Джен Коруна - Год багульника. Летняя луна

Напряжение, мгновение назад дрожавшее в воздухе, лопнуло, точно перетянутая струна. Приподнявшись на постели, эльфа осторожно коснулась пальцами серых волос хэура, отвела непокорные пряди с крутого лба.

— Я тоже по тебе соскучилась, — тихо, неожиданно светло произнесла она, — меня целых восемь дней никто не называл Кузнечиком…

Она постепенно приходила в себя, ее глаза оживали, с губ сходил синюшный оттенок. Хэур спохватился.

— А как твои раны?

Моав попыталась улыбнуться.

— Все хорошо, Хранительница заботится обо мне. Скоро мы сможем идти дальше.

— Я не хочу больше никуда идти! — вырвалось у Сигарта. — Я ничего больше не хочу! У меня было одно желание, но ты отняла его у меня: теперь я хочу только, чтобы ты была счастлива и все. В последнее время мне все чаще кажется, что для этого мне достаточно просто умереть..

Эльфа прижала ладонями его большую лохматую голову к своему животу.

— Не говори так! — испуганно прошептала она. — Не надо! Давай просто жить дальше, и пусть Эллар ведет нас. Она соединила наши сердца, так пусть же она и подскажет нам, что делать.

Не поднимая лица, хэур кивнул в знак согласия.

Следующие два дня прошли для Сигарта, как в тумане. Он постоянно перебирал в памяти слова Моав, вспоминая даже незначительные фразы — некоторые из них обрели особый смысл, ставший понятым для него лишь сейчас. Молнией сверкнуло в его мозгу воспоминание о сражении с сулунгами. Ведь убей он тогда Моав, ее душа бы навсегда погибла. Он даже содрогнулся — так страшно звучало это слово. Навсегда! И эльфа прекрасно знала об этом. Но что могло толкнуть ее на такой безумный поступок?! Ее, старшую веллару Рас-Сильвана! И еще — почему она, зная своего авлахара, до сих пор не забрала его душу? — Ведь она могла сделать это в любой момент. Если же он нужен был ей живым, то для чего? Загадки сыпались на Сигарта со всех сторон… Однако на один из своих вопросов он все-таки получил ответ — теперь он, наконец, понял причину своей привязанности к Моав. Его чувство было не чем иным, как единством душ, по прихоти Эллар обернувшимся не враждой, а страстной любовью. Иначе быть не могло. Окольными путями ее свет все-таки проник в сердце хэура, и вот теперь, лишенное привычной защиты, оно вздрагивало от каждого взгляда Моав, каждой мысли о ней. Приливы нежности сменялись в нем приступами отчаянья и даже гнева, его бешеный стук спутывал мысли, лишая ум привычной ясности, а слова маленькой эльфы застревали в нем, как мухи в смоле.

Сигарту становилось безмерно странно от этого всего, он казался себе расшатанным, точно покосившийся дом, который вот-вот рухнет. Его чувства, мысли — все разваливалось. Никогда в жизни он еще не испытывал того, что испытывал сейчас, и это вызывало у него ощущение непреходящей тревоги. Тревоги и боли — той самой, что преследовала его с ночи, проведенной в пещере; гнездясь в его сердце, она постепенно усиливалась, ноя, точно не до конца зажившая рана. Но все это было ничто по сравнению с тем ощущением счастья, которое он испытывал при виде Моав. Ее голос, взгляд, ее чудный запах — все это повергало Сигарта в непреодолимое умиление. К счастью, она была почти здорова, а это значило, что они скоро снова смогут двинуться в путь. А пока ее раны еще не совсем затянулись, Сигарт старался побольше находиться рядом с ней и поменьше общаться со всеми остальными. Единственным, с кем он хотел поговорить, была Хега — он чувствовал, что она может пролить свет на многие неясные для него вещи. Несколько раз он специально приходил в храм, но, как назло, никак не мог застать ее. Наконец, ему все-таки удалось встретиться с Хранительницей на обратном пути с поляны элефт. Завидев, как она идет по лесу, он быстро подошел к ней.

— Я хотел поблагодарить тебя за подарок — он спас жизнь Моав.

Хега подняла на него большие блестящие глаза.

— Так должно было случиться, — спокойно произнесла она. — Или тебе, или ей — здесь нет никакой разницы. Те, кто владеют одной душой, для элефт — единое целое…

Глаза Сигарта зло сощурились.

— Значит, ты знала, что Моав — мой авлахар!

— Дети воздуха видят мир несколько иначе, чем все иные существа; им доступно даже то, что скрыто даже от виденья великих магов.

— И ты ничего не сказала!

— Знание — это еще не повод нарушать ход событий, — просто, но не допуская возражений, ответила Хега. — Сильфы не вмешиваются в жизнь других существ.

Хэур, смягчившись, произнес:

— Что ж, может, это и правильно — мы должны сами воевать со своей судьбой, и вряд ли кто-то сможет нам в этом помочь.

Желание выпытать у сильфы волнующие его тайны пропало. Что бы она ни сказала, это все равно мало что изменит… Он глубоко вдохнул, распрямил плечи.

— Завтра утром мы снова выступаем в сторону Бурых гор. Может, на этот раз нам повезет больше.

— Не сомневайся в этом, воин севера.

Оба замолчали.

— Мы еще увидимся? — уточнил через время хэур.

Сильфа улыбнулась ему — как всегда тонкой, загадочной полуулыбкой. Сигарту стало не по себе — ему показалось, Хега снова видит его мысли.

— Думаю, что уже нет.

— Тогда желаю Хранительнице жизни никогда больше не слышать ни о Великой битве, ни о свитках, ни о какой другой чуши, ибо она не идет ни в какое сравнение с тайнами, что хранят элефты.

— А о тебе? — тихо спросила сильфа.

— И обо мне тоже…

На рассвете путники опять стояли перед зеленой стеной, как и полторы недели назад. Так же, как и тогда, их провожал Фанзай. На этот раз вместе с ним был небольшой отряд сильфийских воинов — случай с Моав заставил вана усилить бдительность.

— Что ж, надеюсь, наш договор относительно битвы остается в силе, — обратилась к нему эльфа.

Фанзай кивнул. Сигарт не совсем понял, о чем шла речь, но решил, что это и не важно.

— Еще раз спасибо за все, — поблагодарил он вана. — Пожелайте нам удачи.

Сильф сердечно улыбнулся.

— Желаю вам встретить своих друзей, добыть свитки и успешно вернуть их в город Эллар, — обнимая на прощание Моав, произнес он. — Думаю, на этот раз вам это удастся. Тем более что в вашем отряде будет еще один воин…

Хэур насторожился.

— Нифалиэн пойдет с вами — он хорошо знает окрестные леса и их обитателей. С ним вы вернее доберетесь до Бурых гор.

Фанзай взмахнул рукой, и один из воинов выступил вперед, сияя широкой улыбкой. Сигарт не смог сдержать скорбного стона.

— Только не это! — вполголоса взмолился он, глядя, как маленький сильф вприпрыжку подскочил и встал рядом с Моав — это был тот самый болтун, чье многословие успело утомить его во время примерки эльфийских одеяний.