Далекие странники (ЛП) - Сяо Тяньтянь "Прист"

— Такой человек, как Чжоу-сюн, не должен страдать от несправедливой судьбы.

Чжоу Цзышу кисло улыбнулся:

— Спасибо, Цао-сюн, но я бы не сказал, что судьба…

— Мой учитель знаком со многими талантливыми лекарями! Некоторые из них родом из Долины Целителей, — не дал ему договорить Цао Вэйнин. — Если брат Чжоу найдёт время, после совета в Дунтине мы можем поехать в школу меча Цинфэн. Уверен, шифу отыщет способ помочь вам!

Чжоу Цзышу был тронут его заботой, но предпочёл промолчать. Однако Цао Вэйнин неожиданно оказался человеком действия и, замерев посреди дороги, склонился в поклоне:

— Пожалуйста, дождитесь меня на ближайшем постоялом дворе. Я только отправлю шишу письмо по поводу целителей, чтобы он известил нашу школу. 

Сказав это, юноша развернулся и отправился исполнять обещание. 

— Принципиальный и честный. Точь-в-точь как мы, — отметил Вэнь Кэсин, глядя вслед удаляющейся фигуре. 

Обернувшись, он неожиданно наткнулся на испытующий взгляд Чжоу Цзышу.

— В чём дело? — забеспокоился Вэнь Кэсин. — Неужто мои искренние слова тронули каменное сердце А-Сюя? Хочешь ответить на мои чувства? 

Чжоу Цзышу холодно улыбнулся:

— Прости мою бестактность, но я не уверен, что… мотивы Вэнь-сюна, заставляющие его торопиться в Дунтин, так уж чисты. Как по мне, они весьма сомнительны. 

— Помогать нуждающимся и проявлять щедрость — лишь малые заслуги. Знаешь ли ты, что такое истинная добродетель? — уже без улыбки спросил Вэнь Кэсин. 

Чжоу Цзышу прищурился, молча рассматривая своего собеседника. 

— Слышал такое выражение: «С начала времён правильное и неправильное противостоят друг другу. Я не стану буддой, пока преисподняя не опустеет»?[116] Замечательно сказано, тебе не кажется? — медленно проговаривая слова, Вэнь Кэсин смотрел куда-то вдаль, открывая взору Чжоу Цзышу красивый бледный профиль.

Обычное игривое поведение Вэнь Кэсина исчезло без следа, и в тот момент он действительно выглядел бесстрастной каменной статуей Будды. 

— Это мир смертных, — продолжил Вэнь Кэсин, — а в мире смертных нет места призракам и демонам. Почтенный и добродетельный герой Гао Чун хочет уничтожить зло ради блага всех людей. Если я не протяну ему руку помощи, получится, что годы чтения священных писаний прошли зря. Только подумай — возможность воплотиться человеком даётся после веков, проведённых в круге перерождений! Если ты не совершил в жизни достойных поступков… Разве это не напрасная трата драгоценного дара?

Чжоу Цзышу по-прежнему не говорил ни слова. Вэнь Кэсин снова посмотрел на него и настойчиво потребовал ответа:

— Ты не считаешь, что я прав, А-Сюй?

Чжоу Цзышу тихо рассмеялся и прервал молчание:

— После таких рассуждений я могу подумать, что ты и в самом деле образец порядочности.

Вэнь Кэсин вдруг заговорил о другом:

— В мире есть три типа людей: те, кто любит мясо; те, кто его не любит; и те, кому всё равно. Иногда первый тип людей рождается в бедности, а второй — в роскоши. Не забавно ли? 

Повисла тишина, прежде чем Чжоу Цзышу медленно и осторожно ответил: 

— Вэнь-сюн говорит загадками, которые мне не по уму. Но я тоже знаю одну вещь. 

— Что за вещь?

— Один и тот же фрукт люди называют по-разному: на севере — танжерином, а на юге — мандарином.[117]

Вэнь Кэсин сначала тупо смотрел на него, а потом взорвался приступом хохота и не мог успокоиться, пока на глазах не выступили слёзы. Чжоу Цзышу невозмутимо наблюдал за его весельем. Болезненная маска не выдавала никаких эмоций, но глаза Чжоу Цзышу ещё сильнее сузились, будто пытались проникнуть в душу Вэнь Кэсина. 

Отсмеявшись, Вэнь Кэсин выпрямился, всё ещё хватая ртом воздух и вытирая глаза.

— Ох, А-Сюй, за всю жизнь я не встречал человека, более подходящего моим вкусам, чем ты… К счастью, я тоже немного владею искусством маскировки!

При этих словах Вэнь Кэсин так пристально уставился на Чжоу Цзышу, что тот почувствовал себя неуютно даже под слоем фальшивой кожи. 

— В самом деле? — спросил он, просто чтобы что-то сказать.

— Ага. Именно поэтому, пусть и с неохотой, я могу превратиться в кого-то, похожего на Гу Сян, — предложил Вэнь Кэсин без тени иронии. 

Брови Чжоу Цзышу поползли вверх в немом недоумении. В качестве подсказки Вэнь Кэсин бросил многозначительный взгляд ниже пояса. Чжоу Цзышу взял себя в руки, молча развернулся и пошёл к постоялому двору. Вэнь Кэсин проследил за высокой тонкой фигурой и задержал взгляд на лопатках.

Несмотря на лохмотья и неопрятный вид, Чжоу Цзышу обладал особой притягательностью. Совсем как в тот день, когда Вэнь Кэсин впервые увидел, как солнечный свет путается в ресницах бродяги, отдыхавшего у дороги. Этот бродяга излучал расслабленность и удовольствие от жизни, как никто другой. Вэнь Кэсину даже гадать было не надо, он знал, что незнакомец просто загорает — и ничего больше.

«Как может обладатель такой спины не быть сногсшибательным красавцем?» — размышлял Вэнь Кэсин с ленивой самоуверенностью. За почти тридцать прожитых лет его намётанный глаз ни разу не ошибся. 

Вэнь Кэсин спохватился, когда Чжоу Цзышу уже отошёл на приличное расстояние, и поспешил следом, бормоча себе под нос:

— Дереву хорошо без ушей! Зовут его танжерином или мандарином, дерево не станет от этого несчастнее. Можно любить или не любить мясо, но кому понравится жить в пустыне, где нечего пить, кроме крови, и нечего есть, кроме сырой плоти? Это ли не несчастье?

- - - - -

Цао Вэйнин добрался до постоялого двора только к вечеру и присоединился к своим попутчикам за ужином. Заметив, что атмосфера в их маленькой компании переменилась в худшую сторону, он осторожно спросил:

— Чжоу-сюн, Вэнь-сюн, вы… поссорились?

— Не бери в голову, Цао-сюн, — вновь одновременно ответили оба. 

Вэнь Кэсин прищурился и игриво посмотрел на Чжоу Цзышу сквозь ресницы. Тот притворился, что ничего не заметил.

— На самом деле… — почесал затылок Цао Вэйнин. — Не знаю, как сказать… Если честно, я слышал о подобном, но впервые встречаю мужчин, которые…

Вэнь Кэсин поднял голову и спокойно посмотрел на юношу, а тот поспешил продолжить:

— Пожалуйста, не поймите неправильно! Я не имею в виду ничего плохого, но некоторые вещи сложно уложить в голове. Вы оба — весьма благородные люди, просто для меня немного странно, что… — он запнулся и прочистил горло. — Только не принимайте мои слова близко к сердцу! Я хочу сказать, что, пока наши действия праведны, они сообразны естественному закону природы...[118]

Чжоу Цзышу неторопливо налил себе чашу вина и сделал глоток, ожидая, пока глупый мальчишка выпутается из словесной ловушки. 

— Я это вот к чему… — Цао Вэйнин уткнулся взглядом в пол и замолк. Лишь после продолжительной паузы он поднял пунцовое от смущения лицо и еле слышно пробормотал: — Как мы расположимся на ночь? В-вы обычно берёте себе одну комнату или две?

Чжоу Цзышу поперхнулся вином. Даже Вэнь Кэсин удивлённо воззрился на Цао Вэйнина, подумав: «Какой редкий цветок упал нам на голову!». 

Ощущение неловкости так сгустилось, что его впору было резать ножом. 

Чжоу Цзышу ещё не успел откашляться, когда с верхнего этажа раздался крик, заставивший всех запрокинуть головы. На лестницу, спотыкаясь и падая, выбежал служка. Он был так напуган, словно повстречал злобного призрака.

— У-у-уби-и-ийство! — возвестил бедняга дрожащим голосом.

Цао Вэйнин схватился за меч и поспешил наверх. Юноша и девушка за соседним столиком, выглядевшие как брат и сестра, сделали то же самое. Всегда находились люди, неравнодушные к чужим бедам! Вэнь Кэсин пнул Чжоу Цзышу носком сапога и спросил:

— А-Сюй, не пойдёшь посмотреть, что там?

Чжоу Цзышу встал и отвесил ему лёгкий поклон:

— Только после вас.

Вэнь Кэсин поднялся из-за стола и направился к лестнице, но, проходя мимо Чжоу Цзышу, чуть задержался и прошептал:

— Раздели со мной комнату сегодня ночью! Я изменю внешность, чтобы походить на А-Сян, раз ты того хочешь.