Алексей Корепанов - Станция Солярис

– Я старалась, рыхлила землю, а ты затоптал все, как медведь. Неужели так трудно было обойти?

Я, продолжая держать руки у нее на плечах, растерянно обернулся и увидел глубокие отпечатки своих подошв. Погладил ее по волосам и поцеловал в кончик маленького, чуть вздернутого носа.

– Прости, Хари. Загляделся на тебя и не видел ничего вокруг.

– Крис, какой же ты неисправимый врунишка! – она боднула меня головой в грудь. – Ты в себя глядишь, Крис, только в себя. И не меня ты видишь, а свои проблемы.

Я приподнял пальцами ее подбородок, заглянул ей в лицо:

– О чем ты, дорогая? Какие такие проблемы?

Она показала глазами на темнеющее небо и слегка вздохнула.

– Все те же, Крис. Квадратура круга. Ладно, пойдем ужинать. – Она выскользнула из-под моих рук и протянула мне ножницы. – Нет, сначала срежь несколько роз. Только осторожней, не сломай.

Да, она была более чем достаточно наслышана от меня о квадратуре круга. И о теореме Ферма. И об удивительном числе «пи», придуманном Господом для проверки наших способностей. И о том, что древние мудрецы в некоторых случаях говорили: «Не знаем и не узнаем», и это утверждение было столь же верно, как и другое, не менее древнее, – насчет путей Господних…

…За ужином мы беседовали о каких-то пустяках – вернее, даже не беседовали, а время от времени перебрасывались короткими фразами. Я думал о чем-то своем, не особенно разбирая, чем меня кормит Хари, и смотрел в распахнутое окно, выходящее в сад, где под одной из яблонь стояло кресло-качалка. Хари сидела напротив меня и что-то пила – наверное, чай – из изящной фарфоровой старинной чашки; я когда-то даже заподозрил ее в том, что она стянула этот раритет из своего музея. А она, кажется, ответила, что чашку ей подарили – уже не помню кто. Я меланхолично жевал и смотрел в окно мимо Хари, и продолжал копаться в своих мыслях, что-то там такое анализировал и пытался объяснить – в общем, занимался обычным своим бесполезным делом, и только насытившись, вспомнил, что назавтра мы планировали улететь к какой-нибудь большой воде.

Хари уже не было за столом, она загружала посуду в мойку. На выступающей из стены полукруглой полочке искрилась мелкими золотинками дымчатая ваза с желто-красными розами; я их только что заметил, хотя не заметить их было трудно. Но тем не менее… Не знаю почему – может быть, от вкусной еды? – настроение мое слегка изменилось; где-то в глубине забрезжила уверенность в том, что не все потеряно, что нужно терпеть и надеяться, и вновь и вновь анализировать данные, и строить новые и новые гипотезы, и проводить эксперименты – и стена когда-нибудь рухнет, не может не рухнуть. Или хотя бы даст трещину.

– Значит, говоришь, на работе все в полном порядке, – сказал я, подходя к Хари и обнимая ее сзади за плечи. – Все черепки описаны, все древние табуретки пронумерованы.

Хари на мгновение замерла под моими руками, потом аккуратно опустила в мойку фарфоровую чашку и закрыла крышку.

– Я ничего не говорила о работе. Я говорила о клубе.

– Ну да, о клубе, – сказал я и поцеловал ее в шею. – Конечно о клубе.

Когда завтра летим – в семь или раньше?

Она полуобернулась ко мне, так, что я увидел ее профиль: вздернутый нос, пушок на щеке, маленькое аккуратное ухо, чуть прикрытое волосами; ее волосы пахли приятно и знакомо.

– А мы действительно куда-то летим, Крис?

– Действительнее не бывает! Мы же с тобой уже говорили, Хари.

Говорили или нет?

– Да… Только я подумала… – она вновь повернулась к мойке и замолчала.

– Что ты подумала? Что я забуду?

Она молча наклонила голову. Я отпустил ее плечи и ровным голосом произнес:

– Пусть у меня сегодня был не самый удачный день, но то, что касается нас с тобой – нас с тобой, Хари! – я еще в состоянии помнить.

Она медленно повернулась и посмотрела на меня долгим непонятным взглядом.

– А мне иногда кажется, что нет, Крис… Мне иногда кажется… Ладно.

– Она коротко вздохнула.

– Не хватало нам еще поссориться, – пробормотал я, ощущая какое-то неудобство в душе.

– Не хватало нам еще поссориться, – эхом откликнулась Хари. – Лучше пойдем, посмотрим. Сегодня «Возлюбленная», с Аэн Аэнис.

По-моему, она видела этот реал уже раз десять. Или даже больше. Я тоже его смотрел, но не смог досидеть в телекомнате до конца.

Конечно, я не ценитель, не знаток и даже не любитель. Хотя кое-что мне действительно нравится. Например, почти все ранние реалы Коваджини. Но «Возлюбленная» не входит в их число, и этот реал, на мой взгляд, не спасает даже по-своему блестящая игра восхитительной Аэн Аэнис.

– Так как насчет завтра? – спросил я. – Мы летим или не летим? И куда мы летим?

– Куда мы летим? Ты когда-то говорил, что к созвездию Девы, – с полуулыбкой ответила Хари; лицо ее, впрочем, не выглядело веселым. – Земля вместе с Солнцем летит к созвездию Девы, если я правильно запомнила. Да, Крис?

Я пожал плечами. Мне совсем не нравился наш разговор. И я был совершенно не в восторге от настроения Хари. А ведь вроде бы ничем ей не насолил… Может быть, ей просто надоело созерцать вечно мрачную физиономию человека, погруженного в свои проблемы? Тогда не в Австралию ей надо со мной, и не на Атлантическое побережье, а на все выходные – в Висбю, к отцу и матери. Без меня.

– Ладно, Крис, не злись, – сказала Хари. – Тебе не идет злиться. Ты на самом деле хочешь куда-то полететь… со мной? Или это что-то вроде одолжения?

Я почувствовал, как кровь прихлынула к моим вискам и в голове застучали маленькие злые молоточки. Вот и опять из какой-то никчемной мелочи вызревала очередная размолвка.

– В чем дело, Хари? – деревянным голосом сказал я. – Я тебя чем-то обидел?

Она еще несколько мгновений смотрела на меня, потом уткнулась лицом мне в грудь, но тут же отстранилась, прежде чем я успел обнять ее.

– Ладно, Крис… Обязательно полетим куда-нибудь. Утром придумаем.

Нас ведь никто не подгоняет?

– Утром так утром, – тем же деревянным голосом отозвался я. – Нет, конечно, если ты не хочешь, то…

Хари не дала мне договорить, прижав ладонь к моим губам. Ладонь была гладкой и теплой.

– Все, Крис. Не заводись. Не надо. Лучше пойдем смотреть «Возлюбленную».

Мне не хотелось смотреть «Возлюбленную», но я переборол себя и не стал возражать. А часто ли нам удается поступать именно так, как нам действительно хочется? По большому счету, как мне думается, вся наша жизнь состоит из малых и больших компромиссов; мы лавируем, мы, по возможности, стараемся не отклоняться слишком далеко в сторону от фарватера, и разные, подчас противоположно действующие силы все-таки, в конце концов, находят какое-то общее направление и несут нашу лодку дальше – до очередного непредвиденного поворота…