Роджер Желязны - Бог света

Он без выражения смотрел на ее красоту. Затем так плотно закрыл глаза, что в углах их образовались морщины. Болезненная улыбка искривила рот, обнажив стиснутые зубы.

— Ты и вправду тот, кого мы называли? — спросил Яма.

Он не ответил.

— Ты сражался с Небесной армией на отмелях Ведры?

Губы ослабли.

— Ты любил богиню Смерти?

Глаза блеснули. Слабая улыбка пробежала по губам.

— Это он, — сказал Яма. — Кто ты, человек?

— Я? Я никто, — ответил тот. — Наверное, лист, попавший в водоворот. Перо на ветру…

— Очень плохо, — сказал Яма, — потому что в мире хватает листьев и перьев, и я работал так долго не для того, чтобы увеличивать их число. Я хотел иметь человека, который может продолжать войну, прерванную его отсутствием, человека сильного, способного противостоять мощной воле богов. И я думаю, ты и есть тот человек.

— Я… — Он снова скосил глаза — Сэм. Я — Сэм. Когда-то, очень давно… я сражался, да? Много раз…

— Ты Великодушный Сэм, Будда. Ты вспоминаешь?

— Может, я и был… — В его глазах медленно зажегся огонь. — Да. — Да, я был им. Самый униженный в гордости, самый гордый в унижении. Я сражался. Я изучал Путь. Я снова сражался, снова изучал, пытался использовать политику, магию, яд… Я бился в великом сражении, таком страшном, что само солнце отвернуло свой лик от резни, бился с людьми и богами, с животными и демонами, с духами земли и воздуха, огня и воды, с лошадьми, мечами и колесницами…

— И ты проиграл, — сказал Яма.

— Да, я проиграл. Но зато мы показали им, нет? Ты, бог смерти, вел мою колесницу. Теперь я все вспомнил. Нас взяли в плен, и Боги Кармы были нашими судьями. Ты убежал с помощью энергии смерти и Пути Черного Колеса. А я не смог.

— Правильно. Твое прошлое было выставлено перед ними. Ты был осужден. — Яма взглянул на монахов, которые теперь сидели на полу, склонив головы, и понизил голос. — Уморить тебя реальной смертью означало бы сделать из тебя мученика. Отпустить тебя в мир в каком бы то ни было теле — это оставить дверь открытой для твоего возвращения. И так же как ты украл свои доктрины у Готтама в другом месте и времени, они утаили от людей рассказ о конце этого дня. Судьи решили, что ты заслуживаешь Нирваны. Твой АТМАН был проецирован, но не в другое тело, а в магнитное облако, окружающее планету. Это было полстолетия назад. Теперь ты официально — воплощение Вишну, чье учение было неверно истолковано некоторыми ревностными его последователями. Ты лично продолжал существовать только в форме самосохраняющихся длинных волн, которые мне и удалось ухватить.

Сэм закрыл глаза.

— И ты ПОСМЕЛ привести меня обратно?

— Правильно.

— Я все время знал о своем состоянии.

— Я так и думал.

Он открыл горящие глаза.

— И ты посмел вызвать меня ОТТУДА?

— Да.

Сэм наклонил голову.

— Правильно тебя называли богом смерти, Яма-Дхарма. Ты вырвал у меня решающий опыт. Ты разбил на темном камне своей воли то, что лежит за пределами восприятия и смертной славы. Почему ты не оставил меня там, где я был, в океане бытия?

— Потому что мир нуждается в твоем смирении, в твоей набожности, в твоем великом учении и в твоем макиавеллиевском интриганстве.

— Яма, — сказал Сэм, — я стар. Я так же стар, как и человек в этом мире. Я был одним из Первых, ты же знаешь. Один из самых первых, пришедших сюда строить, поселиться. Все остальные уже теперь или мертвы, или стали богами — деи экс машини… Удача приходила и ко мне, но я упускал ее. Много раз. Я никогда не хотел быть богом, Яма. В самом деле. Только позднее, когда я увидел, что они делают, я начал собирать силу, которая могла бы быть моей. Но было уже поздно. Они были слишком сильны. И теперь я действительно хочу уснуть на века, снова познать Великий Покой, вечное блаженство, слышать песни звезд на берегах великого океана.

Ратри наклонилась и посмотрела ему в глаза.

— Ты нужен нам, Сэм.

— Знаю, знаю. Это вечно повторяющийся анекдот. У тебя норовистая лошадь — бей ее кнутом еще с милю.

Он улыбнулся, и она поцеловала его в лоб.

Тэк подпрыгнул в воздух и приземлился в ложе.

— Человечество веселится, — заметил Будда.

Яма протянул ему мантию, а Ратри подала домашние туфли.

Отвыкая от мирного существования, в котором не осознавалось время, Сэм спал. Он видел сны и выкликал кого-то или просто кричал. У него не было аппетита, но Яма подобрал ему тело крепкое и очень здоровое, способное вынести психосоматический переход из божественного состояния в другое.

Но он мог сидеть час неподвижно, глядя на камешек, семя или листок. И в этих случаях его нельзя было отвлечь.

Яма видел в этом опасность и говорил с Ратри и Тэком.

— Нехорошо, что он сейчас уходит таким образом от мира, — сказал он. — Я говорил с ним, но как будто обращался к ветру. Он не может расстаться с тем, что оставил позади. Сама попытка стоит ему его силы.

— Возможно, ты неправильно истолковываешь его усилия, — сказал Тэк.

— Что ты имеешь в виду?

— Видишь, как он смотрит на семя, которое положил рядом с собой? Приглядись к морщинкам в углах его глаз.

— Ну и что?

— Он косит. У него ослабло зрение?

— Нет.

— Почему же он скашивает глаза?

— Чтобы лучше изучить семя.

— Изучить? Это не тот Путь, которому он учил когда-то. Однако, он ИЗУЧАЕТ. Он смотрит на предмет без размышления, ведущего к высвобождению сути.

— Что же он тогда делает?

— Противоположное. — То есть? — Он изучает предмет, обдумывает его возможности, стараясь применить их к себе. Он ищет в этом оправдание жизни. Он пытается снова завернуться в покрывало Майи, иллюзии мира.

— Я уверена, что ты прав, Тэк, — сказала Ратри. — Как мы можем помочь ему в его усилиях?

— Трудно сказать, госпожа.

Яма кивнул. Его темные волосы заблестели в луче солнца, проникшем через узкую галерею.

— Вы ткнули пальцем в то, чего я не видел, — согласился он. — Сэм еще не полностью вернулся, хотя он в человеческом теле, ходит человеческими ногами, говорит, как мы. Его мысль все еще за пределами нашего кругозора.

— Что же будем делать? — спросила Ратри.

— Возьми его в долгую прогулку по окрестностям, — сказал Яма. — Корми его лакомствами. Расшевели его душу поэзией и пением. Найди ему крепкую выпивку — здесь, в монастыре ее нет. Одень его в яркие шелка. Предоставь ему двух-трех куртизанок. Вытащи его снова в жизнь. Это единственное, что может освободить его от цепей Бога. Дурак я, что не подумал об этом раньше.

— Так оно и есть, бог смерти, — заметил Тэк.

Темное пламя метнулось в глазах Ямы, но он улыбнулся.

— Со мной рассчитались за замечания, которые я, вероятно, не подумав, уронил в твои волосатые уши. Я извиняюсь, обезьяна, ты настоящий человек, человек умный и проницательный.