Светлана Гольшанская - Завистливая душа

Йорден стушевался. Вот оно. Они слишком заняты разговором и не заметят. Стоя позади них, Микаш протянул ладонь и аккуратно провел по ее оголенной шее, такой уязвимой, кожа гладкая и нежная, как самая дорогая шелковая ткань. Нет, лучше! Не удержался и подался чуть ближе. Аромат волос, мята и ромашка, дурманили голову. Хотелось больше, еще больше. Прикоснуться губами. К этому чуду. Нет, это было бы слишком опрометчиво.

— С сотню, должно быть. Я не считал, — лепетал меж тем Йорден.

— Мне казалось, вы только-только испытание прошли, — в ее голосе проскальзывали нотки сарказма.

— Да… в Доломитовых горах.

— По дороге туда вы повстречали целую сотню демонов?

Микаш едва сдержал смешок. Умная девочка.

Я бы прошел для тебя все дороги, которые только есть в Мидгарде, одолел все невзгоды, убил всех демонов, достал звезду с неба, бросил весь мир к твоим ногам. Я бы смог… А если бы не смог, то вырвал свое пламенеющее сердце. Но нет, я не стану тебя тревожить. В моих жилах не течет древняя кровь высокородных. Я никогда не стану тебя достоин.

Они собирались танцевать. Микаш поспешил убраться. Милорд Веломри уже оборачивался, подозрительно рыская взглядом по углам.

— Ну ты и пройдоха! — похлопал Микаша по плечу Олык. — Держи монету, честно заработал.

Микаш спрятал медьку в карман.

— Почему он предпочитает ей служанок?

— Да это у высокородных всех так. Верность для них пустой звук. Муж спит с камеристкой, жена с садовником. Все путем! И ты счастья попытай, чего сохнешь так-то? Может, глянешься ей.

— Нет, не хочу так.

Хочу быть им. Сейчас, как никогда раньше. Танцевать с ней. И плевать, что не знаю ни своих, ни этих чопорных высокородных танцев. Говорить с ней, держать в руках, называть своей, не отпускать никогда. Никогда и ни с кем не делить.

— Ох, пострел уже побежал, гляди-ка.

Слова Олыка хлестнули плетью. Микаш распахнул глаза и в последний миг успел перехватить Йордена у дверей.

— Не уходите! Оставить невесту в день помолвки, чтобы барахтаться в простынях со служанкой — верх неучтивости!

Йорден вырвал у него свое запястье.

— Да что ты себе позволяешь?! Ты мне не мамочка. Дражен позаботится об этой дурочке. А если я проведу с ней еще хоть минуту, то просто сдохну. Она не только уродлива, она еще и тупа, как пробка! Вот уж наградили невестушкой.

— Перестаньте, — холодно укорил его Микаш. Зверь царапался когтями куда неистовей, чем прежде. — Вы оскорбляете ее только за то, что она поняла вашу ложь и не смогла это скрыть.

— Ох, защитничек нашелся! Прям под стать этой овце. Ну так иди, отдири ее, если так хочется. Пентюх!

Йорден шел прочь, а Микаш представлял, как захрустят позвонки в его цыплячьей шее, если ее свернуть. Он обернулся к танцующим. Дражен кружил ее по залу.

Свиньи! Тоже мне, избранные богами защитники. Обжираются тут, веселятся, а где-то селяне от очередного нашествия погибают. От голода, от испоганенных посевов. А ведь одного блюда с этого стола хватило, чтобы кормить большую семью неделю.

И вдруг стало плевать, что будет дальше. Просто хотелось, нестерпимо хотелось хоть на миг побыть на их месте, получить свою вожделенную награду. Она его по праву, хотя бы потому что только он ее оценил и только ему она нужна больше воздуха. Как ни деньги, ни слава, ни трофеи, ни даже рыцарство нужно не было. И пускай… пускай уже все равно!

Зверь рванулся на волю. Легко прошелся меж толпы и нырнул в тело Дражена. Микаш легко усыпил его сознание, а сам чувствовал и управлял всем. Принцесса сама прильнула ближе, прижалась щекой. Он гладил ее волосы, гладил в спину, вдыхал божественный аромат. Все муки стоили этого.

Как же ты хороша, просто чудо! Жаль, что уроду достанешься.

«Каждый получает, что должно, — ясно зазвучал в голове ее тихий мелодичный голос, как будто его же дар к телепатии обернулся против него. — Кто-то рождается селянином, чтобы работать на земле, кто-то ремесленником или купцом. А кто-то отмечен божественным даром и за свою неустанную борьбу с демонами получает награду: титулы, золото, земли. Стражи защищают людей, а люди платят им десятину. Такой порядок установили боги. Не нам их судить».

Посмотрела осмысленным взглядом. Словно видела его настоящего.

«Кто ты?»

Нет, не может быть!

«Клянусь, что отрекаюсь от всех женщин, кроме тебя, и не возьму в постель другую, пока ты жива и даже после смерти», — ответил он все той же безмолвной телепатией, доступной лишь им двоим, и впился в губы.

С него слетела темнота, проникла в нее, опалила. Будто нежные лепестки иссохли и опали в руку. А следом и она сама. Мертвая, бездыханная.

Микаш очнулся мгновенно, в несколько скачков преодолел разделяющее их расстояние. Как раз вовремя, чтобы подхватить ее на руки прежде, чем она успела рухнуть на пол. Гости вокруг зашумели, все озирались, шептались. Дражен тупо моргал, не в силах постичь происходящее.

Сосредоточиться было трудно. У Микаша самого голова гудела от отдачи. Дрожащими пальцами он попробовал ослабить шнуровку на корсете.

— Воздух, ей нужен воздух! — просил Микаш наступавших со всех сторон гостей, но они будто не слышали.

— Унесите ее отсюда, скорее! — позвал неровный старческий голос.

Микаш нашел глазами говорившую, еще одна служанка милорда Веломри. Может, нянька его детей? Она звала за собой, и он пошел, не зная, что еще делать. Они поднялись на второй этаж и зашли в небольшую комнату, уставленную сундуками с одеждой.

— Лучше бы на улицу, — запоздало пробормотал Микаш, но женщина не расслышала.

— Клади сюда, здесь никто не помешает.

Микаш уложил принцессу на кушетку и снова принялся бороться со шнуровкой корсета дрожащими пальцами. Со злости хотелось ее разорвать, но Микаш боялся причинить вред принцессе.

Пожалуйста, пожалуйста, только живи! Я не хотел!

Старая служанка оттеснила его к двери и взялась за дело сама. Микаш спешно отвернулся, чтобы не видеть обнаженного тела. Теперь боялся сделать хуже себе. Дверь громко хлопнула, и в комнату ворвался милорд Веломри собственной персоной.

— Что происходит? — строго вопросил он.

— Что происходит?! Я тебе отвечу, душегуб проклятый, что происходит! — вызверилась на хозяина старая служанка — тот аж опешил. — Ты же чуть собственное дитя корсетом не удушил! И для чего? Чтобы гостей потешить? Да пропади они пропадом, твои гости и весь твой орден поганый вместе с ними!

— Помолчи, Эгле. Все с ней в порядке будет. Не сахарная — не растает, — гулко ответил он и обернул горящий взор на Микаша. — А ты кто?

— Я слуга мастера Йордена. Ей стало плохо, и мне велели перенести ее сюда.