Иван Наумов - Синяя комната

Нэй был удивлен до такой степени, что просто стоял и смотрел на проплывающий за бортом город.

— Сэр Солбери, вам не кажется, что мы попали в двусмысленное и дурацкое положение? — поинтересовалась Мадж.

— Видимо, этот автомат ходит по расписанию, — вяло прореагировал Нэй. — Но это так странно.

— Как обычно, на променад ты вышел с пустыми карманами?

— Ну, за морскую прогулку я спишу деньги со счета…

— Я не об этом. Ты можешь кого-нибудь вызвать?

— «Алло, флибустьер Солбери приветствует вас с борта захваченного корабля»?

— Если мы решили прокатиться, то подумай сразу, что будешь говорить в конце маршрута.

Нэй задумчиво посмотрел на приближающийся маяк.

— Ну, на космический корабль нас без денег все равно не посадят…

Мадж посмотрела на мужа с любопытством:

— Граф примеривается к межзвездным перелетам?

Поскрипывали лебедки, поднимая громадный бесцветный парус. Судно вышло на открытую воду и медленно повернулось форштевнем к солнцу. Нэй и Маджента молча смотрели на океан.

Они обошли последовательно все помещения, проведя ревизию попавшего в их временное пользование имущества. Исходя из расчета, что путь до космопорта занимает около суток, основным неприятным фактом стала необходимость провести ночь на деревянных рундуках — ничего сходного с нормальным спальным местом так и не обнаружилось.

— Почему так долго, Нэй? Это же нелогично — удлинять на двое суток и без того долгое путешествие.

— Ну, здесь вопрос не только и не столько времени. Начальная реальная «морская» фаза путешествия создает предпосылки правильного психологического настроя. Все равно межзвездный корабль декорируется под такой же парусник или круизный лайнер. Замена визуальных и вестибулярных ощущений — первооснова путешествия. На плоту космопорта ты пересаживаешься с одного корабля на другой — и всё.

— И всё. Месяц в пути, гуляя по палубе, танцуя по вечерам, встречая нарисованные закаты и смоделированные рассветы, флиртуя со стюардами… Знаешь, я бы не отказалась от подобной поездки.

— Исключая стюардов, я тоже.

— Если уж зашла речь о стюардах — ты не голоден?

В одной из кают, сразу названной камбузом, они нашли биоблок, выдающий до шестнадцати килограммов живой массы в сутки, что многократно превышало их потребности, и стандартный набор кухонных принадлежностей. Кроме того, маленькие горшочки с натуральным и вполне съедобным салатом, были запрятаны по всему судну в самые странные места, и Маджента сочла возможным использовать несколько листочков в пищу.

В другой каюте Нэй нашел два пыльных шезлонга и вынес их наверх. Пустая бочка стала обеденным столом. Мадж сервировала обед, как смогла. Розовато-сизая губчатая биомасса не шокировала Нэя — все-таки он проработал всю жизнь над тем, чтобы она казалась людям чем то более аппетитным, и пробовал ее раньше неоднократно. Листья салата были восприняты как деликатес именно из-за своей реальности, так-то — трава травой.

Проворочавшись до утра, по-стариковски охая, они выбрались на палубу. Солнце светило сквозь густой туман. Сияющее молоко окутывало судно. Несмотря на безветрие, они уверенно скользили вперед.

До полудня туман так и не рассеялся. Почему-то Нэй почувствовал, что не очень доверяет своим часам. Маджента на камбузе изучала опреснитель и тихонько пела по-португальски.

Нэй поднялся на капитанский мостик. Как и ожидалось, для управления судном имелся штурвал. Красивый, аутентичный штурвал. Хочешь — крути его влево, хочешь — вправо, ничего, включая курс корабля, от этого не менялось. Не было ни компаса, ни астролябии, ни секстанта, ни прочих приборов, названия которых остались в памяти из детских книжек.

— Я не могу понять, — за вторым уже обедом сказал Нэй жене, — что здесь реально, а что нам лишь кажется. Гардеробная комната, которой не было вчера, заполненная одеждой нашего размера. Всякие мелочи, появляющиеся, пока ты отворачиваешься в другую сторону — что это?

— Это гетское судно, — сказала Маджента, — что ты знаешь о гетах?

Ни в тот день, ни на следующий космопорта не было. Светящийся туман по-прежнему не рассеивался. Вопрос о гетах стал действительно актуален. Нэй не находил себе места из-за Мадженты. Если предположить хотя бы на мгновение, что каким-то неведомым образом деревянная развалюха могла захватить их сознание до такой степени, что они не заметили пересадки на настоящий корабль, то Мадж находилась в смертельной опасности. Достаточно было вновь отключиться импланту — а Нэй был уверен, что в настоящий момент металлические контакты на какое-то время снова нашли в мозгу свои нейронные связи, — и она умрет. Осознав невесомость или многократные перегрузки, даже находясь в стандартном полуанабиозе, Маджента вряд ли смогла бы противостоять стрессу.

Как не смогли тысячи и тысячи первопоселенцев на сотни лет раньше. Межзвездное пространство покорилось физически, но не психологически. Прыжки калечили людей, одних — сразу, других — спустя годы.

Кроме того, в новых, красивых и ласковых, но негостеприимных мирах теряли способность к размножению даже насекомые, не всходили земные растения, оставляя людей без «кормовой базы». Пять-шесть простейших бактериальных культур и тупое клонирование белковых дали простую пищу, но не стали панацеей. Первая волна экспансии захлебнулась, почти не начавшись.

Но Нэя не волновали судьбы мира — он боялся за Мадж.

Эти первые три дня они мало разговаривали, каждый по-своему осмысливая произошедшую в их жизни перемену.

— Скорее иди сюда! Нэй! — услышал он из трюма, где тщетно пытался найти хотя бы признак силовой установки или любого другого механизма.

Маджента, перегнувшись через борт, во все глаза на что-то смотрела. Нэй встал рядом.

— Это рыбы, — сказал он недоверчиво. — Мадж, это рыбы!

— Значит, мы уже не дома, — сказала она.

И повторила, пробуя на вкус:

— Не дома!

А через несколько часов туман начал рассеиваться.

Крошечный атолл, один из сотен, разбросанных в море вокруг их судна, лежал прямо по курсу. В переливающихся малиновым и сиреневым сумерках они едва разглядели на берегу крошечный причал со скособоченными фонариками. Рядом стояло десятка два приземистых хижин, крытых пальмовыми листьями. Всюду мелькали огни и огоньки, вспыхивали фейерверки, слышался смех и музыка.

— Ты видишь то же, что и я? — привычно спросил Нэй.

Как только трап с гулким стуком упал на причал, супруги Солбери чинно сошли на берег. Огоньки двигались к ним — целая толпа детей втекала на причал. В одежде аборигены ограничивались набедренными повязками. При ближайшем рассмотрении сходство с детьми было очень поверхностным. Дистрофичные низкорослые существа с факелами в руках, распевая «Гет лама! Гет лама!», окружили Нэя и Мадженту танцующим кольцом и повлекли в селение. Их фасетчатые глаза и удлиненные в хобот губы создавали редкое ощущение полной безопасности — Нэй по-прежнему воспринимал их детьми.