Богдан Сушинский - АНТАРКТИДА:Четвертый рейх

Вдобавок ко всему начальник станции, суровый англичанин, пригрозил выдавать самую отвратительную характеристику каждому, кто поинтересуется его, полярника Альфреда Риттера, качествами характера.

И, как вскоре выяснилось, слово свое сдержал. Вернувшись в Англию, он сразу же, в двух интервью, опубликованных в разных изданиях, «воздал должное авантюризму и крайней недисциплинированности своего юного германского коллеги, на совести которого навеки останется гибель столь же молодого и горячего канадского полярника француза Мишеля Оллена». А затем этот свой приговор старый негодяй слово в слово воспроизвел в трех собственных статьях. Точнее, во всех трех из тех, которые ему, Риттеру, стали известны. Но не было сомнения, что англичанин с нетерпением ждет, когда сможет высечь эти же слова, причем опять слово в слово, на его, барона фон Риттера, надгробии.

Да, Арктика преподнесла ему несколько очень суровых уроков, но, вместо того чтобы раскаяться в своих полярных страстях-странствиях и осесть где-нибудь в маленьком домике под Берлином, он начал фанатично рваться в Антарктиду. Убеждая себя при этом, что все его арктические мытарства – всего лишь прелюдия к настоящему, великому паломничеству в Антарктику. А поскольку уже после первой экспедиции Альфреду начала грезиться собственная, с запасом особой прочности построенная, арктическая яхта, добравшись на которой до южной оконечности Африки, он смог бы совершить затем экспедицию к атлантическому прибрежью Антарктиды, то, понятное дело, что ему еще и пришлось проходить штурманский курс мореходной школы.

Кстати, этот шаг отец его, суровый и напрочь лишенный каких-либо романтических бредней военный мореман, по-своему ис- кренне приветствовал, заявив: «Наконец-то и у тебя, странствующего бездельника, появится настоящая мужская профессия».

– Просьба к командиру корабля капитану цур зее, – донесся из корабельного громкоговорителя голос вахтенного офицера, фрегаттен-капитана Теодора фон Готта, - срочно поднимитесь, пожалуйста, на капитанский мостик! Дело, не терпящее отлагательства!

«Наш фрегаттен-капитал увидел впереди льды и запаниковал, решив, что я привел судно к концу земли, – поиграл желваками Риттер. – Еще немного, и он ввергнет в мистический ужас всю команду».

Риттер вновь взглянул на открывавшийся впереди горный массив. «Интересно, - подумал, – это уже материк или какой-то из прибрежных островов?»

– Повторяю: просьба к господину капитану цур зее… – все еще не мог угомониться вахтенный офицер,

– Да иду, иду! – буквально прорычал фон Риттер, до глубины души возмущенный тем, как нагло фрегаттен-капитан вторгается в великосветскую интимность его личного знакомства с окутанным мистическими тайнами континентом. Хотя и понимал, что услышать его Теодор Готт не может.

Обращения фрегаттен-капитана абсолютно не встревожили его. Если бы произошло что-то чрезвычайное, Готт, опытный моряк, уже объявил бы общекорабельную тревогу и вызвал на палубу аварийную команду. Хотя что-то же его все-таки заставляет вызывать на мостик капитана судна.

«В любом случае, – сказал себе фон Риттер, все еще не торопясь прерывать свое первое тайное свидание с Антарктидой, хотя уже направлялся к трапу, ведущему на капитанский мостик, – погода, по антарктическим понятиям, стоит просто-таки чудная: мороз градусов десять, не больше, ни ветра, ни волн. Черт возьми! Да ты, странствующий бездельник, совершенно забыл, что в Антарктике сейчас в разгаре лето. Курортный сезон на южной оконечности планеты!»

Белесый утренний туман развеивался, постепенно открывая капитану необозримое поле мелкого льда, под белой кольчугой которого улавливалось могучее, всепоглощающее дыхание океана. Барон фон Риттер не мог знать, как сложится эта экспедиция, но главной своей цели – ступить не берег Антарктиды – он, похоже, уже достиг. Так что в любом случае ему уже не придется жаловаться на судьбу, независимо от того, как эта капризная и мстительная матрона поведет себя впредь.

Когда в Берлине, в эсэсовских верхах, решался вопрос о том, кого назначить начальником этой экспедиции, в течение событий вмешался главнокомандующий военно-морским флотом адмирал Эрих Редер, хорошо знавший его отца, корветтен-капитана в отставкеАртура Риттера. Это он позвонил Герингу и назвал имя барона Альфреда Риттера, «старого опытного полярника и потомственного военного моряка».

А услышав от рейхсмаршала, что тот в принципе не возражает, но «не мешало бы поговорить с Гиммлером», настойчивый адмирал лично явился к рейхсфюреру на прием. И тут уж сработало то, что Гиммлер хорошо знал старшего брата полярника Риттера – оберштурмбаннфюрера, то есть подполковника войск СС, Рудольфа фон Риттера, успевшего к тому времени отличиться при выполнении какого-то важного задания, причем за пределами Германии. Мало того, с благословения Гиммлера старший фон Риттер только что получил какую-то очень важную, секретную должность, на которой его охотно утвердил сам фюрер. Причем, как оказалось, фюрер поинтересовался у Рудольфа, чем занимается сейчас его брат-полярник, о похождениях которого он в свое время читал в газетах. Вспомнив обо всем этом, Гиммлер наверняка при случае доложил фюреру, что он специально отыскал барона Альфреда фон Риттера, чтобы вернуть его на службу германской науке.

Вот так, с отцовского благословения, судьба и соткала для него, странствующего бездельника, эту долгую дорогу в Антарктику.

3.

Август 1938 года.

Германия. Мюнхен.

Партийный штаб фюрера – Коричневый дом.

Солнце уже зависло на шпиле все еще бредившего прощальными молитвами крестоносцев старинного собора, когда на роскошной Бриннерштрассе появился антрацитово-черный, фюрерский, как его здесь называли, «мерседес». Неспешно вышедший из него почти двухметрового роста господин лет тридцати пяти, в широких плечах и в каждом движении которого клокотала плененная мышцами и силой воли буйволиная ярость, явно никуда не торопился.

Он с безучастным выражением лица осмотрел изысканную мраморную лестницу, мощные колонны и увенчанный огромной свастикой фронтон бывшего дворца Барлова, в котором когда-то, во времена Баварского королевства, располагалось итальянское посольство, затем взглянулна «облагороженный» псевдоготикой особняк напротив, в котором озарялась благословением резиденция папского нунция, и, поражая рослых СС-охранников своей осанкой и выправкой, направился ко входу.

Эти двое парней в черных мундирах, конечно же, обязаны были остановить светловолосого гиганта в зеленом мундире без каких-либо опознавательных знаков, однако, встретившись с холодным взглядом его подернутых лазурной поволокой глаз, они замерли, как замирали только при появлении самого фюрера, и с окаменевшими лицами дождались, когда странный пришелец скроется за дверью.