Ирина Юрьева - Кобольд

Но пришлось бы тогда объяснять, что, оставшись вдвоем, необычный подросток повел себя так, словно это она была маленькой девочкой, вдруг оказавшейся с ним рядом… Он с ней обращался, как…

– С дурой, которую можно легко разыграть!

Люси много дала бы за эти слова…

– Как тебя называть?

– Кобольд, дух шахт.

– Не следует этим шутить!

– Почему? Разве в мире есть что-то, над чем мне нельзя посмеяться? Я Кобольд.

– Заткнись! Ты совсем не похож на дурацкого гнома!

– Неужто? Я древний старик. У меня сейчас нет бороды, потому что я сбрил ее, а горб упрятал при помощи чар…

И ей вдруг стало жутко, она почему-то поверила. Юноша был непохож на дух шахты, но ей показалось, что он не лжет. Взгляд… Взгляд любовника не был восторженным взглядом подростка, так мог смотреть лишь человек, знавший жизнь, испытавший достаточно боли, утративший веру в людей.

– Я тебя не люблю, – сказал он Люси, когда она отшатнулась. – Но вовсе непрочь провести с тобой время. Придешь еще раз?

– Не приду! – раздраженно ответила Люси, шнуруя корсаж непослушными пальцами.

– Ладно, не злись. Я вообще не могу полюбить. Никого. А ты мне все же нравишься. Я буду ждать. Завтра. Здесь. В то же самое время.

– Они любят девочек… Дух не придет к скромной девушке, но он непрочь позабавиться с той, у кого нет отказа… У нас полно сказок о детях…

«Ну нет! Ни за что не пойду с ним еще раз! – подумала Люси, сжимая два скола на тонкой цепочке. – Ведь ты мне поможешь, Святой?»

– Знаешь новость? – спросил Харт, пинком распахнув двери дома. – У шахт будет новый хозяин. Святой!

– Это как? – удивленно откликнулась Люси, на миг перестав резать хлеб.

Вообще-то ей было без разницы, чьи сколы он добывает, но жизненный опыт учил: лучше честно ему подыграть, чем отведать потом кулаков. Блеск глаз, быстрая речь и развязность движений уже подсказали, что он прямиком из трактира, где здорово принял. Пока Харт еще ни о чем не спросил, но хозяин ведь мог и сказать ему, с кем ушла Люси средь белого дня.

– А вот так! – повалившись на стул, громко выдохнул Харт. – Говорят, «Трибунал» давно жаждал прибрать все к рукам, но владельцы трех шахт упирались, а тут помер главный хозяин. Наследник, пацан, порешил, что не

стоит себе портить кровь. Ну и сплавил ему, «Трибуналу», свою долю! Вот! А за ним и другие! Сечешь?

– Нам-то что? – задала вопрос Люси, почувствовав, что ей везет.

Либо глупый трактирщик ему ничего не сказал, либо то, что влетело в одно ухо Харта, пока он был трезв, улетело в другое. Он явно не думал о наглой измене подружки, его волновал «Трибунал».

– Ничего! – ухмыльнулся Харт. – Здесь ожидается крупная чистка! Хотелось бы верить, что мне ничего не грозит. А порядочки будут иные… Не вынесешь даже крупицы распроклятых сколов. Контроль, чтоб ему провалиться!

– А ты хоть один раз принес сюда камень?! – со злостью вскричала она, поняв, что Харт дурачил ее. – Сам таскал с шахты сколы, а мне не давал ничего?! Скот! Подлец!

Харт вдруг громко заржал и сгреб Люси в охапку.

– Не дергайся, детка! Мое – что твое! Бабе знать ни к чему, где хранится сокровище, но тратить будем вдвоем. Я смогу, я потом одурачу… Еще наберу этих штучек… Ведь «Триб» хоть и свят, но кретинов там тоже довольно. Ты помнишь, как я говорил две недели назад, когда мы еще толком не знали об этой проклятой продаже, что сгинул учетчик? Писец? Тот дедуля, который работал всегда?

– И? – спросила Люси, почувствовав, как замерло в груди сердце.

– Вот то-то, что: «И!» – фыркнул Харт. – Там заместо дедка теперь «кобольд»!

– Кто-кто?!

– Да сопляк из столицы. Полнейший кретин! Я таких идиотов не видывал!

– А-а-а… Почему же он Кобольд?

Харт вновь засмеялся:

– Да этот пацан, как приехал, стал так задирать нос, что слова ему не скажи! Всю неделю трещал про каких-то там пять языков и скир… спир… скириторий.

– Скрипторий?

– Ага! А потом вдруг решил посмотреть, что мы делаем в шурфе, не прячем ли сколы в каких-нибудь «тайных местечках». Взял, да и полез с нами. И с непривычки, а может, от слишком большого ума, потащился вперед да свернул в боковой тупичок. Мы, понятно, и думать забыли об этом придурке, а он вдруг как там заорет: «Кобольд! Кобольд! Нечистый дух!» Ну мы, понятно, к нему, а пацанчик уже мокрый и весь трясется. «Я видел! – кричит. – Видел эти глаза!» С той поры и зовем его «кобольдом» между собой. Поняла?

– Ну еще бы, – согласно поддакнула Люси, почувствовав резкую слабость.

Ее необычный любовник был тем, кем назвался. Харт явно приврал, когда ей расписал, как он трясся. Возможно, красавчик немного струхнул в шахте, но не утратил достоинства. Зная о прозвище, данном ему после вылазки в шахту, он начал бравировать им. Парню явно понравилось дразнить ее, пробуждая мистический страх.

– Люси, скоро гулянка! – прервал размышления Харт. – «Трибунал чистоты» будет то ли святить, то ли даже крестить шахты, чтобы прогнать погань. А потом – праздник для всех. Люси, слышишь меня? Будем вместе плясать! Говорят, что уже привезли море выпивки. Да и еда будет просто от пуза. Бесплатно, для всех рудокопов!

– Понятно, – опять повторила она.

– Что-то ты слишком квелая, – недоуменно сказал Харт, слегка встряхнув Люси.

– Да так, нездоровится. Лягу сегодня пораньше.

– Ну ладно уж, дрыхни.

Она была рада, что Харт ей поверил на слово и больше не стал докучать.

Пряный запах мохнатых цветов, покрывавших кустарник, пьянил. Растянувшись на мягкой, уже порыжевшей от солнца траве, Люси словно забыла о том, что пора уходить. Ей совсем не хотелось опять возвращаться в поселок, готовить еду и выслушивать новости Харта. За несколько дней он совсем опротивел ей, хотя рассудок подсказывал, что расставаться с ним рано. Ведь новый любовник не обещал ничего, он встречался с ней просто от скуки, не зная, куда себя деть… Но ей нравилось с ним развлекаться.

Их встречи имели какой-то особенный привкус греха, не сравнимый ни с чем. Он имел над ней власть, этот Кобольд. С ним рядом Люси словно теряла рассудок. Его неприкрытый цинизм, совершенно не свойственный юности, ее пугал и притягивал. Четкий барьер между Светом и Злом для него был как будто размыт… Кобольд не бунтовал против расовых норм «Трибунала», он просто не брал их в расчет. Парень знал жизнь Сияющих так, словно сам был одним из них. И в то же время он знал почти все про Отверженных, тех, кто сумел избежать костра, но был лишен права жить меж людей. Кобольд мог быть пугающим духом и сказочным принцем в одном лице, только не скучным писцом, обреченным вести учет сколов в рабочем поселке.