Kagami - Лики зазеркалья

На другой луг выходит зев почти раскаленной пещеры, откуда приходят саламандры. Для каждого из магических народов есть свой вход, и никто не чувствует себя здесь чужим, ни у кого не возникает желания сбежать побыстрее.

Наиболее посещаемы, разумеется, входы в ограниченные пространства другого мира. Возле лавки почти всегда толпятся гномы. Осторожность требует входить по одному и не слишком часто. Это старое правило. Я не знаю, кто его ввел, но, наверное, в нем есть рациональное зерно. Мы стараемся хранить в тайне свое существование, ведь и мир людей не спешит выдавать нам все свои секреты.

Я сворачиваю за угол. Теперь мой путь лежит через несколько тихих переходов, к лавке. Я всегда чувствую, если в Библиотеку приходит кто-то из моих знакомых. Точнее, я чувствую всякого посетителя, но не всегда узнаю. Это не моя магия. Я же человек. Эта магия самого этого места, которую оно дарует смотрителям. Мне понадобилось почти 20 лет, чтобы Библиотека признала меня, зато теперь я не только знаю, кто прошел на ее территорию, но и всегда чувствую их настроение. Пару раз это даже помогло мне разгадать в проникших сюда вандалов. Да-да, представьте себе, и такое случается. Не всем нравится столь близкое соседство с другим, чуждым нам миром.

Сегодня Синдин Дил-Унгар почтил нас своим визитом. Лавка — лучшее место, где я могу с ним встретиться. Он ни за что не пропустит ее. Этот тип обожает иномирские артефакты и никогда не уходит без сувенира. Я надеюсь, сегодняшние покупки приведут его в благое расположение духа, и тогда остаток ночи мы проведем, покуривая трубки и потягивая эль, в неспешной беседе. Сегодня мне очень хочется такой компании. Должно быть потому, что я уже давно не получал новостей из внешнего мира, а лучшего рассказчика, чем гном, не придумаешь.

Как ни странно, холл перед лавкой пуст. Но я почти сразу замечаю широкую спину Синдина за стеклянной дверью. И тут же возникает напряжение. Что-то происходит там. Что-то необычное. Я не вижу опасности. Девушка за прилавком протягивает своему визави какой-то серебристый предмет. Она мило улыбается. В ней нет агрессии. Напряжение исходит от самого гнома.

Син, что у вас там происходит?

Они продолжают о чем-то беседовать. Так долго? Почему? Наконец, гном отступает к двери, берется за ручку. Потом гордо кивает и что-то еще говорит продавщице. Она все еще улыбается. А Синдин вываливается в холл.

Глаза гнома невидяще смотрят в пространство, губы что-то шепчут. Я подхожу и опускаюсь перед ним на одно колено, кладу руку на плечо. Но Синдин не видит меня, он все еще продолжает оставаться в иномирской лавке. Из-под морока начинают проступать очертания роскошной рыжей бороды.

— Син, — тихо заву я, — Син, ты меня слышишь? Что случилось?

— Гектор? — его глаза, наконец, приобретают осмысленное выражение, — Гектор, старина, это ты? Хвала богам!

— Что произошло, Син? Что с тобой случилось, там, в лавке?

— В лавке?… О! Гектор! Смотри!

Он протягивает мне странное плотное серебристое кружево, которое до сих пор сжимал в руках. Я осторожно беру сувенир. Металл? Нет, обычная иномирская веревка, сплетенная из неизвестного у нас волокна. Я расправляю безделушку, чтобы рассмотреть узор, и застываю. Канон Подгорья. Сильнейший магический артефакт народа гномов поблескивает нездешним светом в лучах тускло освещающих холл ламп. Копия, конечно. Магии в ней нет. Но рисунок! И само плетение! Такое могут сделать только гномы.

— У них продаются такие сувениры? — шепчу я.

— Нет, — Синдин качает головой и улыбается безумной улыбкой, — Это подарок. От нее, — взмах головой в сторону лавки, — От нее, Гектор.

— От нее? — тупо переспрашиваю я.

— Гектор, она — Рен-Атар.

Я вздрагиваю. Этого просто не может быть. Рен-Атар, рожденная в другом мире? Нелепо! Невероятно! Но…

— Ты получил свое доказательство, Гектор? — Син улыбается счастливо и глупо.

Я тяжело поднимаюсь на ноги и возвышаюсь над гномом. Это слишком много, чтобы осмыслить вот так, сразу. Я снова кладу руку ему на плечо.

— Мне нужно выпить, Син. Ты составишь мне компанию?

— Само собой, Гектор, само собой. Пойдем к тебе?

Но мы продолжаем стоять на месте, глядя на невероятный узор, созданный в другом мире.

Рената

Я веду ночной образ жизни. Из-за работы. Ну, да, ну, да! Догадываюсь, что вы подумали. Ха! А вот и промахнулись! Я — продавщица в круглосуточном дьюти-фри магазине международного аэропорта нашего славного города.

На эту работу я попала по блату. В другие времена и в других обстоятельствах мне и во сне не приснилось бы, что я сяду продавщицей в магазине, пусть и престижном. Так получилось, что Иринка, выйдя замуж, решила срочно рожать. А если учесть, что ее мужу вполне по карману подарить на рождение ребенка аналогичный бизнес, только в личное безраздельное пользование, то возвращаться сюда она не собиралась. И рекомендовала меня. Причем, как Иринка умеет рекомендовать — это видеть надо. В общем, легче отдаться, чем объяснить, почему тебе этого не хочется.

Конечно, менеджером, как Иринку, меня не взяли, сделали кадровые подвижки, но работу я получила. И первое время совершенно не знала, что мне делать. Боялась страшно. Это Иринке наша английская школа впрок пошла, а я на своем тихом филфаке английский не учила, а забывала.

Но дорогая подружка меня не бросила. Первые две недели она честно отсидела со мной все дежурства, показывая, что и как делать, заставляя учить и вспоминать слова и разговорные обороты пролежавшего 12 лет без дела в недрах памяти языка. Я еще позволила себе помандражить, когда Иринка, наконец, оставила меня разбираться саму. А потом я привыкла.

Я вообще из тех, кто ко всему привыкает. То есть подлец-человек по Достоевскому. И к тому, что все мы в той или иной степени подлецы, я тоже привыкла. А что делать, если жизнь сама по себе — штука подлая.

Вот я и научилась привыкать. В детстве — к косым взглядам и клейму незаконнорожденной, в юности — к тому, что никогда мне не стать принцессой, а потом — к перспективе остаться старой девой.

И перспектива эта меня не пугала. Я привыкла отвечать сама за себя лет с четырнадцати. Именно тогда умерла бабушка, а мама никогда ни за кого особенно отвечать не стремилась. Моя жизнь мне нравилась. А в последнее время, когда из нищей школьной делопроизводительницы я стала обеспеченной продавщицей в дьюти-фри магазине, я и вовсе перестала желать для себя чего-то лучшего.

— Привет, красотка!

Поубивала бы шефа за такое обращение!

— Привет, Игорь, привет, Инна.

Сменщица уже надевала куртку. Еще бы! Кому охота задерживаться на работе!