, пока девушка не понапридумывала себе невесть что.

Златовласка медленно кивнула, принимая мои объяснения. И я облегчённо перевёл про себя дух. Ибо самому неведомо было, что бы делал, если бы леди заартачилась по поводу принятого мной решения, сочтя его крайне возмутительным для незамужней дворянки. По идее‑то лишь одному лицу противоположного пола уместно разместиться в одной комнате с благородной девушкой — её супругу либо любовнику…

Но я понадеялся на то, что Энж припомнит тот факт, что мы с ней ранее не раз делили одну комнату на двоих. Пусть и вынужденно. А, следовательно, теперь у неё нет и повода особо возмущаться уроном её девичьей чести. Какая уже разница, сколько раз мы селились вместе, если главное заключается в том, что данный факт имел место быть, и от него никак не отвертишься.

Впрочем, наверное, немаловажным было ещё то, что снятый мной для нас двоих дорогой номер лишь считался однокомнатным. А на деле был разделён тонкой дощатой перегородкой на две части. Одна, в которую попасть можно было только через вторую, предназначалась для размещения важной персоны, а другая — для путешествующей с ней охраны либо слуг.

На действительно же одну комнату на двоих я бы сам не согласился. Ибо это было бы крайне неумным решением с моей стороны, учитывая крайнюю привлекательность одной прелестной златовласки.