Михаил Ерунов - Брошенный мир

Хромой Мэлвин бросил суровый взгляд на опального Бога Огня, достал из складок белоснежной мантии свернутый в трубочку свиток и, взломав печать Совета Мироздания, развернул его:

-Ты готов к тому, чтобы выслушать приговор Совета, Орикс? - напыщенным тоном изрек он.

-Прости, но я как-то давно не мыл уши, - ерническим тоном ответил тот. - Если ты постараешься говорить громче, то я как-нибудь попробую разобрать, что же вы там такое сочинили.

-Все паясничаешь? - укоризненно покачал головой Мэлвин. - Ах, Орикс, Орикс! Ну к чему все это? Грустно смотреть на то, как великий бог строит из себя шута! А твое нынешнее положение отнюдь не настолько веселое, чтобы шуточки шутить. Так вот, слушай и запоминай! Совет Мироздания решил, что ты должен быть изгнан из нашего мира, ибо простить твои гнусные преступления мы не можем, да и просто не имеем на то права. И так, Орикс, ты изгоняешься в мир Лирос, и проживешь там до тех пор, пока мы не сочтем нужным тебя вернуть.

-Не думаю, что это вообще когда-нибудь произойдет, - усмехнулся Орикс. - Вы же боитесь меня даже сейчас, несмотря на свой грозный вид и напыщенные слова. Да я и сам не горю желанием возвращаться! При моих-то амбициях у меня очень скоро будет свой собственный мир.

-На Лиросе уже есть свои боги, - язвительным тоном произнес Глинд. - Не думаю, что они примут там тебя с распростертыми объятиями и добровольно отдадут то, чем сейчас владеют.

-А я и не собираюсь спрашивать их согласия, - самонадеянно ответил Бог Огня. - То, что мне нужно, я всегда предпочитал брать силой.

Мэлвин с ухмылкой посмотрел на распоясавшегося опального бога, выставил вперед руку и щелкнул пальцами.

-Это было прежде, - усмехнулся он. - Пока ты еще помнил, кто ты есть на самом деле. Теперь же тебе придется начинать свою жизнь сначала, так как я, своей волей, лишаю тебя воспоминаний. Ты забудешь все, что было в твоей прежней жизни, как хорошего, так и плохого, не сможешь воспользоваться имеющимися знаниями и опытом, составляющими твою божественную суть, утратишь способность к творению. Поверь, Орикс, это самое милосердное из того, что я могу сделать для тебя в память о нашей былой дружбе!

Раздался оглушительный грохот, из руки Мэлвина в грудь Орикса ударило что-то, напоминающее разряд молнии, и его сознание разом помутилось от невыносимой даже для божества боли. Он почувствовал, как его существо распадается на миллиарды крохотных частиц, каждая из которых, волей Повелителя Звезд, стремительно несется в какую-то несусветную даль, расположенную на самом краю Мироздания. Именно там, в мире Лирос, через какое-то время все эти частицы соберутся воедино, и Бог Огня возродится вновь, но уже лишившись большей части своей памяти.

1. Молодые боги.

Под ногами тихо шуршала опавшая листва. Осенний воздух был прохладен и до предела пропитан запахом прелости, сырости и свежих грибов. Легкий ветерок трепал разноцветные кроны деревьев. Пестрые листья, сорванные им, медленно опускались на землю, постепенно обнажая черный скелет причудливо переплетенных между собой стволов и ветвей. Лес в это время года казался сказочно красивым, но он же навевал и чувство какой-то унылой, безысходной тоски. Это была картина умирания, картина, пусть и восхитительно-прекрасной, но все же смерти. Он был стар, этот лес, так же стар, как и сам Лирос, и могучие, потрескавшиеся от времени стволы деревьев очень походили на лица стариков, покрытые густой сеткой морщин.

На этом фоне всеобщей дряхлости трое молодых людей казались незваными гостями, заглянувшими на вечерние посиделки своих бабушек и дедушек. Все они были непростительно-юными, их стройные, мускулистые фигуры просто излучали здоровье и силу, а сияющие улыбками лица выглядели в этом замшелом месте столь же неуместно, как громкий смех на похоронах. Звали их Барбаган, Лестер и Волай. Они были родными братьями, а с Лиросом связывали далеко идущие планы на свое великое будущее. А оно, конечно же, ожидало их всех, в этом не сомневался никто из троих.

Барбаган был самым высоким и широкоплечим среди братьев. Его круглое лицо, украшенное густыми, пышными усами, можно было бы назвать добродушным, но во взгляде карих глаз все же проскальзывала некоторая доля упрямства и еще властолюбия. Барбаган был старшим из всей троицы, а потому считал себя в праве командовать братьями. В нотках его гулкого баса частенько проскальзывала некая безаппеляционность суждений, а также снисходительное покровительство по отношению к младшим. Одевался он в яркие, броские цвета, преимущественно красного и желтого оттенков. За спиной Барбагана был приторочен огромный двуручный меч с украшенной драгоценными камнями и золотом рукоятью. Это было оружие сильного воина, бойца, рассчитывающего на всесокрушающую мощь своего могучего тела, разящим наконечником которого оно служило.

Лестер, конечно, уступал габаритами своему старшему брату, но и его слабаком назвать тоже было трудно. У него были огненно-рыжие волосы, черты лица слегка заостренные, а зеленые глаза хитроватые, с изрядной долей лукавства. Лестер никогда не спорил напрямую со старшим братом, но зато обладал удивительным умением исподволь навязать ему свое мнение, причем делал это настолько тонко и умело, что после разговора с ним Барбаган оставался в полном убеждении, что мнение это принадлежало именно ему, а не кому-нибудь другому. Одет был Лестер в зеленый камзол с желтыми вставками. На широком кожаном поясе юноши висел довольно-таки скромный по отделке меч, однако сталь клинка на самом деле была просто великолепна, да и сам он фехтовальщиком был тоже отменным.

Волай, младший из трех братьев, броской внешностью не отличался. Он никогда не старался выделиться, говорил редко, тщательно взвешивая каждое слово, одевался скромно, преимущественно в серые цвета, которые, однако, отлично гармонировали с его предельно странными серыми волосами, иногда, в свете луны, казавшимися даже седыми. Глаза Волая отдавали стальным блеском, но почему-то оставались неизменно грустными, даже в тот момент, когда сам он улыбался. Единственным украшением, которое просто сияло на этом невзрачном фоне, был великолепный меч. Меч перед расставанием подарила ему мать, Кайра, сказав при этом, что когда-то он принадлежал его отцу, а теперь пусть послужит сыну. Почему она отдала его именно Волаю, младшему из братьев, понять было сложно. Хотя, если уж рассуждать непредвзято, то матери часто любят младших детей гораздо больше, чем всех остальных. Кроме того, Кайра очень просила сына не говорить об этом подарке ни Лестору, ни, тем более, Барбагану, а это тоже в какой-то мере подтверждало, что Волай был ее любимчиком.